Читать книгу С тобой - Валя Шопорова - Страница 8

Глава 7

Оглавление

В горе и в радости, в медных трубах, в серебряных зеркалах.

Нами помянут Иисус и Будда, Мохаммед и сам Аллах,

Нами написаны сотни писем по тысячам адресов,

Ведь главное здесь – позитивно мыслить и не наблюдать часов.

Мария Олеговна, Созвездие рака©

С момента аварии прошла ровно неделя, наступило двадцать третье сентября, двадцать шестой день рождения Леона и Дориана. И самый главный подарок на этот праздник Дориану накануне сделала доктор Иннганаморте, разрешив ему впредь находиться с Леоном так долго, как ему захочется. Состояние Леона стабилизировалось, и стало понятно, что смерть проиграла в сражении за него, вот только совсем отпускать она его не желала, видимо очень уж он ей понравился, и его глубочайший сон продолжался.

Но, несмотря на щедрейший, пусть и ничего не стоивший для неё, подарок доктора Иннганаморте, Дориан имел смелость и наглость просить большего. Дориан обращался к Богу и Аллаху, пророкам и всем святым, имён которых он не знал, прося только об одном – чтобы Леон пришёл в себя. Ведь сегодня их день, они имеют право на чудеса. И с того момента, как он проснулся, Дориана не покидала стойкая уверенность в том, что чудо непременно свершится.

Привычка твердила Дориану, что нужно начинать отмечать день рождения с самого утра. Хотелось ощутить щекотку от пузырьков шампанского на языке и их лёгкость в голове, чтобы волшебство разлилось по венам. Но он понимал, что доктор Иннганаморте унюхает, даже если он выпьет один глоток спиртного, и на пушечный выстрел не подпустит его к Леону, с этим в отделении реанимации было строго. Лучше уж сразу выпить яда.

По пути в больницу Дориан дурил голову водителю такси всякой ерундой, ёрзая от нетерпения, будто выпил с десяток банок энергетиков, напевал себе под нос что-то. Его радостность и весёлость казались переборовыми и неуместными, особенно для отделения реанимации, в которое он направлялся. Но они были главным доказательством того, что человеку для счастья нужно так мало – достаточно веры в чудо.

– Привет, – произнёс Дориан, зайдя в палату близнеца, и широко-широко улыбнулся.

Сев на стул около постели Леона, он с всё той же улыбкой продолжил:

– Не знаю, чувствуешь ли ты время, но уже настал наш день рождения. Совсем большие мы уже, двадцать шесть лет… – он потупил взгляд и снова улыбнулся, после чего поднял глаза обратно к лицу старшего. – И этот день мы просто обязаны провести вдвоём. И мы и так вдвоём, но это не то, когда только один из нас бодрствует. Проснись, пожалуйста, ты и так уже заспался – неделю целую проспал. Сколько можно? Давай, не ленись, открывай глаза!

Дориан и сам понимал, что говорит полный бред, но он сейчас казался правильным и нужным. Хватит уже серьёзности, от неё уже стало вконец тошно. А сегодня ведь праздник, и он имеет право повеселиться, а потом Леон в шутку попрекнёт его в том, что он даже около его больничной постели страдал фигнёй и устраивал спектакль одного актёра.

– Так непривычно отмечать день рождения без капли спиртного, – продолжал болтать Дориан, – но если бы я выпил, меня бы к тебе не пустила заведующая отделением – доктор Иннганаморте, так что буду вспоминать детство и праздновать на трезвую голову, главное – с тобой. Кстати, когда ты придёшь в себя, я уверен, что ты оценишь доктора Иннганаморте, она очень интересная женщина. Главное, чтобы не слишком сильно ты её оценил, – Дориан усмехнулся, – а то и нельзя тебе будет особо активничать, и я к тебе никого не подпущу, я слишком соскучился по тебе.

