Читать книгу Школа романиста «WATIM». Октябрь - Валерий Тимофеев - Страница 8

Оставшись наедине, Тури еще долго не могла прийти в себя. Фотография П-9, казалось, навсегда запечатлелась на сетчатке ее глаз.

«Они узнали, что он был моим пациентом. Вероятно, добрались до карточки учета больных… Что еще им известно? – изводила ее страшная мысль. – И что будет со мной, когда они узнают все?»

Она и сама не могла бы объяснить, что имеет в виду под словом «все», но вкладывала в его смысл самую глубокую пропасть для себя.

Тури уже не подозревала, она точно знала, что приказ о ее заключении шел от самого генерала. А если так, то шансов выбраться у нее практически нет: либо они добьются от нее полного признания и сгноят за это в тюрьме, либо она так и будет молчать и все равно проведет остаток жизни здесь. Надежда у Тури была только на профессора Камура.

– Когда он обо всем узнает, он вытащит меня отсюда, – успокаивала себя она.

Вот только кто расскажет ему?

Генерал Йаре вернулся на следующий день. Тури, всю ночь не сомкнувшая глаз, с трудом нашла в себе силы поприветствовать его поклоном.

– Вы готовы продолжить разговор? – с подчеркнутой вежливостью поинтересовался он, когда они сели за стол. Заметив, как побледнело ее лицо, генерал поспешил заверить: – Не беспокойтесь, сегодня обойдемся без фотографий.

Тури подняла взгляд и попыталась понять: он шутит или издевается? Но сегодняшний генерал отличался от вчерашнего. Глаза его смотрели с благосклонностью, на губах лежала улыбка.

Капитан Леор передала ему папку. Тури достаточно было одного взгляда, чтобы узнать ее. Это была папка из книжного шкафа у нее дома. «Но как?» – чуть не сорвалось с языка Тури, но она благоразумно промолчала.

Когда имеешь дело с военной полицией, не стоит ничему удивляться.

– Опасно хранить такие документы у себя дома, доктор Йонаш, – в ответ на ее испуганный взгляд сказал генерал. – Но я рад, что вы нарушили инструкции. Иначе как бы мы узнали правду? – с открытой усмешкой добавил он.

Тури стиснула зубы и попыталась напустить на себя равнодушный вид.

– Представьте себе, как много интересного мы узнали про вашего П-9. Тяжелое детство, двойное убийство, тюремная лечебница… Его отец тоже не производит впечатления уравновешенного человека, если верить полицейскому протоколу. Как вы думаете, болезнь П-9 передалась ему по наследству? – переворачивая листы в папке, спросил генерал.

Тури не выдержала его насмешливого взгляда и отвела глаза в сторону.

– Но самое интересное, – продолжал он, чуть повысив голос, – П-9 – единственный из ваших пациентов, у которого нет в живых никого из родственников. Полагаю, профессор выбрал его именно поэтому? Он думал, что его никто не будет искать?

Не дождавшись ее ответа, генерал сделал знак капитану Леор, и перед ним появилась вторая папка.

– А вот в карте вашего пациента, которую мы получили из архива «Каннон», – он постучал пальцем по папке, – есть весьма любопытная запись. В ней указано, что П-9 скончался в результате неудачных испытаний нового препарата и был кремирован.

Генерал сделал паузу. Тури молчала, уставившись в пространство между столом и полкой.

– Так как же вы объясните тот факт, что ваш П-9 находится сейчас у нас, живой и почти невредимый?

– Мне откуда знать? – огрызнулась она. – Профессор Камура отстранил меня от испытаний.

– Почему?

– Я не знаю! Спросите у него! Он мне ничего не объяснил. Просто отстранил и все!

– Хорошо, но чудесное воскрешение вашего пациента вас лично не удивляет? – прищурился генерал.

Тури опять не ответила. Наученная горьким опытом, она теперь взвешивала каждое свое слово или предпочитала вовсе промолчать.

