Читать книгу Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика - Варвара Корсарова - Страница 6

Железный Полковник покинул кабинет отца через час.

Из моей комнаты было слышно, как он прошел по садовой дорожке и свистом подозвал пса. Хлопнул стек, застучали копыта, возбужденно загалдели мальчишки.

Чуть позже я выглянула из-за занавески и увидела, как отец, надевая на ходу шляпу, поспешил в город. Он шел ссутулившись, словно под тяжестью свалившейся на него беды.

Душу грызла тревога. Чтобы отвлечься, я заперла дверь и занялась посылкой.

У каждой, даже самой разумной девушки, непременно есть тайная и немного наивная мечта. Была она и у меня. Я воображала, как в один прекрасный день стану сама себе хозяйкой. Открою собственную мастерскую и буду делать не только часы, но и изящные украшения и механические игрушки на продажу.

А в самых смелых своих мечтах я видела себя в столице, поставляющей изделия к княжескому, а то и королевскому двору. Каждую свободную минуту я рисовала, делала наброски, а месяц назад заказала по каталогу столичного мастера инструменты для ювелирных работ и пару приборов – микроскоп и дихроскоп2.

Знаний, конечно, не хватало, и дальше задумок дело не шло. Но знания – дело наживное. Отец делился секретами мастерства неохотно. Приходилось тайком таскать из его библиотеки книги, а кое-где и своим умом доходить.

Я доставала свертки из ящика, разворачивала хрустящую бумагу. С любовью поглаживала поверхности, проверяла, как лежит в пальцах штихель, пробовала остроту лезвий, щелкала зажимами, крутила медные кольца на линзах. Какое богатство! Ни новые платья, ни гребни, ни броши не смогли бы порадовать меня так, как эти инструменты. Чудесные игрушки – для тех, кто знает в них толк.

Понемногу загоралась надежда. Отец горюет, что жена не подарила ему наследника. Меня в расчет он не принимал. Но теперь все изменилось. Как знать, может я, его дочь, и стану для него спасением? Когда отец вернется, нужно еще разок проверить на прочность его упрямство. Воззвать к разуму, к деловой хватке! Правда, хватки этой у отца – кот наплакал. Но неужели он предпочтет, чтобы в его мастерской хозяйничал Лео?!

Я еще раз подумала над предложением фон Морунгена. У меня не было уверенности, что отказавшись, я поступила правильно. Следовало попросить время на размышления, хорошенько взвесить все «за» и «против». Но теперь поздно. Или нет?

Марта позвала обедать, но я откликнулась: «Не голодна!» и сидела у себя до ужина, настраивалась на серьезный разговор с отцом.

Однако ничто не смогло подготовить меня к тем новостям, которые он принес.

Когда отец вернулся, сразу стало ясно, что дела не просто плохи – они ужасны.

Он медленно брел по садовой дорожке, бормоча под нос, останавливался под яблонями и озирался, словно прощаясь с садом. Вошел в дом и скрылся в мастерской. Дрожащими руками я убрала свои новые игрушки в ящик и спрятала его в шкаф за грудой белья.

Отец вышел лишь к ужину и за столом был молчалив. Я всегда чувствовала, когда отцу плохо. И сейчас смотрела на него с тревогой, но приступить к расспросам не решалась – боялась того, что могу услышать.

Он не казался сердитым. Не срывал на мне досаду, не ворчал, как часто бывало при мелких неприятностях. Наоборот, был ласков, с беспокойством спросил, почему я так мало ем, потребовал, чтобы Марта заварила мой любимый чай и подала пастилу. Но при этом глубоко вздыхал и был рассеян: щедро посыпал рыбу сахаром вместо перца и добавил в чай растительного масла, перепутав бутылку и сливочник.

Часы на стене тикали громко и назойливо, а когда ходики начали отбивать время, отец вздрогнул и посмотрел на кукушку так, словно мечтал свернуть ей шею.

– Что сказал тебе наместник? Куда ты ходил? – не выдержала я.

Отец жестом попросил кухарку уйти. Марта послушалась, обиженно хлопнув дверью.

– Он проверил все книги, – глухо сообщил отец. – Не упустил ничего. Мои махинации с налогами, мои заграничные заказы, за которые я не платил пошлины. И многое другое. Вот.

Он достал из кармана бумагу с княжеским гербом и печатью.

– Что это?

– Сумма, которую я должен уплатить до конца месяца. Штраф за ошибки в приходных книгах, штраф за недоимки и новый налог.

Я глянула на столбик цифр, на итоговую сумму и ахнула.

– Да, – сказал отец. – Взять таких денег нам негде. Разве что только продать мастерскую. Иначе – тюрьма и опись имущества.

– Он это подстроил! Он это специально! – возмутилась я. – Надо пойти к князю, надо требовать справедливости!

