Читать книгу Экспедиция за татами. Большое путешествие Николая Швейкина - Валерий Мирошников - Страница 3

Мотор экспериментального КАМАЗа заурчал мощно и ровно. Громадная машина задрожала от нетерпения и прижалась к полотну дороги как тигрица перед прыжком. Каждый железный мускул был налит силой и грацией. Хищница сверкнула фарами, готовая поглощать расстояние сотнями и тысячами километров. Как же она восхитительно красива! Гордость советского автопрома отличалась от снующих по дорогам кургузых «зилков» и «газонов» не только габаритами и стремительностью. Здесь проявились характер и философия нового времени. Прежние грузовики пришли на смену лошадям да так, по сути, и остались рабочими лошадками, перевозчиками тяжестей, жалких трех или пяти тонн. КАМАЗ стал прорывом инженерной мысли. Даже подняв десять тонн, автомобиль оставался «птицей», созданной для полета, для скольжения над гладью дорог, для романтики тысячекилометровых путешествий. Машиной, воплотившей будущее в настоящем.

Николай Швейкин, не привыкший еще к милицейской форме, одобрительно похлопал по крылу машину, которой предстояло в ближайшие недели стать его походным домом. Дорога их ожидала дальняя и нескучная. Но Николай даже представить себе не мог, насколько далеко унесет путников этот железный конь. Они выехали в ноябре 1979, сразу после празднования Дня милиции, на котором Швейкин вел традиционный концерт, а вернутся домой только к новому, олимпийскому 1980 году, исколесив половину европейской части Советского Союза.

Его спутник – водитель КАМАЗа, тезка по фамилии Иванов, немногословный основательный белорус – оказался бывалым путешественником, поэтому к его приготовлениям Швейкин приглядывался внимательно. Тот запасся теплой одеждой. Тогда, глядя на него, и глава экспедиции приоделся посерьезнее. Еще водитель уложил в коробку множество супов быстрого приготовления с характерной лапшой в виде звездочек.

– Куда ты столько набрал? – удивился Швейкин. – По дороге в кафе будем питаться или в столовую заедем.

Водитель только ободряюще подмигнул:

– Увидишь!

Опытный дальнобойщик загрузил в кузов две бочки солярки, захватил запчасти, которые могли пригодиться во время дальнего пути, запасные камеры и покрышки. Для приготовления пищи – небольшую газовую плитку «Шмель» и баллон к ней, а для души в салон – переносной радиоприемник «Кварц-302»1, разумеется, переделанный умелыми руками для питания не от батарейки «Крона», а от автомобильного аккумулятора через самодельный делитель напряжения. Такую рационализацию в Советском Союзе умел делать любой старшеклассник, даже заядлый троечник.

Водитель повернул регулятор громкости радио, после щелчка «Кварц-302» торжественно провозгласил:

– Говорит «Маяк».

И тут же включил бравурный марш «Прощание славянки». Жены и дети участников экспедиции выстроились вдоль тротуара – дети радостные, жены задумчивые.

– Доброго пути! – обняла Швейкина жена Людмила. – Осторожней там!

– Ну что ты! – успокаивал ее глава экспедиции. – Не в космос провожаешь!

– Звони с дороги в управление! – попросила Нина, жена водителя. – Меня позовут к телефону.

– И письма писать будем! – хохотнул тот. – Да не волнуйся, тут делов-то – до Киева и обратно. За неделю обернемся. Ну, за две!

Даже Иванов, полжизни проведший в дороге, недооценил гремучую смесь приключений, которая уже была залита в бак предстоящей экспедиции.

– Ну что, в путь! – скомандовал водитель, убедившись, что все на месте.

– Посидим на дорожку? – предложил Швейкин.

– Насидимся еще, – усмехнулся напарник.

Они поднялись в высокую кабину с отличным обзором, словно предназначенную для любования бескрайними просторами страны. Двойной хлопок закрывающихся дверей отделил их остального мира, как экипаж космического корабля. Отделил от семейных хлопот, от друзей и начальства, от Набережных Челнов, от Всесоюзной комсомольской стройки КАМАЗа. Теперь они были сами по себе, на своем пути, на своей орбите. Теперь только от слаженности их экипажа зависел успех экспедиции.

Под журчащий поток пьесы «Жаворонок» в исполнении оркестра Поля Мориа, так вовремя зазвучавшим по радиоэфиру, мягко поплыл городской пейзаж за окном – словно в поезде, когда еще не понимаешь, твой ли поезд поехал или тронулся в путь соседний состав. Тяжелая машина стартовала без рывка, и только усилившийся рык мотора выдавал начало движения. «Профессионал! – восхищенно глянул Швейкин на водителя. – Мастер!».