Он закусил губу, несколько секунд обдумывая свои слова, и добавил:

– Да, Леон, самому смешно с себя! Я тебя уже начал ревновать даже в предположениях! Но разве я могу вести себя иначе? Ты же мой близнец, часть меня… – Дориан коснулся руки Леона, провёл вверх кончиками пальцев по загипсованной кисти. – Можешь потом наорать на меня за это. Но я ведь знаю, что в душе тебе это нравится, потому что это подтверждает, что у меня никого на свете нет важнее и дороже тебя.

Дориан помолчал какое-то время, а затем задал вопрос, который, по идее, должен был принадлежать Леону:

– Почему же тогда я тебя бросил, раз ты так важен для меня? – он внимательно посмотрел в лицо близнецу. – Потому что я идиот. Ты же знаешь, я контуженый на голову. И меня это ни капли не оправдывает, но, кажется, иногда у меня действительно не получается думать. Слишком часто не получается. Но я такой, что уж там, мы оба такие.

Следуя логике разговора, сейчас Леон должен был вспомнить то, как, поддавшись минутному порыву злости, вышвырнул младшего в ночь на улицу, за что потом миллиарды раз раскаивался, но уже ничего не мог изменить своим сожалением и чувством вины. И Дориан почти слышал речь близнеца в голове, смотря ему в лицо.

– Ладно, не будем о плохом, – вздохнул он, – сегодня у меня нет ни малейшего желания вспоминать прошлое и у тебя, я думаю, тоже. Тебе нужны положительные эмоции, а то ещё подумаешь, что я снова в чём-то тебя упрекаю, и не захочешь просыпаться.

Дориан улыбнулся, с любовью смотря на Леона. Так хотелось услышать от него ответ – да хоть одно слово! Хотелось заглянуть ему в глаза, взять за руку, не боясь того, что провода отойдут, и он потревожит расколотую кость. Хотелось так многого, а было так мало, но даже этим Дориан был счастлив, потому что он всей душой верил в лучшее.

– Кстати, я уже говорил про свою голову и у меня есть насчёт неё новости… – Дориан опустил взгляд и начал нервно заламывать пальцы. – Я несколько раз падал в обморок, но особо не придавал этому значения, а потом упал при Рональде и Эване. В общем… у меня началась эпилепсия. Представляешь, эпилепсия! У меня! Как-то так… Что ещё тебе рассказать?

Дориан замолк на пару мгновений, смотря на брата, а после коротко рассмеялся и сказал:

– А когда это мне нужен был повод или причина, чтобы болтать без умолку? Вот и сейчас я их искать не буду. Ты уж прости, если я задурил тебе голову, но говорят, что люди в коме всё слышат, поэтому я просто не могу молчать. Ты должен знать, что я жду, когда ты откроешь глаза. Никогда и ничего в жизни я не желал так сильно, как этого. И не надо мне никаких подарков и поздравлений, только приди в себя. И знаешь, я уверен, что ты очнёшься именно сегодня, потому что сегодня наш день, а значит, небеса на нашей стороне и они всё-все слышат и не смогут оставить меня в этот праздник в одиночестве. И ты не сможешь. Достаточно того, что из-за моей придури мы два дня рождения провели порознь. Следующие семьдесят я хочу провести, держа тебя за руку. Раскатал губу, да? Немногие ведь доживают до девяноста шести лет, но я уверен, что мы сможем. И у нас ведь в роду были долгожители, и не мало, потому у нас есть все шансы на это.

