Читать книгу Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика - Варвара Корсарова - Страница 2

В саду было хорошо. В просветах между листьями горело солнце, на ирисах лежала россыпь прохладной росы. Нежно гудели пчелы.

На этой идиллической картине нескладный человек в полосатом костюме смотрелся случайно посаженной кляксой, которую хотелось безжалостно стереть.

Лео устроился на скамейке возле качелей. Он положил ногу на ногу и протирал шелковым платком носы ботинок. Рядом лежал безвкусный букет белых лилий, завернутых в золоченую бумагу.

Я поморщилась, когда в ноздри ударил сладкая волна. Наверное, Лео вылил на себя целую бутыль одеколона. Запах напоминал заплесневелое варенье и заглушал прочие ароматы весеннего сада.

Заметив меня, Лео вскочил и поклонился, взявшись за края шляпы двумя костлявыми пальцами.

– Доброе утро, прекрасная Майя! – пропел он гнусавым голосом. – Ты не спешишь выйти ко мне. Забыла, какой сегодня день? Чудесный, славный день, когда ты согласишься стать моей любезной женушкой!

Он схватил букет и сунул мне в лицо. Я отшатнулась, но взяла себя в руки. Через силу улыбнулась, приняла букет и осторожно положила обратно на скамью. Лео недовольно поджал губы.

– Я ездил за ним в теплицы графа Марча, – сообщил он. – И потратил два золотых. Немалая сумма, между прочим. Тебе следовало хотя бы сказать: «Спасибо, очень красиво». Но, конечно, кто я такой, чтобы дарить букеты самой прекрасной девушке Ольденбурга? Всего лишь жалкий ростовщик. Вчерашний часовщик-подмастерье. Знаю, что похож на лягушку. Знаю, что недостоин тебя, но не теряю надежды назвать своей. Бывает, и лягушата женятся на принцессах. Но нет! Это лишь сказки. Им не стать былью.

Он скуксился и даже носом хлюпнул пару раз.

– Спасибо Лео, очень красивый букет, – сказала я сквозь стиснутые зубы. Не угадать, когда Лео паясничает, а когда действительно переживает.

Лео кивнул и довольно улыбнулся. Впрочем, улыбкой его гримасу назвать было сложно. Он просто растягивал широкий рот к ушам и прищуривал глаза.

Он снял шляпу, пригладил напомаженные рыжие волосы, а затем взял меня за руку. Его ладонь была холодной и липкой, и такими же липкими были его губы, когда он поцеловал мои пальцы. Я подавила желание вытереть руку о юбку.

– Перейдем к делу, драгоценная Майя. Ты знаешь, зачем я пришел.

– Зачем? – Я задала этот вопрос, чтобы потянуть время. Решение о том, как поступить, не приходило.

Представить невозможно, чтобы Лео стал моим мужем! Каждый день смотреть в его бесцветные глаза, слушать его гнусавый голос и слащавые речи, которые, как я знала, могли в один момент смениться оскорблениями! А еще делить с ним постель, терпеть прикосновение липких ладоней и постоянно ощущать запах закисшего варенья.

При этой мысли меня затошнило и, не думая о последствиях, я сказала:

– Если собираешься опять просить моей руки, мой ответ – нет.

Лео, открывший было рот, захлопнул его с таким звуком, с каким собака ловит пастью мух. Он покачал рыжей головой и спросил с едва скрытым негодованием:

– Разве отец не разговаривал с тобой сегодня утром?

– Разговаривал, – не стала отрицать я.

– Он не просил быть хорошей девочкой?

– Пожалуйста, Лео, прекрати кривляться. Давай поговорим откровенно, без притворства и недомолвок. Мы не в салоне графа Марча, а я не глупенькая салонная барышня, а такой же часовщик… часовщица… мастер, как и ты. Не буду я твоей женой. Говорила это уже пять раз, и скажу еще двадцать пять, если потребуется.

Выпалив это, я почувствовала ужас и облегчение, а потом тут же пожалела о сделанном.