1. КАМАЗ – гордость советского автопрома. 2 – 4. Николай Швейкин. 5. Самбо в СССР: 1979 год – Дружинники занимаются самбо. Для просмотра видео сканируйте QR-код или перейдите по ссылке – https://youtu.be/jXA-KK6tWHY

От ЗЯБа через Старый город мимо деревянных домов частного сектора, смотревшихся анахронизмом на фоне вырастающих на глазах многоэтажек, грузовик вырулил на дамбу Нижнекамской ГЭС. Справа глазам открылась бескрайняя даль рукотворного моря. Слева от машинного зала разбегались по городам и весям Прикамья высоковольтные линии, несущие свет и силу движения многочисленным станкам, конвейерам, троллейбусам и трамваям, электропоездам. Этой энергией питались измерительные приборы, вычислительные машины, электрические чайники и школьные калькуляторы. В этой энергии была сила и мощь Страны Советов, как будто электродвигатели вращали не приводные механизмы, а саму историю, подгоняли само время.

За дамбой машина устремилась на трассу, которая ныряла в прикамские леса, а потом вырывалась на степной простор до самой Казани, а дальше за Волгу – на закрытый город Горький и в Москву.

Замелькали вдоль дороги осенние поля, кое-где припорошенные первым снегом. Леса полностью облетели, лишившись нарядных цветных одеяний, обнаженные березы стыдливо опустили намокшие ветви. Лишь осинки еще кое-где полыхали запоздалым огоньком, трепеща на ветру последними листочками.

Трассой «Набережные Челны – Казань» Швейкин проезжал десятки раз по своим тренерским делам. Бывало, зимой выезжали на соревнования с ребятами, дорогу переметет – так всю ночь и толкают автобус, а поутру – взвешивание, борьба. Ничего не боялись! Понемногу самбисты и дзюдоисты из города на Каме заставили считаться с собой самых именитых соперников с «Тасмы» или из школы казанских братьев Мадьяровых. Игорь Чичканов выполнил норму мастера спорта. За ним тянулись Слава Ситдиков, Радик Рашидов, Юра Федотов, Зуфар Вагапов, Асхат Морозов и другие молодые спортсмены.

– Так что же это за татами? – поинтересовался водитель. – Что же это за редкая штуковина, за которой мы готовы переться через полстраны до самого Киева?

Радиоприемник, словно почуяв, что разговор пошел важный, убавил громкость детской песенки, а потом и вовсе умолк.

– Татами – это романтика борьбы! – увлеченно начал Швейкин. – Я сам пришел в самбо, достиг уровня мастера спорта. Самбо – это здорово, и самбо очень похоже на дзюдо. Но все-таки самбо – это самооборона без оружия, это мужской спорт, боевой, милицейский – схватить, захватить, уронить, выключить. Дзюдо в Японии занимаются и девушки, и старики. Философия дзюдо – это «мягкая сила», «мягкий путь». Умение использовать силу противника, чтобы его победить.

– Ну, а татами-то что? – настаивал Иванов.

– Так вот – татами! Для самбо подходит обычный борцовский ковер. Такой как в классической борьбе, в вольной, в татарской борьбе куреш. Он нужен для того, чтобы припечатать противника к поверхности и не покалечить при этом. Для дзюдо нужно именно татами. Оно тоньше, тверже и идеально подходит для быстрой техничной работы ног. Татами, по сути, ковер для красивой борьбы.

– И есть у тебя кому бороться красиво?

– В том-то и дело! Ребята окрепли, стали выходить на соревнования высокого уровня – на первенство республики, на мастерские турниры. Мы сами второй раз провели «Кубок КАМАЗа». Спортсменам надо расти. А как без татами-то? Это все равно, что пианисту готовиться к международному конкурсу не на концертном рояле, а на домашнем фортепиано «Элегия». Тут же все важно – и равномерность нажатия клавиш, и сочность звучания, и призвуки, мощь басов.

– Понял-понял! А сам ты боролся на татами?

– Я сейчас больше тренер, но приходилось.

– И как ощущения?

– Гораздо лучше чувствуешь свое тело и соперника. Движения точней, быстрей. Удовольствие получаешь от схватки, кураж, тянет выполнять более сложные приемы. Это знаешь как?

– Как?

– Это как тебе пересесть с такого «зилка», – Швейкин указал на грузовик, тащившийся перед ними, – на КАМАЗ!

