Читать книгу Любовь наизнанку - Валя Рьяна - Страница 3

Такси остановилось у неприметного входа в подвал. За такой старой обшарпанной дверью должно быть темно и пусто. Галя и Леська неуверенно переглянулись, Галя сильно потянула ручку, и на них полились звуки джаза.

– О, это нам сюда, – задвигала Леська плечами в такт музыки и одернула платье на груди. Декольте получилось глубоким, и Леся чуть улыбнулась в предвкушении всеобщего внимания. Галя безразлично ждала, пока подруга почистит перышки.

– Ну, чего встала, как истукан? Губы, что ли, подмажь. Выглядишь тухлой. Такое ощущение, что у тебя вся родня в один день умерла. Так мы никого не зацапаем, – возмутилась Леся.

Галя с силой выдохнула через нос и сдавлено сказала:

– Мне намного, намного хуже.

Наконец девушки вошли, встали у стены, чтобы осмотреться и привыкнуть к незнакомому месту. В баре было тесно и жарко. На крошечном танцполе перед музыкантами долговязый парень в сером жилете ловко вертел миниатюрную девочку в твидовых штанах. Джаз гулял по лицам молодым и не очень, опускался на дно бокалов с вином и стаканов с виски, а оттуда втекал в нутро публики и вырывался ярким смехом, свободными мыслями и желаниями. Барабанщик ловко выбивал дробь – как будто прямо по барабанным перепонкам пьяных слушателей.

Галя и Леська взгромоздились на еще не остывшие круглые сиденья и задергались под музыку, изображая субботнее настроение, пытались стать частью сгустка веселья, но помимо желания все получалось безобразно и пошло. Вдобавок в выражении их лиц появились надменность и неприступность. Провинциалки часто маскируют свою неуверенность маской агрессии. Гале было неуютно в людской толчее, для уверенности она приосанилась, неестественно, до боли, выгнула шею, задрала подбородок повыше. Хотела заказать вина, но постеснялась спросить барную карту. Никто, вроде, карту не брал. Пришлось пить виски, везде оно стоило примерно одинаково.

– Галка, ну убери этот траур с лица! Мрак, как твоя черная майка! Мы так никого не склеим, – крикнула Леська в самое ухо подруге и автоматически огладила платье на груди. – Ты же сама меня учила: чем хуже на душе, тем лучше на лице. А теперь в кого превратилась? В черное пятно!

– Да у меня других вещей и нет, все в пастэльных тонах, как в Европе носят.

– А надо в постельных! Ты уже полгода, как в Россию вернулась, – закатила глаза Леська. – Супер, когда кружево отовсюду торчит. И вообще, надо шлюховато одеваться, чтобы заметили, а потом р-р-раз – и вывалить весь свой неподъемный внутренний мир. А так что? Никто и не узнает, что ты читала там всех своих Камю-мамю.

– Не знаю, плохой из меня учитель оказался, – сказала с грустью Галя. – Лесечка, не слушай больше мою ерунду никогда, живи и поменьше головой верти.

– Во-о-от, учить начала. Пошел процесс. Ну выпей, выпей еще, ну должно же тебя наконец отпустить. Забудь ты уже свою Италию. Вот здесь теперь твоя новая жизнь, – развела руки в стороны Леся, задев пару девиц локтями.

– Не знаю, где теперь моя жизнь, – заметила Галя. – И вообще, живая ли я?

Галя зажмурилась и сделала несколько глотков, вцепившись в стакан зубами. Стало получше, и люди вокруг подобрели. Галя пошла в туалет. Увидела в зеркале свое бледное изможденное внутренними диалогами лицо, пригладила длинные волосы, подмазала губы. Выглядела она больной, захотелось пожалеть себя. Глаза тут же привычно наполнились слезами, в носу приятно зачесалось, и на душе полегчало.

