Читать книгу 137-я стрелковая против танков Гудериана - Валерий Павлович Киселёв - Страница 23

Утром 14 июля на командном пункте 20-го стрелкового корпуса собрались командиры 132-й, 160-й и 137-й стрелковых дивизий генералы Бирюзов, Скугарев и полковник Гришин. Командиры доложили о состоянии своих дивизий генералу Ерёмину. В каждой – серьёзные потери, у каждого комдива всего по несколько батальонов, со многими частями нет связи. Реально корпус по силам был не больше одной дивизии. Командиры соединений надеялись узнать обстановку на фронте в масштабе хотя бы 13-й армии, но генерал Ерёмин её не знал. Предстояло, прежде всего, разобраться в обстановке, установить связь со всеми частями корпуса и со штабом армии, привести в порядок потрёпанные части, продумать маршруты и план выхода из окружения… Но к этому моменту штаб 13-й армии фактически потерял управление своими частями в районе Быховского плацдарма, штаб 45-го корпуса только-только вырвался из окружения, и не имел связи ни с войсками, ни со штабом 13-й армии.

Было ясно, что противник прорвал фронт обороны 13-й армии и продвигается в направлении Чаус и Пропойска. Дивизии корпуса оказались между наступавшими на восток мотомеханизированными группировками врага. У генерала Ерёмина, не имевшего связи ни с армией, ни с фронтом, не было другого варианта, как отдать дивизиям приказ на прорыв кольца окружения в восточном направлении. Ясно было, что выполнение первоначального приказа – «Сбросить противника в Днепр» – выполнить имеющимися силами и в той обстановке – невозможно. Штаб корпуса определил маршруты движения дивизий и дал указания о взаимодействии. Генерал Ерёмин принял решение двигаться вместе с частями 160-й стрелковой дивизии.

Командиры батальонов 137-й стрелковой получили маршруты движения, и дивизия четырьмя колоннами выступила в общем направлении на Чаусы. Когда был получен приказ на отход, многие бойцы удивлялись: «Почему мы отходим, ведь мы же победили!». Первый успешный бой укрепил у всех веру в свои силы, бойцы убедились, что врага бить можно. Но на этот раз надо было отступать.

Из воспоминаний командира 497-го ГАП майора Малыха: «…Получаю приказ командира дивизии выводить подразделения полка на новый рубеж обороны… При смене боевых порядков был ранен комиссар полка Иванов, но одновременно он в схватке уничтожил фашиста. Товарищ Иванов, будучи раненым, оставался в строю. Отходя, дивизионы полка артогнем поддерживают пехоту, одновременно ведут борьбу с танками противника. Противник крепко бомбит и обстреливает с воздуха. Получил ранение, но эвакуироваться некуда. Я и легкораненые остаемся в строю, но рискуем тяжело раненых под руководством фельдшера Мелёшина отправить в Чаусы, он сумел сдать раненых в санпоезд, но вернуться в полк не смог.

Будучи ранен, продолжаю руководить полком – передвигаюсь на костылях. Бои идут упорные, полк тает, орудия и автомашины выходят из строя, но врагу наносим крепкие удары. В полку нет паники и дезертиров, случаев оставления позиций, но обидно, что нет нашей авиации, что не подходят резервы…».

Брыкин В. А., кандидат исторических наук:

– После первого боя 497-го полка его комиссар Иванов отправил на Чаусы с военфельдшером Мелёшиным машину тяжелораненых. Этой машине повезло: проскочили, присоединились к колонне редакции дивизионной газеты, но уехали не на Чаусы, а на Кричев. Обратно вернуться военфельдшер уже не смог. Следующая машина в сопровождении военфельдшера Дурманенко, не прорвавшись в Чаусы, вернулась с разбитыми стёклами, и фельдшер, найдя в лесу недалеко от штаба корпуса госпиталь, сдал раненых. Сам Дурманенко при выходе из окружения попал в плен, прошёл все муки ада в концлагере Маутхаузен. После освобождения продолжал служить в армии.