– Нашел тоже с чем сравнить! – беззлобно усмехнулся водитель и, включив поворотник, пошел на обгон.

Трасса «Набережные Челны – Казань» – одна из самых оживленных в стране. Встречные машины идут нескончаемым косяком. Часто бывает, что за неповоротливым, надсадно коптящем на подъеме длинномером, скапливается целый караван обреченно ползущих автомобилей. Но Николай Иванов свое дело знал отменно – он каким-то чудом подкатывал к маячившей впереди машине как раз в тот момент, когда встречный пролетал мимо, и успевал протащить длинное тело фуры мимо уходящего назад грузовика как раз до подхода следующего встречного. При этом совсем не пользовался тормозами и не давил излишне на газ – все шло плавно, как в фигурном катании, в танцах на льду. Николай понимал и чувствовал на дороге все. «Профессионал!» – снова отметил Швейкин.

– А ты на гонках не выступаешь? – спросил он спутника.

– Бывало! – откликнулся Николай. – Грузовой кросс по пересеченной местности – милое дело!

– Постой! – воскликнул Швейкин. – Этим летом в июле был первый автокросс на грузовых автомобилях в Челнах! Ты участвовал?

– А как без меня!

– Победил?

– Смотря что считать победой! – уклончиво сказал водитель.

– Расскажешь?

– Расскажу еще, дорога длинная!

И вдруг молчавший до сих пор радиоприемник поймал далекую волну и голосом Эдуарда Хиля запел старинный дорожный романс:

Иванов и Швейкин подхватили знакомый мотив:

Так с песней они вкатились в первый вечер экспедиции. Смеркается в ноябре рано, но темнота не убавила энтузиазма путешественников. Мощные фары КАМАЗа выхватывали из мрака набегающую дорогу. Далеко впереди мигали красным стоп-сигналы попутных машин, а за пригорком пучками вырастали лучи ближнего света встречных, озаряя придорожные ели и сосны.

Над дорогой повисла полная луна, снова ввергая Швейкина в ощущение космического полета. Он покосился на спутника, стараясь предугадать психологическую совместимость их экипажа. Вон космонавты месяцами крутятся вокруг земного шарика. Только что вернувшиеся с орбиты Владимир Ляхов и Валерий Рюмин провели в космосе 175 суток – в невесомости, без всякой опоры под ногами в двухстах километрах над Землей, с ограниченными запасами воздуха, воды, пищи, которые доставляли грузовыми «Прогрессами». Как они ладили между собой? Что давало им силы жить и работать? И смогут ли они с Николаем поладить так, как космонавты?

Николай ему нравился. Он был немного старше Швейкина, лет 35, мужик деловой, но одновременно веселый, за словом в карман не полезет. Из Белоруссии. Приехал на КАМАЗ на Комсомольскую стройку – с детства любил большие машины. В Челнах сначала водил самосвал на рытье котлованов, но проявил любознательность и техническую смекалку в ремонте, был замечен руководством и переведен водителем-испытателем в отдел главного конструктора. Последнее время мотался по трассе Набережные Челны – Бугульма, километражом испытывая финскую топливную аппаратуру, которую думали поставить на советский грузовик. Но тут как снег на голову камазовскому руководству свалился Швейкин со своим татами – и Борис Владимирович Дитковский, начальник отдела доводки автомобилей, решил: чем грузовику укатывать дорогу до Бугульмы, с тем же успехом может добраться и до Киева. Так Николай Иванов оказался в этой поездке. Ему, похоже, самому набила оскомину ежедневная рутина шныряния туда и обратно – ну как трамвай, ей Богу! Широкая душа дальнобойщика просила простора и полета, дальних дорог.

И Швейкин улыбнулся – сработаемся.

Иванов показал рукой на далекое зарево на западе.

– Казань.

– Первый контрольный пункт в нашем ралли! – отозвался Швейкин, осваиваясь в роли штурмана.

– Казань не объехать! Объездную только строить начали, – заметил водитель. – Так что придется двигаться через город.

Николай Швейкин не знал, что эти слова имели пророческий смысл. Казань ему не объехать во всех смыслах. После трех десятилетий кочевой жизни именно Казань станет местом наиболее полной реализации педагогической системы Заслуженного тренера России Николая Григорьевича Швейкина.

Отвлек Швейкина от раздумий скрип тормозов и тяжелый вздох остановившей свой полет машины. В свете фар он увидел молодого на вид путника, голосовавшего на обочине.

– Студент или гопник, – предположил водитель.

– Разберемся! – стряхнул пылинку с погона старший лейтенант.