Леся, выпрямив спину и сложив кисти рук бабочкой на стойке, уже вовсю флиртовала с пухлым парнем. А через пару минут они неуклюже топтались около танцоров, которые разогревали публику.

Галя вздохнула свободнее, глотнула виски и уставилась на проворные руки бармена. С противоположного конца стойки ей многозначительно улыбался смуглый хлыщ. Галя чуть улыбнулась, но вспомнила, что совсем недавно дала себе слово не заводить серьезных отношений, а научиться жить одной, попробовать самостоятельность на вкус. Непринужденных отношений у нее не получалось, она влюбляла в себя быстро и крепко, не испытывая при этом никаких чувств, кроме потребности в восхищении ею. Она хорошо улавливала, какую женщину хочет ее любовник, и мгновенно становилась воплощением его мечты, взамен получая так необходимое ей восторженное одобрение.

Смуглый хлыщ уже продирался через танцующих к Гале, и она, в панике отвернувшись от него, уставилась в телефон. Мужчина все понял и на полпути пристал к другой.

Галя расслабилась и ссутулилась. Послеоперационный корсет жутко давил на ребра, хотелось почесаться. Она хлебнула еще виски. Наконец мелодия стала ей понятна, и девушка органично закачалась в джазовом ритме.

– Ты сколько раз за раз кончаешь? – интеллигентно пробаритонил кто-то прямо в Галино ухо. Она не осмелилась сразу обернуться на голос и скользнула взглядом вдоль стойки. Стыдно, если кто-то еще услышал такую пошлость в ее адрес. "Надо ли отвечать на эту грязь?" – раздумывала Галя, а сама уже поворачивала голову.

– В этом мире нужно все прове… – осеклась она, увидев перед собой бородатое лицо в запотевших очках в строгой оправе.

– Ну, так давай проверим, – игриво напирал бородач.

– С тобой что ли? – подхватила его тон Галя.

– Ну а с кем? Ты здесь еще кого-нибудь видишь?

Бородач снял очки и стал протирать их краем белоснежной льняной рубахи. Затем с довольным видом закрыл глаза, вытянул трубочкой тонкие розовые губы и закачался не в такт музыки.

Галя пыталась сообразить, сколько же ему лет. Из-за тугих, крупных кудрей, отброшенных со лба, его голова казалась слишком большой для туловища. Борода и усы закрывали половину лица. Высокий лоб был прорезан глубокой морщиной – такой бывает у людей взрослых и много думающих. Галя дала бы бородачу лет сорок пять. Он наконец открыл пыльно-серые глаза, и ей захотелось собрать пальцем эту пыль. В пепельной радужке блестели зрачки. В правом глазу зрачок будто треснул и подтек. "Рептилия", – подумала Галя.

– Ну так что? Сколько раз кончаешь? – ухмыльнулся он.

– А ты добрый, – вместо заготовленной колкости произнесла Галя.

– Кирилл, но ни в коем случае не Кирюша, – громко сказал он, приложив руку к своей волосатой груди, виднеющейся в расстегнутом вороте рубахи. – Художник и поэт. А это мой друг Семен.

Галя впервые за последние десять минут перевела взгляд: и вправду, рядом с Кириллом стоял похожий на альбиноса мужчина.

Леся и Пухляш вернулись к стойке довольные и потные. Леська тут же стала прощупывать Кирилла глазами.

– Ну и зачем тебе этот хмырь павлинистый? Сколько раз ты уже себе на задницу приключений находила! Мало все?

Галя улыбнулась. Кирилл раскатисто захохотал.

– Опять нашла! Наша девка! – кивнул он Семену, указав глазами на Галю.

– Ну так что? Выпьем, и поехали? – прошептал Кирилл Гале в ухо. – Везучая ты. Я тебя выбрал.

– Но я тебя не выбирала, – улыбнулась Галя.

– Ты зря-я-я, – наконец заговорил Семен. – Он действительно художник, ты почитай Википедию.

– Мне все равно, – заявила Галя.