– Нет, – отец потер висок. – Все верно. Все справедливо. В последние годы только ленивый в нашем городе не обманывал княжескую казну. И меня черт попутал. Вот и пришла расплата. Фон Морунген поступил строго по закону. Мог, конечно, закрыть глаза… Но не стал, нет. Сердце у него воистину железное…

Он усмехнулся.

– Что же теперь делать? – горестно сказала я. – Я приму его предложение. Надо было сразу согласиться!

– Это не помогло бы. Я намекал на такое решение, но фон Морунген дал понять, что все равно взыскал бы с меня по полной. Закон для него превыше всего. Такой уж он человек. Но послушай, что я сделал…

Отец виновато отвел глаза, прокашлялся и продолжил:

– Я пошел к Лео и взял у него взаймы нужную сумму. Под залог мастерской. С процентами. И с условием, что ваша свадьба состоится через месяц.

Я молчала, опустив голову. Вот все и решилось. Какой глупостью были мои планы! Собственная мастерская, игрушки, побрякушки!

– Уже по дороге домой я пожалел о сделанном. Лео Цингер – лягушонок с акульими зубами. С больным самолюбием и раздутым тщеславием. Я хорошо представляю, что ждет тебя в этом браке. Лео будет отыгрываться за все. За пренебрежение, с которым относился к нему собственный отец. За вражду между нами. За твои предыдущие отказы. Я принял решение. Завтра верну ему эти деньги до последней монеты. Будь что будет. Тюрьма – значит, тюрьма. Продам мастерскую, а ты уезжай в столицу к тетке и делай, что захочешь. Иди в обучение к доктору Крамеру. Открывай свою ювелирную лавку. Или выходи замуж, за кого велит сердце. Устраивай свою жизнь. Я готов на все ради тебя, Майя. Пойми: я всего лишь хотел передать мастерскую в надежные руки… Обеспечить твое будущее. И поэтому наделал много ошибок.

Успокоив свою совесть этой тирадой, отец со страдальческим выражением на лице потянулся к графину.

Ну конечно, думала я горько. Все ради меня. И все беды из-за меня… Вот что подразумевала его речь.

Я покрутила чашку в руках, не поднимая глаз.

– Ничего страшного, папа. Заплати завтра наместнику. Скажи Лео, что я согласна. Не беспокойся, справлюсь. Измываться над собой не дам. Он нас выручил, надо признать. Это было благородно.

Отец покачал головой, но от меня не укрылось, что мои слова его обрадовали. Он ждал их, этих слов, ждал, что я его успокою, и хорошая девочка не подвела.

– Благородно, ну-ну, – усмехнулся он. —Его благородство оценивается в круглую сумму. Пойду спать, – отец тяжело поднялся из-за стола. – Утро вечера мудренее. Лео явится за ответом спозаранку.

Он подумал и добавил, словно соглашаясь на уступку:

– Не спеши с решением, Майя. Верно, брак с Лео спасет нас. Ты у меня умница и все понимаешь. Хочу попробовать еще раз встретиться с наместником. Может, договорюсь об отсрочке. Заодно напишу мужу твоей тетки, попрошу выручить. Хотя, зная его скупость, я бы на это не рассчитывал.

Ночью мне не спалось. Я крутилась на кровати, смотрела на луну за окном и чувствовала такую тоску, будто все хорошее в жизни уже прошло, и отныне радости будут обходить меня стороной.

А когда уснула, приснился страшный сон. Громко тикало механическое сердце и было оно у меня в груди. За ключицей разливался жуткий холод, острые зубья шестеренок царапали внутренности.

Я подняла руку и увидела, что всю меня превратили в механическую куклу. Вместо кожи белел фарфор, а на запястье и пальцах поблескивал металл сочленений. Не только тело мое забрали, но и волю. Теперь я подчинялась хозяину, у которого был ключ к моему сердцу. Он стоял напротив, высокий и темный, со стальными неулыбчивыми глазами. А в груди у него виднелась кровавая дыра. Он сделал шаг, протянул руку, чтобы схватить. И тут я проснулась в поту, а горло мое трепетало от немого крика.

Я потерла глаза, оделась и выскользнула в сад. Следом, мурлыкая и потягиваясь, увязался кот. Его компания меня порадовала. Коты не беспокоятся о будущем и из любой ситуации умеют извлечь для себя выгоду. Стоит поучиться у них этой философии.

Солнце только что встало и бросало сквозь листву косые холодные лучи. Утренняя зябкость пробралась за шиворот, а ноги вмиг промокли от ледяной росы. Но в дом я не пошла. Ранние часы в саду – лучшее время и место хорошенько подумать.

В доме было тихо, но город уже просыпался: где-то гремела колодезная цепь, по улице на своем мерине проехал почтальон с набитой письмами сумкой.

Я вышла к воротам, но замерла, услышав шум. На дороге возле дома застучали колеса, и у дома остановилась черная карета с гербом на дверце.