Дориан вновь помолчал какое-то время, затем со вздохом обратился к близнецу:

– Лео, мне не хватает тебя: твоего голоса, взгляда и тепла, того, что ты всегда рядом со мной. Леон, мне не хватает тебя дико. Я уже начал носить твою одежду, потому что она пахнет тобой, а если ты затянешь с пробуждением, начну называться твоим именем. Ты ведь не хочешь, чтобы у меня крыша поехала? Она у меня и так весело машет шифером на ветру. Ты не допустишь того, чтобы я сошёл с ума, я это знаю, потому что именно ты спасал меня от безумия, – Дориан согнулся пополам, положив руки на край постели, а на них голову. – И я знаю, что ты сегодня придёшь в себя, я просто уверен в этом, иначе быть не может. Ты ведь не оставишь меня в одиночестве надолго? И я этого, наверное, заслужил, но, прошу, накажи меня как угодно, но не так. Хоть выпори, пусть это и звучит смешно. Хотя, думаю, что пороть меня будет Фишер, потому что он мне уже пообещал наказание, так что вполне возможно, что скоро я не смогу без боли сидеть.

Дориан чуть прикрыл глаза и с улыбкой посмотрел на близнеца. Сейчас Леон должен был пошутить о другой причине невозможности сидеть: сексуальной, нелюбимый им. Но где же тот ответ? Леон продолжал лежать с закрытыми глазами, не шевелясь, не реагируя ни на что. Казалось, что он просто спал, если не обращать внимания на гипсы, повязки и провода, и что если его слегка потрясти, он проснётся, сонно поморщится, а после будет недовольно бурчать из-за того, что его разбудили. Они ведь оба большие сони.

Дориан накрыл ладонь близнеца своей ладонью, но тормошить его, конечно же, не решился. Тепло тела едва пробивалось через гипс, и от этого сердце и сжималось, и растекалось лужицей.

Прошёл обеденный час, минуло и время ужина, стемнело, а Дориан так и сидел около постели Леона и говорил-говорил-говорил. Хотелось спать, в последнее время Дориан не спал дольше пяти-шести часов, но он этого не чувствовал. Внутри огоньком горела вера в то, что всё не зря, и чудо вот-вот произойдёт, она придавала сил.

Но постепенно энтузиазм Дориана начал угасать. Стрелки часов неумолимо ползли к полуночной отметке, а чудо всё никак не желало случаться.

Дориан с грустью посмотрел на наручные часы и поднял взгляд к лицу близнеца, негромко говоря:

– Уже почти полночь. Через пять минут наш день рождения закончится. Лео, почему же ты опаздываешь? – последняя фраза была смешной претензией, но прозвучала невозможно горько, голос был пропитан болью. – Это же всегда было моей прерогативой. Я не хочу учиться ждать. Только не тебя. Только не так.

Голос дрогнул от слёз, которые вновь начали сдавливать горло. Дориан придвинул стул вплотную к постели Леона, продолжая:

– Обещаю, что не буду плакать, только не сегодня. В праздники ведь нельзя плакать? И говорят ведь, что то, как ты проведёшь день рождения, влияет на весь будущий год… – он опустил голову, закусил губу, шёпотом добавляя: – А я не хочу проводить его без тебя.

Дориан помолчал пару секунд, а после вскинул взгляд к лицу близнеца, в нём появилась уверенность, плещущаяся в солёной влаге.

– И я не проведу. Я буду рядом с тобой и не важно: в счастье и в радости или в больничной постели.

Он обошёл кровать и лёг на край, максимально осторожно придвинулся к Леону, насколько позволял страх потревожить его тело и аппаратуру.

– С тобой, слышишь? – снова заговорил Дориан, пристально, с болезненной уверенностью смотря на профиль брата. – Я отвоюю тебя у темноты. Просто слушай мой голос и знай, что тебе есть, к кому возвращаться.

Договорив, он вздохнул и опустил голову на краешек подушки, провёл кончиками пальцев по кисти Леона и накрыл его ладонь своей. По идее, уже давно должна была прийти доктор Иннганаморте и выдворить Дориана из отделения, потому что находиться в нём ночью никак нельзя. Но сегодня было исключение, Фишер сумел уговорить её один раз нарушить правила. Так получилось, что не жизнь, но Рената сделала близнецам два самых главных подарка, позволив им быть вместе в этот день и эту ночь.

С тобой

Подняться наверх