– Так, может, в этом и состоит открытие профессора? – подсказал генерал. – Он научился возвращать мертвых к жизни?

Молчание.

– Нет? Тогда, может, он контролирует мозги своих пациентов? – почти играючи выдавал версию за версией генерал. – Или перепрограммирует их? Ведь ваш П-9 был полностью невменяемым, а человек, который сидит у нас, выглядит вполне разумным и психически здоровым.

– Как? – невольно вырвалось у Тури. – Он в здравом уме и твердой памяти?

– Конечно, – широко улыбнулся генерал. – А вы надеялись, что он и двух слов связать не сможет?

Упрямое молчание.

Генерал сжал губы в тонкую линию и с шумом выдохнул воздух через нос.

– Похоже, разговор у нас не клеится. Я напугал вас в последний раз, не так ли? – посочувствовал он. – Уж простите, работа у меня такая. Вы же врач, вы должны меня понять. Иногда приходиться делать человеку очень больно, чтобы потом ему стало хорошо. А все-таки, вы подумайте. Мы не злодеи. Я могу сделать ваше пребывание здесь… более комфортным. Но для этого вы должны сотрудничать с нами.

Ресницы Тури дрогнули, но обет молчания не был нарушен.

Взгляд генерала снова стал колючим.

– Не испытывайте мое терпение. Это может дорого вам обойтись, – сказал он и вышел вон.

* * *

– Кисэки? Ты готов?

Изящные бумажные фигурки на столе слепили глаза от солнечного света. Некоторые из них подхватывал внезапный порыв ветра и уносил в голубой квадрат неба.

«Опять бедняге дворецкому придется собирать оригами по всему саду», – вздохнула Тури.

Старик Ло Мью, слуга профессора, благодаря которому его дом еще не превратился в помойку, недавно вернулся к своим обязанностям. Профессор увольнял его трижды в год и ровно столько же раз уговаривал опять вернуться на работу. Преимуществом дворецкого, сторожа, дворника, эконома, садовника и кухарки в одном лице было то, что он никогда не обижался, был лишен амбиций и совершенно не интересовался делами своего хозяина. Наверное, поэтому он и работал у профессора еще с тех времен, когда тот только начинал свою научную деятельность и был женат всего лишь полгода. Профессор же после смерти Кисэки утратил интерес даже к своему саду, в котором росли самые экзотические растения. При таком дворецком вся ученая команда могла спокойно продолжать свою работу; тем более что присутствие Ло Мью ощущалось только тогда, когда они вспоминали о завтраке и находили накрытый стол на кухне.

Кайго сидел на кровати, уткнувшись в голубой экран планшета.

– Кисэки, мы же договорились… Кисэки, ау! Что там у тебя?

Не дождавшись ответа, Тури заглянула ему через плечо.

Его палец листал новостную ленту.

– О звезды, сколько же всего я пропустил… Нет, правда, Тури, как долго я был в отключке? Или Церера все это время была в изоляции? – пожаловался Кайго, с досадой морща лоб. – Почему я ничего из этого не помню?

– Это не удивительно, Кисэки, после того, что ты пережил…

– Куда катится мир! – продолжал он в том же тоне. – За целых пять лет ни одной новой книги. А ведь ты когда-то писала, Тури, и совсем недурно! Почему же ты бросила?

Некрасивый румянец залил ее лицо. Тури опустила голову.

– Ну что ты, это было так давно… Так, баловство…

– Баловство?! Да у тебя же были такие грандиозные планы!

– Все прошло, переболела… – грустно ответила она и, чтобы переменить тему, спросила: – А хочешь, я принесу тебе свои книги? У меня есть «Новейшая история Империи кланов» и «На пороге мира».