– Не рановато ли для такого безразличия? – с усмешкой спросил Семен.

– Я скорблю по непрожитому времени, – отхлебнув виски, сказала Галя.

– Да ладно, у тебя еще его много, вот сейчас вместо того, чтобы жить, ты ноешь и опять его теряешь.

– Ты еще совсем девочка, – сказал Кирилл. – Сколько тебе?

– Почти тридцать, – выдавила Галя.

– Хотя нет, старовата, – хмыкнул Кирилл. – Я вот ищу помоложе, лет так двадцати пяти, чтоб уже не только сиськи в Инстаграме показывала. Ищу, кому бы ребенка заделать.

– Что ж ты так поздно спохватился? – поинтересовалась Галя.

– Вообще-то, у меня уже шестеро, – гордо ответил Кирилл. – Вот я сейчас тебе покажу.

Кирилл достал мобильник и положил его на стойку перед Галей. На экране было фото: дети разных возрастов окружали лежащего на морском берегу Кирилла.

– Вот! – ткнул он пальцем в экран. – Я за всех отвечаю. А бабы дуры. Не понимают этого и все думают, как бы меня привязать к подолу-то да под каблук.

– А как с тобой надо? – спросила Галя.

Кирилл вытянул розовые губы трубочкой:

– Надо любить.

Леська, все это время наблюдавшая за подругой, дернула ее за руку:

– Пойдем уже! Не трать время! Мужик в розовых ботинках ничего серьезного тебе точно не предложит.

Галя посмотрела вниз и невольно хмыкнула: на ногах Кирилла были коралловые мокасины.

– Запиши-ка мой номер, девочка. Я приглашаю тебя на ужин, обед, ну или завтрак, сама разберешься.

Галя отрицательно покачала головой. Кирилл усмехнулся и присел в реверансе, указывая рукой на выход. Галя поклонилась в ответ и неторопливо стала надевать пиджак. Потом покопалась в сумочке, набросила ее ремешок на плечо и, наконец, подняла глаза. Без слов она поднесла почти к самому носу Кирилла свою длинную ладонь. Он покосился на руку, потом вопросительно уставился на Галю.

– Давай свой телефон, – спокойно сказала она.

Кирилл с улыбкой положил мобильник на ее ладонь. Галя быстро застучала пальцем по экрану и вернула аппарат хозяину. Кирилл ухмыльнулся и спросил:

– Ну так что? Скажешь, сколько раз за раз кончаешь?

Парень, стоявший рядом у бара, грубо развернул Кирилла за плечо:

– Ты как с девушкой разговариваешь? – крикнул он в запотевшие очки Кирилла. – Тем более с такой, – добавил он робко, окинув Галю восхищенным взглядом.

Кирилл громко фыркнул и сунул руки в карманы, давая понять, что в ход их пускать не хочет. Парень толкнул его к выходу, тот хихикая покорно засеменил через толпу. Галя и Леська пошли следом. На улице моросило. Девушки встали под аркой, закурили. До них сквозь дождь прорывалось:

– Нельзя так с женщинами! Тебя, что, мать не рожала?

– Баб нельзя слушать, даже мать! – протестовал Кирилл.

Подруги не оборачивались и глазели на людей в витрине кафе на другой стороне улицы.

– Эй, полегче, это великий художник! – прокапал дождь голосом Семена.

– Да не важно, кто он, любого нужно учить уважать женщин.

Больше ничего не было слышно, только шум дождя и воды под колесами проезжающих такси. Галя выскользнула из арки, но не успела сделать и пару шагов, как рядом с ней шмякнулся коралловый мокасин. Всматриваясь из-под приставленной ко лбу ладони, она сквозь дождь увидела на асфальте какую-то двигающуюся кучу, наверху появлялась то белая рубаха, то темная майка. Галя бросилась вперед, но сзади ее дернули за руку. Пухляш уже открыл дверцу такси, и Леська втолкнула Галю на заднее сиденье.