– Без притворства и недомолвок? – Лео задумчиво поскреб подбородок мизинцем с длинным и желтым ногтем. Почему он его не стриг – я не знала и не хотела знать. – Ладно. Буду говорить с тобой начистоту.

Его взгляд изменился. Теперь он стал расчетливым и холодным, а в глубине пряталось триумфальное и чуточку глумливое выражение – как будто Лео знал что-то, о чем я не имела понятия. И это знание грело и радовало его.

– Я не дурак. Понял уже, что замуж за меня ты не хочешь. Что ж поделать! Людям часто приходится делать то, что не хочется. Девочке стоит быть не только хорошей, но и умной. Тебе уже двадцать два. Ты не молодеешь. Ты довольно красивая, но бывают девушки и покрасивее. Прости, – он фальшиво улыбнулся, – но это правда. Сама хотела без недомолвок. У тебя левый глаз косит и веснушек многовато. Это пикантно, но не всем нравится. Но не беспокойся – мне нравится. Интересно, у тебя веснушки лишь на лице? А на теле тоже есть? Я не прочь проверить.

Он похабно подмигнул, и я сжала кулаки. Секунду назад я думала пойти на попятный, попросить у Лео прощения, но теперь об этом и речи быть не могло.

– А еще бывают девушки богаче. Но я готов взять тебя без приданого. Нельзя же считать мастерскую твоего отца приданым? Это, скорее, обуза. Впрочем, я рассчитываю извлечь из нее кое-какую выгоду. Повторю, я не дурак. И, прости за откровенность, не в том ты положении, милая, чтобы нос воротить. Мастером себя называешь! Да какой ты мастер, милая? Курам на смех.

Лео издал квохчущий смешок. Мне хотелось убить его на месте.

– Сегодня я пришел в последний раз, – предупредил он серьезно. – Даю тебе время подумать до завтра. Потом пеняй на себя.

Я пылала от гнева и унижения. Лео прекрасно знал, что ситуация изменилась, и теперь в его руках все карты, а мне деваться некуда.

– Гадкий рыжий лягушонок опять разозлил свою принцессу! – Почувствовав, что перебрал, Лео вновь перешел на слащавый тон. Он угодливо изогнулся и поднес руки к сердцу, сцепив пальцы в замок.

– Прости, милая, ты очень меня огорчила. Мой язык несет невесть что! Буду ждать до завтра. Если утром не получу твой положительный ответ, мое сердце будет разбито. И я больше не приду к тебе. Нет-нет, даже если будешь просить, даже если будешь умолять. Даже если встанешь на колени. Твой отец… – Лео многозначительно помолчал, – будет ужасно разочарован.

Я отвернулась и быстрым шагом пошла прочь из сада. У меня тряслись руки, а губы беззвучно шептали крепкие словечки. Но произнести их вслух я бы ни за что не решилась.

Пришлось укрыться в палисаднике, чтобы не видеть, как Лео уходит через заднюю дверь, и чтобы не встречаться с отцом. Здесь я просидела добрый час, обрывая цветки шиповника. Когда немного успокоилась, стало жаль изуродованного куста. Лепестки усеивали скамью и траву каплями крови. Это зрелище расстроило еще больше. Захотелось заплакать, как в детстве, когда слезами можно было исправить почти все.

В груди копошился клубок неприятных чувств: вина, брезгливость и смутный страх.

Так бывает в романтических книжках да в уличных кукольных спектаклях – строгий отец против воли отдает дочь замуж за негодяя. Но как такое могло произойти со мной? Каким образом отец – уютный, домашний, свой – вдруг превратился в сказочного тирана? Как он может желать, чтобы его дочь, – та самая, которой он делал заводных кукол, и катал в детстве на плечах, – делила ложе с мерзким, потным Лео, и рожала от него детей! Это неправильно, и противно, и стыдно! Словно подменили отца. Словно он стал чужим…

Я потерла переносицу, которую уже нещадно щипало, проглотила комок в горле и сказала вслух, обращаясь к фигурке садового гнома:

– Ничего страшного пока не произошло.