Кайго брезгливо поморщился. Как это похоже на Кисэки! У него была просто патологическая неприязнь к клановцам, которую он вынес еще со школьной скамьи. Профессор часто рассказывал, как ему приходилось вытаскивать сына из сомнительных кружков книголюбов или музыкантов, которые собирались на окраине города в заброшенных домах. Там юные дарования сочиняли истории и писали музыку о воображаемых мирах, наивно считая их лучше настоящего. Если бы не профессор, судьба Кисэки могла быть не лучше, чем у П-9: Тури знала, что некоторых из его друзей отправили в лечебницы, где под действием психотропных препаратов они быстро превращались в настоящих сумасшедших.

Кайго с тоской повернулся к окну.

– Даже не представляю, чем бы я мог здесь заняться.

В прогретом солнцем воздухе кружились золотые пылинки. Сад скрипел старыми ветками и звенел молочной листвой. Тури вдруг представила дом профессора кораблем, качающимся на тихих волнах. И не видно конца этому долгому путешествию… «Великие звезды, и правда, когда я последний раз писала Сверре или звонила папе?» – испугалась она. А, может, дело просто в том, что она впервые ушла в отпуск и ей не нужно думать о работе?

На их уютном корабле начались первые разлады.

Тури не могла не заметить, как изменились отношения профессора и Руа после появления Кисэки. Руа проявлял интерес к Кайго лишь в первое время, пока тот находился в палате; но и тогда предпочитал наблюдать за ним через экран.

Раз или два он заикался о необходимости протестировать аппарат еще как минимум на двух подопытных и даже подбирал людей, но всякий раз получал довольно жесткий отказ профессора. Руа сердился, кусал губы, снимал и снова надевал очки и уходил ни с чем. Все реже и реже он появлялся за одним столом с Тури и семейством Камура, и все больше времени проводил в лаборатории. Профессор же, напротив, практически не заглядывал в эту часть дома после того, как Кайго поселился в комнате Кисэки. А вскоре он и вовсе потерял интерес к лаборатории и закрыл ее на ключ.

– Профессор, как это понимать? Почему я не могу попасть в лабораторию? – ворвался в гостиную Руа, когда тот делал записи в дневнике и расспрашивал Тури о самочувствии Кайго.

Профессор отложил ручку и выпрямился в кресле.

– Мы должны сделать все, чтобы уберечь Кисэки. А он и так уже задает слишком много вопросов о лаборатории.

– Звезды с ним, пусть задает! – вскричал Руа, сердясь. – Но вы не даете мне работать!

Профессор побледнел и поджал губы.

– Ты свою работу закончил, Ренн. Позволь мне напомнить: твоя работа – выполнять мои указания. Я тебе уже говорил: не к чему спешить.

– Спешить? Что? Вы опять за свое??

Руа схватился было за голову, но только с досадой махнул рукой и убежал в свою комнату наверх. Тури проводила его озабоченным взглядом, а профессор, как ни в чем не бывало, вернулся к своему дневнику.

«Что между ними происходит? Они опять что-то скрывают от меня», – вспыхнула она и с беспокойством посмотрела на профессора.

– Не обращай внимания, Тури, это обычные ученые споры, – успокоил он. – У нас с Ренном разные приоритеты. Такое и раньше случалось… Но в последнее время, честно говоря, он стал просто невыносим.

Последнюю фразу он произнес почти не размыкая губ.

На следующий день Тури и Кайго отправились на прогулку по Белой Долине.

Профессор все еще не решался отпускать их в город, несмотря на оптимистичные доклады своей помощницы. Лишь после того, как Кайго в шутку погрозился сбежать из дома, пошел на уступки. Сначала он сам охотно выходил с молодежью на прогулки: шел непременно первым и нес большую корзинку с готовой едой, полный энтузиазма устроить пикник на ледяном склоне Белого холма. Вскоре от долгих прогулок и пикников ему пришлось отказаться: и годы, и здоровье были уже не те. Он вверил Кайго заботам Тури и стал посвящать эти часы работе в кабинете.