С козел спрыгнул невысокий человек в мундире без погон, открыл калитку и вошел в сад, неся в руках корзину.

Удивившись раннему гостю, я поспешила навстречу.

– Госпожа Вайс? – спросил человек. Он был в возрасте, но бодрый, с румяным лицом, залихватски подкрученными усами и хитрыми глазами пройдохи и ловкача.

– К вашим услугам, – удивленно отозвалась я.

– Меня зовут Курт Липке, я камердинер барона фон Морунгена. Он прислал меня с подарком. А еще вопросик у нас имеется…

Курт протянул корзину, и я узнала мое собственное лукошко, то самое, которое я потеряла на поляне возле старого рудника, когда убежала в кусты от наместника! Но теперь доверху наполненное земляникой.

Я растерянно приняла подарок, господин Липке весело подмигнул и сказал:

– Вчера его высокоблагородие самолично в лесу набрали. Можете себе такое представить?

Я с недоумением поглядела на алые ягодки – отборные, одна к одной! – и спросила:

– А что за вопрос?

– Не передумали ли вы. Если скажете да, я бы вас прямо сейчас в замок забрал. Вон, и карета удобная есть.

Курт сморщился и добавил плаксивым голосом:

– Барышня, вы бы согласились, а? Я ведь с полковником почитай десять лет уже. Денщиком сначала был, потом вот до камердинера дослужился, как его высокоблагородие в отставку подал… Не хочется мне, чтобы он помер. Сердчишко-то у него пошаливает. Шестеренки эти, будь они неладны, вразнобой пошли. А вы, стало быть, одна только и можете ему сейчас помочь. Семнадцать лет был он как железный, усталости не ведал. А теперь по утрам бледный встает, а то, бывает, сядет и молчит. Глаза пустые делаются, сил нет даже портки натянуть.

Я замешкалась, не зная, что ответить. Значит, допекло Железного Полковника. Вчера он загнал отца в ловушку, грозил отправить в тюрьму, и вот послал слугу, чтобы узнать, не изменила ли я после этого решение.

Курт не торопил меня. Он нагнулся и ласково потрепал кота по загривку. Фил принял ласку, как само собой разумеющееся, и начал тереться о ноги странного гостя. Это определенно говорило в пользу камердинера. Фил хорошо разбирался в людях.

Хлопнула калитка: в сад заявился еще один незваный гость. Фил выгнулся, зашипел и убрался в кусты.

С тяжелым предчувствием я посмотрела на дорожку, и тут моим нервам был нанесен второй удар. Лео Цингер притащился в последний раз делать предложение!

Его бледное лицо лучилось торжеством, волосы он залил лаком, отчего они потемнели и блестели, словно смазанные прогорклым жиром. Сегодня Лео разоделся особенно тщательно, дополнил полосатый костюм лазурным шейным платком, но впечатление портила свежая угревая сыпь, которая покрыла его щеки.

Когда Лео увидел меня, рот его расплылся в противной усмешечке, а потом он вытянул мокрые губы и послал воздушный поцелуй.

Повернувшись к Курту, я сказала:

– Да. Согласна. Поеду к полковнику. Пожалуйста, подождите. Я мигом соберусь.

Я метнулась в дом, не слушая, как Лео выкрикивает что-то вслед.

Юркнула в свою комнату и заперла дверь, в которую тотчас забарабанила Марта.

– Я занята! Сейчас выйду! – крикнула я задыхаясь. – Скажи Лео, чтобы убирался прочь!

Дальше действовала очень быстро. Открыла шкаф, не глядя сорвала с плечиков пару платьев, сгребла с полки белье и запихнула в старый саквояж. Не забыла и свои новые инструменты. Затем бросилась к столу. Сажая в спешке кляксы, написала записку отцу и оставила на столе. Ни к чему мне сейчас лишние разговоры. Распахнула окно, перебросила саквояж, выбралась в сад и помчалась задней тропинкой в обход, на дорогу, к черному экипажу.

Курт стоял рядом и любезничал с Эльфиной, местной лекаршей и травницей. Судя по ее раскрасневшемуся лицу, Курт сыпал комплиментами, но при этом успевал бесцеремонно рыться в ее корзине с утренним сбором. Он доставал зеленые стебельки, растирал между пальцами и нюхал. Странный интерес к ботанике для камердинера и бывшего солдата, но гадать, что к чему, не было времени.

В доме послышались громкие голоса: Лео что-то кричал, отец огрызался, Марта ругалась.

Когда я вылетела на дорогу, Курт встрепенулся, отсалютовал оторопевшей травнице и полез на козлы. Я нырнула в карету. Хлопнул кнут, экипаж покатил. Во двор выскочила растрепанная троица: Марта, отец и Лео. Они суетились и отчаянно жестикулировали. Я помахала им из окна, а потом откинулась на спинку, и, ужасаясь содеянному, крепко вцепилась в край сиденья.