Читать книгу Записки театрального ребенка - Варвара Титова - Страница 15

Больше всего в южном Казахстане меня радовал климат. Вернее, смена сезонов. Она происходила настолько быстро, что ты даже не успевал поворчать на гадкую погоду.

Самым снежным месяцем был февраль. Мы успевали вдоволь накататься на санках и даже на коньках. Возле нашего дома была дорога, по которой изредка проезжали автомобили. Они хорошо укатывали снег, по которому можно было кататься на коньках.

Снег лежал до конца февраля. Но уже к восьмому марта его не было, и люди привозили из гор первые подснежники и чуть позже тюльпаны. К концу марта пышно цвел урюк. Деревья были похожи на красивые огромные розовые шары. В апреле появлялась листва на деревьях. А во второй половине мая наступало лето, и можно было купаться. Лето было длинным предлинным. Вплоть до середины сентября. Затем наступала красивая сухая осень, с желтыми и красными листьями. Погода хмурилась лишь во второй половине ноября, а в начале декабря ложился снег, и наступала зима.

Весной мы переехали в другой дом, в актерское общежитие. Это была четырехкомнатная квартира, в которой у нас была одна комната. Я быстро нашла себе во дворе подруг, и мы с утра до вечера играли на улице.

В начале лета мы с мамой уехали с театром на гастроли и вернулись где-то в середине июля. Наступило мое первое дворовое лето. Оно оказалось весьма занятным. Мы с подружками бегали по двору исключительно в трусах. Другой одежды не требовалось.

С годами я поняла, что такое счастливое детство. Оно у всех счастливое. Ну, может трудным оно могло быть, разве что во время войны. А так, легкое и беззаботное. Это родители ломают голову, во что тебя одеть и чем накормить. Главная забота ребенка – чем себя занять? И занятий мы себе находили массу.

Мы лазали по деревьям, играли с мальчишками в догоняшки, в прятки, в войнушку. Если становилось жарко, можно было плюхнуться в арык с водой. Благо сеть арыков опутывала весь город и каждый дом в микрорайоне. Искупавшись, загорали на горячем асфальте и вновь куда-то бежали.

– Айда задетдом! – раздавался клич и все с улюлюканьем и криками апачей мчались за дом.

Я думаю, что выражение «задетдом» образовалась от словосочетания «сзади дома», которое слилось в понятное всем детям обозначение территории.

Там росло много деревьев и раскидистый тутовник. На нем удобно было строить себе домики из картонных коробок, которые всегда можно было найти около магазинов. Возле нашего дома их было три. Перед ними была приличная заасфальтированная площадка, на ней мы любили играть в «краски».

– Я монах в синих штанах, в красной рубашке, в сопливой фуражке – кричал водящий.

Ведущий у него спрашивал:

– Зачем пришел?

– За краской.

– За какой?

И водящий называл любую краску. Все участники до этого загадывали себе цвета. И если монах угадывал, «краска» срывалась с места и убегала. Если ее догоняли, то уже монахом становилась она.

Или играли в «цветы». Каждый загадывал себе цветок. Нужно было четко запомнить, что кто загадал. Ведущий начинал:

– Я садовником родился. Не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме розы.

– Ой, – отвечала быстро Роза.

– Что с тобой?

– Влюблена.

– В кого?

– В Ромашку.

Тут уже Ромашка должна была быстро ойкнуть и назвать другой цветок. Если у кого-то тормозила соображалка, то он становился садовником, и игра начиналась сначала.

Возле магазинов частники каждый день разворачивали торговлю арбузами. К вечеру всегда у них оставался какой-то неликвид. Или покупателям не нравился замятый арбузный бок или он оказывался надтреснутым. Такой непроданный товар отдавали нам. С победным кличем и добычей все мчались «задетдом».

Там у нас был жертвенный камень. Он чем-то напоминал пирамиду с острой вершиной. Об нее арбуз раскалывали на огромные куски и все с удовольствием лопали. По животам стекал розовый сок. А вся территория вокруг камня была усыпана арбузными косточками.

Прикончив арбуз, мы мчались окунуться в арык. И снова бежали играть на площадку у магазинов.

Вечером все собирались на лавочке и рассказывали в темноте страшные истории. При этом все дружно хохотали и корчили рожицы, изображая мнимый страх. Сидели до глубокой темноты бархатной южной ночи пока с балконов не начинали раздаваться трели:

– Таня, домой!

– Света, домой!

– Нина, домой!

– Лена, домой

Моя мама тоже звала меня с балкона. Желая похохмить, она намеренно кричала противным визгливым тоненьким голосочком:

– Ваааряяя, домой!

Я не могла выдержать такого позора и быстро мчалась домой, чтобы в очередной раз выговорить маме.

– Прекрати меня звать таким противным голосом, – кричала я отчаянно, – Надо мной все смеются.

– Зато это самый эффективный способ быстро загнать тебя в квартиру, – парировала мама. – Марш в ванну!

Я терпеть не могла эту противную, на мой взгляд, процедуру отмывания. С меня стягивали грязно-серого цвета трусы, бывшие утром белоснежно чистыми. И макали в воду.

А утром начинался новый интересный день.