Кайго ничуть не расстроился: ему начинала надоедать чрезмерная опека со стороны профессора и хотелось больше времени проводить наедине с Тури. Задолго до того, как их предоставили самим себе, он часто приглашал ее совершить очередную внеплановую вылазку из дома. Мимо кабинета профессора они проходили на цыпочках, а, едва оказавшись за порогом, неслись во весь опор вниз с холма.

Тури давно так не веселилась, как в те дни.

Руа в этих прогулках не участвовал, он вообще так редко покидал свою комнату, что все просто забывали о его существовании. Иногда, возвращаясь с прогулки, Тури замечала золотые стеклышки его очков в окне, но стоило ей помахать рукой или окликнуть его по имени, как он тут же прятался за штору. Именно поэтому она удивилась, встретив его на садовой дорожке на следующий день после ссоры с профессором.

Холодное солнце растворялось в мутных облаках, как одинокий глаз, размываемый слезой. Как только Тури увидела Руа, она поняла: что-то случилось.

Руа, небрежно одетый, с голой шеей, стоял посреди сада и держал двумя пальцами огрызок сигареты. Заметив Тури и Кайго, он сделал последнюю короткую затяжку, отбросил окурок в сторону, встряхнулся и постарался им улыбнуться. Но вместо улыбки получилась какая-то кислая ухмылка.

– Тури, можно с тобой поговорить? – спросил он.

– Ну конечно! – воскликнула Тури, приветливо улыбаясь. – Мы как раз собирались пройтись по Белой Долине. Не составишь нам компанию?

Кайго за ее спиной нахмурился. Губы Руа вновь поддернула невеселая улыбка.

– Нет, Тури, ты не поняла. Я хочу поговорить с тобой… наедине.

– Ну хорошо, – согласилась она и повернулась к Кайго. – Кисэки, может, поищешь нам место для пикника?

– Я без тебя никуда не пойду, – заупрямился тот, насупившись.

– Ну тогда, может быть, принесешь мне перчатки? – попробовала еще раз Тури. – Кажется, я оставила их в своей комнате.

Кайго тут же помрачнел и поник. Он прекрасно понял, для чего на самом деле Тури отсылает его прочь.

– Пожалуйста! – с нежной улыбкой добавила она.

Ее ласковому голосу трудно было противостоять. Еще немного потоптавшись на месте, он вздохнул и повернул к дому. Руа добился своего, они остались одни.

Но он все никак не решался начать.

– Ну, о чем ты хотел поговорить? – пришла к нему на помощь Тури.

– Я ухожу.

– Куда? – улыбнулась она.

– Нет, ты опять не поняла, – с досадой поморщился Руа. – Я ухожу от профессора. Насовсем.

Улыбка медленно сползла с ее губ.

– Что случилось? – тихо спросила она.

– Мы с ним повздорили, – ответил Руа.

– Вы и раньше ссорились, – заметила Тури. – Подожди, не руби с плеча…

– Нет, Тури, я не могу больше ждать, я не могу это терпеть!

– А как же аппарат, который вы изобрели? Разве вы не будете продолжать работу над ним?

Он вздохнул и с болью посмотрел куда-то выше головы Тури.

– Кажется, профессору сейчас не до того. Ты же слышала, что он тогда сказал? Он и слышать ничего не хочет о том, чтобы объявлять о проекте.

– Почему? Чего он боится?

– Не знаю… Мы тут уже несколько недель торчим без дела, Тури. Эксперимент удался, Кисэки вернулся, ты и сама это видишь… – тут он замолчал, и она увидела, как задвигались желваки на его щеках. – Порой мне кажется, что ради него только все это и затевалось. Всякий раз, как я заводил разговор о нашем изобретении, профессор… В общем, он дал мне понять, что пока не намерен заниматься всей этой «суетой» и хотел бы все свободное время посвятить сыну.