Дорогу к станции Чаусы перерезали немцы – сбросили парашютный десант. Командир 2-го дивизиона капитан Найда собрал легкораненых и хозкоманду и повёл всех, кто мог двигаться, на освобождение дороги. Через два часа дорога была свободна, и машины с ранеными пошли было в сторону станции Чаусы, но к вечеру она была захвачена немецкими танками. В эшелон с открытыми платформами, на которых лежали раненые, стали попадать снаряды. Станцию с эшелоном раненых могли захватить немцы, и тогда один из раненых – старший лейтенант – заставил машиниста дать полный ход эшелону. «Пятисотметровый мост был пройден на полной скорости и через минуту взорван нашими сапёрами», – вспоминает Чилин – радист полка, раненный в первых боях.

Суетин И. А., помощник начальника оперативного отдела штаба 20-го стрелкового корпуса, майор в отставке:

– Почти весь оперативный отдел штаба корпуса в эти дни после 12 июля занимался тем, что выяснял, где какие части стоят. Телефонной связи почти не было, радио было ненадёжно, и пользовались им мало. А обстановку надо было знать в деталях. Нередко бывало, что по карте здесь стоит часть, а на самом деле её уже там нет. По существу, мы занимались разведкой своих же частей. Когда я приехал днем тринадцатого июля в дивизию Гришина, там вели бой, а поехал на Чаусское шоссе – там немцы, колонны автомашин, танков, прут прямо на Чаусы…

Это продвигалась со Шкловского плацдарма 10-я танковая дивизия противника. На соединение с ней к Чаусам с юга шла 10-я моторизованная дивизия. Одновременно 4-я танковая дивизия генерала Лангермана наступала на Пропойск, вечером 14 июля стремительным и дерзким ударом её 7-й разведывательный батальон захватил 4 моста через реку Проню, впадавшую здесь в реку Сож, через которые проходило стратегически важное Варшавское шоссе. В ночь на 15 июля 35-й танковый полк 4-я танковой дивизия захватил и стоявший на Варшавском шоссе город Пропойск.

Обороняли город два батальона 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии полковника Козыря. Как писал в своих воспоминаниях и.о. командующего 4-й армией полковник Сандалов, «Ни противотанковых мин, ни других средств для создания на пути врага серьезных инженерных препятствий здесь не имелось. Стрелковые взводы и роты едва успели отрыть окопчики. Подступы к реке с запада прикрывались огнем артиллерийского полка. В районе Пропойска один его дивизион стоял на открытых позициях, изготовившись к стрельбе прямой наводкой. У моста через реку Проня была выставлена батарея ПТО, и мост подготовлен для взрыва».

Казалось бы, не такие уж малые силы, чтобы, пользуясь выгодными для обороны условиями – река и четыре моста, которые можно было взорвать, чтобы надолго задержать здесь противника… Недалеко находились и резервы: в глубине обороны 42-й стрелковой дивизии в нескольких километрах северо-восточнее города были огневые позиции 462-го корпусного артиллерийского полка. На левом фланге 42-й дивизии по восточному берегу реки Сож от Пропойска и южнее занимала позиции 55-я стрелковая дивизия подполковника Тер-Гаспаряна. Выдвигались в район Черикова и части, правда немногочисленной, 6-й стрелковой дивизии полковника Попсуй-Шапко. К 15 июля они занимали оборону по восточному берегу впадавшей в Сож реки Лобчанки, седлая Варшавское шоссе между Пропойском и Чериковом.

Очевидно, что командование 2-й танковой группы Гудериана понимало значение захвата и удержания этих четырех мостов.

42-я стрелковая дивизия полковника Козыря 15 июля пыталась отбить Пропойск. Так в журнале боевых действий 4-й танковой дивизии противника отмечено: «Сильные контратаки на город: «Противник у Пропойска ведёт упорные бои, много артиллерии. Особенно сильный натиск с юго-запада». Однако после ожесточенных боев батальоны 44-го стрелкового полка дивизии полковника Козыря были вынуждены отступить и переправиться на юго-восточный берег реки Сож и вышли на рубеж обороны 55-й стрелковой дивизии полковника Тер-Гаспаряна.

После захвата этих мостов гитлеровцами оперативная обстановка к середине июля в районе не только Пропойска и Варшавского шоссе в направлении Кричева, но и на всем Смоленско-Рославльском направлении резко изменилась в пользу противника.