Надо подумать, как убедить отца, решила я. До вечера лучше не показываться ему на глаза. Раз у них с Лео уже все обговорено, мерзавец наверняка доложил ему, что сватовство сорвалось. Пусть отец перекипит в одиночестве. Марта о нем позаботится. Ей лучше удается успокоить его. А вечером… вечером посмотрим. Что-нибудь соображу.

Я встала и с любовью поглядела на дом, который, возможно, скоро придется покинуть навсегда.

Самый красивый особняк в Ольденбурге, с затянутыми плющом стенами из красного кирпича, стрельчатыми окнами, каменными гроздьями винограда над входной дверью и золотой курочкой-флюгером. В светлой мастерской каждая вещь на своем месте, и вкусно пахнет машинным маслом и полиролью. А когда развешанные на стенах и спрятанные в витринах часы начинают одновременно бить время, так и хочется подпевать и пританцовывать в такт.

Страшно представить, что скоро все это у меня отберут!

Я крепко сжала ладони и стиснула зубы. Надо хорошенько все обдумать. В конце концов, от меня не требуют невозможного. Договорные браки не редкость. Но между супругами должны существовать хотя бы симпатия и уважение! Однако о каком уважении может идти речь, если при одном взгляде на Лео, на его вечно слюнявые губы, меня начинает тошнить…

Что ж, в запасе есть еще несколько часов, чтобы изменить отношение к будущему жениху. Или найти иной выход.

Настроившись таким образом, я решила следовать первоначальным планам на день, несколько их изменив.

О чтении в саду с кульком орехов под рукой придется забыть. А вот наведаться в лес за ранней земляникой и сходить на почту за посылкой – почему бы и нет? Не помешает проветрить голову от тяжелых мыслей и перекинуться парой слов со знакомыми в городе.

Я на цыпочках прокралась в пустую кухню, прихватила лукошко и, оглядываясь и приседая, огородом выскользнула на улицу, а оттуда пошла прямиком к городскому амбару.

Шагала неспешно, потому что хоть и легкая у меня была ноша в руках, на сердце лежал пудовый камень. Однако примешивалась к тревогам и надежда на чудо – что все как-то изменится, придет какая-то весть… я загадала, как в детстве – не наступлю ни на одну трещину в брусчатке, все будет хорошо. Так, крадущейся походкой, вглядываясь в землю под ногами, я добрела до рабочего квартала.

У стен прачечной заметила Риту, дочь возчика. Девчонка стояла возле куста чертополоха и молотила его большой палкой. Во все стороны летели зеленые ошметки листьев и комки земли, а Рита вполголоса ругалась так, что ее отец мог бы ей гордиться.

Ей было всего пятнадцать, и она недавно назначила меня своей подругой. Рита была самоуверенным сорванцом и считала, что знает о жизни все. Когда удавалось сбежать со школьных занятий, она болталась по городу без дела. Обрывала яблоки в садах, играла с трактирным мальчишкой в орлянку и помогала возчикам с лошадьми. Меня она считала «книжной девой», недалекой в житейских делах, и поэтому заявила, что будет за мной «приглядывать».

Меня это забавляло: компания жизнерадостной и бесшабашной Риты мне нравилась, хотя настоящей дружбы, конечно же, быть между нами не могло – как-никак семь лет разницы.

– Что ты делаешь? – попеняла я Рите. – Смотри, у тебя все руки исцарапаны. Так девушки себя не ведут. Ты уже не ребенок.

– Плевать, – отозвалась возчикова дочка и одним метким ударом лишила чертополох головы. – Нннна! Получай, полковник! – азартно закричала она. – Вот тебе, вот! Прямо в печенку! Прямо в твой железный зад! В твое железное сердце! Сдохни, сдохни!

И прибавила еще пару слов, от которых я скривилась.

– При чем здесь полковник? Это ты про Августа фон Морунгена?

Рита, тяжело дыша, бросила палку на пол и подбоченилась.