– Почему бы ему просто не передать дела тебе? – предложила Тури, пожимая плечами. – Ведь он ничего не потеряет.

– Вот и я ему так же сказал. Но старик явно сошел с ума, сидя в своей крепости! – он с досадой махнул рукой на дом и повернулся к нему спиной. – Он думает, что я хочу нажиться на его драгоценном Кисэки и потому тороплю его. Видите ли, я не могу оценить важность этого момента! Этот момент был и прошел, все счастливы, но мы не можем и не должны стоять на месте, разве не так, Тури? Наш проект может спасти еще сотни людей.

Сердце Тури подступило к горлу при мысли об отце.

– Я могла бы поговорить с ним.

– Не надо, он непременно решит, что это я тебя подослал. И потом, не обижайся, но ведь ты ему нужна только как сиделка для Кисэки. Ну знаешь, вдруг у него опять поедет крыша.

Тури не понравился едкий тон, на который вдруг перешел Руа. Казалось, он намеренно желал оскорбить Кисэки, ту память о нем, которой она так дорожила, унизить его в ее глазах. Иной раз в разговоре с ней он с пренебрежением говорил о Кисэки как о ее пациенте, нарочно путая его с П-9. Тури догадывалась, чем можно было бы объяснить его неприязнь ко всему, что связано с младшим Камура, но упрямо не хотела видеть себя причиной их раздора.

– Не говори так, Ренн! Ты прекрасно знаешь, что Кисэки никогда не был…

– Да-да, но ведь от этого никто не застрахован? – с подчеркнутой непринужденностью перебил ее Руа. – Может быть, он уже потихоньку сходит с ума, пока ищет твои перчатки.

Он уронил взгляд на застенчиво выглядывавшие из кармана ее пальто кашемировые пальчики.

За спиной Тури послышались торопливые шаги.

– Слушай, давай поступим так, – Руа достал из кармана листок, свернутый в несколько раз, и вложил его в ладонь Тури. – Я знаю, что делать, но мне нужна твоя помощь. Позвони, когда будешь готова. Профессор говорит, что нужно подождать, но лучше я буду ждать подальше от этого дурдома!

С этими словами Руа на мгновение сжал безропотную руку Тури в своей горячей ладони и быстро ретировался. Оглядываясь назад, он находил ее растерянный взгляд и улыбался, как будто бы довольный тем, что она его провожает…

Кайго поравнялся с Тури.

– Я не смог найти твои перчатки. Должно быть, плохо искал.

С его места трудно было не увидеть в ее кармане липовую пропажу.

– Что такого он тебе сказал?

Тури завела руку с листком за спину.

– Ничего. Так, хотел попрощаться, – просто ответила она, передала ему корзинку и первая зашагала вниз с холма.

Весь день разговор с Кайго не клеился. Вопреки обычаю, они в полном молчании разбили пикник на склоне с живописным видом на белые горы, без аппетита проглотили холодные бутерброды и рано стали собираться в обратный путь. Тури все думала над словами Руа и не разделяла тоскливых взглядов Кайго. А он мучился одним-единственным вопросом и ломал руки, не решаясь его задать.

Они поднялись на холм к дому-кораблю и остановились посмотреть, как занимается вечер над городом. «Скоро я буду там, с папой и Сверре, – подумала Тури, глядя на бриллиантовые небоскребы Центра. – Когда мы закончим с Кисэки и объявим об открытии, я смогу себе это позволить». Кайго вдруг коснулся ее руки, и она посмотрела на него. «А Кисэки? Хочу ли я, чтобы он тоже был рядом?»

– Отец не удержит меня здесь, – заявил он. – Я здоров. Хватит меня оберегать! Устроюсь в городе и займусь тем, чем всегда хотел.

– И чем же?

– Открою свой книжный магазин.

– Кисэки…

– Что? Думаешь, запретят? Это будет небольшая книжная лавка с библиотекой. Ты будешь писать (непременно будешь!) и вести творческие вечера, а я, если нужно, облечу всю галактику и соберу книги со всего света. Каждый сможет прийти и почитать, что ему понравится. Представляешь?

Тури хотела было возразить, что таких магазинов предостаточно в Центре, а книжный репертуар все равно будет подбирать специальная комиссия, но промолчала.

– Мы не будем останавливаться на этом…

– Мы?

Они впервые за весь день посмотрели друг другу в глаза.

– Мы! Как только у меня появится свой угол в городе, ты переберешься ко мне… – голосом, не терпящим возражений, заявил он и чуть мягче добавил: – Ведь правда же?

Тури отвела взгляд в сторону и поежилась от холода. Она вспомнила, как прощались с настоящим Кисэки. Был такой же холодный, светлый день. С веток время от времени летели перья снега. Рука Сверре обнимала ее за плечи. А она не могла больше выдавить ни одной слезы, хотя пальцы упрямо не выпускали платок.

Кто-то из близких друзей Кисэки только что закончил проникновенную речь. Сгорбленный горем профессор принял его соболезнования кивком головы и повернулся к Тури, прося ее выступить. Над пустой могилой Кисэки она обещала не забывать его и мечтала, чтобы он вдруг появился из ниоткуда и объявил бы все происходящее какой-то страшной ошибкой.

Но он не появился ни тогда, ни через неделю, ни через год, два, три… Боль притупилась. Тури научилась мечтать о другом.

А теперь ее возвращают на пять лет назад и предлагают воплотить в жизнь те мечты, от которых она уже отказалась. Но с кем? С Кисэки? Или с П-9? А, может, и вовсе с кем-то третьим?

Не услышав ответа на свой вопрос, Кайго забеспокоился.

– Тури… Ты любишь его, да?

– Кого – его? – не поняла Тури.

– Его… Ренна.

Она не удержалась и фыркнула.

– Ренна? Звезды с тобой, Кисэки! Мы просто друзья, коллеги… Ничего больше.

– Тогда кого-то другого?

– Кисэки…

– Пожалуйста, Тури… Просто скажи мне. В этом нет ничего такого… Меня долго не было рядом и…

– Нет, Кисэки, у меня никого нет, – быстро перебила его Тури. Ей не хотелось, чтобы он продолжал.

Кайго шагнул к ней и взял ее за руки. Его глаза, светлые, с янтарными крапинками, взглянули на Тури с тихим торжеством и нежностью, его губы, улыбаясь, потянулись к ее устам. Но этот взгляд и эта улыбка вдруг вызвали у нее смешанное чувство, граничащее с отвращением. Она видела перед собой своего бывшего пациента, П-9, к которому не испытывала ничего, кроме жалости. Это не Кисэки… Тури отвернула голову.

Кайго выпрямился.

– Прости, Кисэки, я еще не привыкла, – прошептала она.

– Не надо, Тури, не извиняйся. Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь. Если бы ты только знала, как это тяжело!.. – чуть слышно проговорил он и сжал ее ладони. – Мы подождем. Пойдем, скоро стемнеет.

…Опустевший сад засыпал под аметистовым покрывалом неба. Оставшийся далеко позади город казался замерзшим посреди ледяного океана маяком. Тихие сумерки быстро обволокли фигуру Кайго, идущего немного впереди, и Тури вдруг живо представила себе настоящего Кисэки. Как будто это был действительно он. Его плечи, его затылок, его рука, тянущая ее за собой… Сердце радостно забилось и больно ударило в грудь. Ах, если бы это было правдой! Но едва свет, падавший из окон, коснулся Кайго, чудесное видение рассыпалось. Это снова был кто-то чужой.

Подходя к дому, Тури вдруг подняла голову и увидела в окне профессора, наблюдавшего за ними. Во всей его позе и наклоне головы ей почудилось что-то зловещее. Сверкнув стеклами очков, он медленно развернулся и исчез в глубине комнаты.