– Ага, – сказала она и сплюнула на землю. – Про него самого. Слышала новость? Он моего отца оштрафовал, а брата посадил в каталажку.

– За что? – спросила я, хотя сразу догадалась, каким будет ответ. Брат Риты был злостным браконьером и промышлял в княжеских угодьях. Прежний наместник получал от него свежую оленину и поэтому закрывал на проделки Виго глаза. Видимо, новый наместник питал отвращение к краденому мясу.

– Поймал его в Буром Лесу с дюжиной фазанов, – сообщила Рита без особой печали в голосе. – Будет суд. Говорят, сошлют брата на год на галеры.

– Как же вы теперь будете?

– Не знаю. – Рита пожала плечами. – Как-нибудь справимся. Мать сказала, раз на дурака Виго больше рассчитывать нельзя, найдем другой промысел. На одно отцово жалованье трудно прожить. Во! Будем ходить на старый серебряный рудник. Вдруг удастся найти заброшенную жилу, добыть самородков… раньше многие так делали, и многим везло. Поговаривают, прошлым летом один пришлый бродяга нашел целых три, каждый величиной с орех! Дед-то мой рудокопом был, у нас и инструмент подходящий имеется. Ну, а коли не набьем хорошей породы, там ломаных железяк полно, их в городе принимают по пять медяков за пуд.

– Опасно. Нехорошее это место, – покачала головой я. – Даже старый наместник запрещал ходить в закрытый рудник. Представляю, что скажет об этом новый.

– Новый пусть катится в… – Описанный Ритой маршрут был столь живописен, что я рассмеялась.

– А у тебя как дела? – спросила Рита.

Дела мои по сравнению с Ритиными были не так уж плохи, поэтому я не стала рассказывать о сватовстве Лео, а лишь качнула корзинкой.

– Иду за земляникой. Хочешь со мной?

– Хочу, – мигом согласилась Рита.

Мы двинулись вдоль городской улицы, миновали ратушную площадь, постояли у витрины портновской лавки, купили леденцов в кондитерской и вышли на окраину города. Улочки здесь заросли бурьяном, а за оградами буйно цвел шиповник.

В солнечной тишине мне стало хорошо и спокойно. Утренние неприятности показались несерьезными, и даже тревога за будущее померкла, и обида на отца уже была не такой острой.

В самом деле, зачем я приняла все близко к сердцу? Это глупое сватовство, отцовские угрозы и его нелепое желание выдать меня замуж против воли? Так в книжках бывает, а не в жизни. Все как-нибудь наладится. Мы не нищие, и столичная тетка из зажиточных. Справимся с ее помощью. Может, все к лучшему. Говорят, час перед рассветом особенно темен… Мне же давно хотелось перемен, и кто знает – не станет ли этот темный час предвестником новой жизни?

– Я знаю поляну, где земляники как клещей на барбоске, – объявила Рита. – Обожраться можно, и на варенье набрать.

От языка Риты я поморщилась, но спросила:

– Это далеко?

– Не очень. Там, – Рита махнула рукой в сторону Бурого Леса. – Идем, покажу.

Я засомневалась. В лес я заходила редко и боялась заблудиться. Но Рита знала его, как свою ладонь.

– А что скажут лесничие и егеря?

– Так мы ж не охотиться, – удивилась Рита. – У нас с собой ни силков, ни ловушек. Мы девчонки, идем за ягодой, чего с нас взять? А я заодно кое-что проверю…

Рита хитро подмигнула, и я догадалась – где-то в лесу стоят силки, которые поставил непутевый брат Риты, и девчонка не прочь в них заглянуть.

– Не буду делать ничего недозволенного, – строго сказала я, решив показать, кто из нас двоих старше и умнее. – И тебе не дам.

– И не надо, и не давай. – Рита опять сплюнула и засвистела. – Ох и глупая ты, Майя. Такая вся правильная, аж тошно.

Я вздохнула и ничего не ответила. Пожалуй, верно говорит Рита. Быть хорошей девочкой не всегда выгодно. Лучше всего от этого окружающим, а не тебе самой.