Читать книгу Парадигма - Василина Широкова - Страница 2

В тот день, весной 2361 года, на окраине Зес в небольшом районе Кёрстер небо цедило мерзкой моросью. Илерия Грей, еще трехлетняя девочка, не предполагала, что к вечеру старательно выращиваемая ею ромашка исчезнет. Исчезнет в огне.

Но как часто это бывает, она запомнила не ужас разрушительной войны, а всего один взрыв. А туман памяти о тех днях заставил ее – девочку, а потом и женщину – воспринимать мир как игру. Он крутился словно разноцветная юла.

Даже когда она пыталась вспомнить свое детство, то перед взором вставала лишь ромашка, исчезающая во вспышке. Нет, то был не отец, погибший, по словам матери тогда же, прикрыв своим телом единственную дочь, малышку Илерию, а проклятые цветки под тенью дерева.

Люди, несмотря на события тех дней, все так же жили и умирали. Так жила и она, гражданин особого значения, сейчас стоящая в ванной перед зеркалом, тупо уставившись в него. На миг показалось, что глаза этой двадцативосьмилетней женщины голубые. Абсурд, порожденный воображением. У нее глаза от рождения карие.

Пальцы пробежали по шраму на подбородке. Некрасивый, можно даже сказать уродливый, рубец шел по шее и заползал на лицо тонким щупальцем. Он болел. Постоянно. Как калеки ощущают фантомную боль в потерянных конечностях, так и ей приходилось мириться с зудящей пульсацией, сопровождаемой ступором, лишающим дыхания.

Меня раскатали.

Всегда одна и та же мысль. Она крутилась в голове, раз за разом, то усиливаясь, то утихая. Эти два слова сравнимы с мглой, слепой, как двухдневные котята.

Илерия Грей слышала эти чьи-то мысли, чуждые для нее, но одновременно знакомые. Они крутились, овивали ее извилины, сворачивались в незаметный клубок, как только возвращалась реальность. Но стоило отвлечься, они вновь расползались и, проникая все глубже, звучали в подкорке еще настойчивее. А за ними просыпались и боли. Ногти не раз раздирали шрам в мясо, пока неприятные ощущения, разминающие каждую косточку как под прессом, не проходили, пока голос не прекращал вещать во всю силу по телу

меня раскатали.

В такие моменты она говорила: «Волки вышли на охоту». Вот и сейчас в зеркало смотрели уставшие от боли глаза, а подбородок поблескивал выступающей сукровицей.

– Волки вышли на охоту.

Ее мать уже давно покоилась прахом в керамической банке в городском склепе. И хотя она превратилась в серую пыль, в жизни Илерии Грей ее наставления все еще имели вес. Именно из вечно блестящих красной помадой губ матери вылетало это поганое – по ее мнению – слово «волки». Волки неизменно возвращались в свой лес

Сегодня они кого-то съедят

поскуливали и рычали под окнами выбранной жертвы.

Сегодня на ужин у них соседи,

А завтра, может, буду я…

Илерия Грей часто пела эту песенку в детстве. Уже после ромашки, после отца, который тоже когда-то был, если судить по рассказам матери.

Откуда шрам, она не помнила. Он был уже после. После провала. Уже после

меня раскатали…

А может и во время.

Перед зеркалом Илерия Грей успокаивалась, пусть и боялась. Порой чудилось, что ее глаза не ее, а лицо чужое, словно приклеенная маска, готово расползтись, просочиться внутрь мозга и пожрать ее, уничтожить, растворить в себе. Оно пугало, но тут же исчезало, лишь слышала: «Волки вышли на охоту».

Это началось около месяца назад. Ее измученное тело погрузили в машину и увезли. Увезли прочь из железной, пропахшей влажностью ловушки плена. Но мысленно она все еще оставалась там. Далекое эхо напоминаний об Асаране, прибежища гнилых душ террористов, не давало о себе забыть.

И вот она стоит перед зеркалом одиночной палаты лишь в нижнем белье, по плечам и спине спускаются черные перепутанные волосы. Голубые глаза смотрят на нее из отражения, не мигая. Маска лица не улыбается, застыв в обрамлении светлых кудрей.

Илерия Грей заставляет себя думать, что это сон. Что Анна, белокурое отражение – вымысел, сотворенный одичавшим в плену сознанием.

– Кто ты? – спрашивала она, опираясь руками о раковину.

И тут же:

– Волки вышли на охоту, – шептали ее, но чужие губы в отражении.

Там волк. Там враг. Хищник с полной пастью зубов, готовый поглотить, обглодать каждую ее кость. Паразит еще не достаточно вырос, чтобы пожрать хозяина-носителя. Но скоро – Илерия Грей это знала – скоро у чужака будут силы взять верх над ней.

И эта боль. Шею сводило из-за нее. Лицо пульсировало, немело. Но она утихала. Медленно, но утихала, играя мыслями, как нитями марионетки.

«Убирайся к себе в ад!»» – думала Илерия Грей.

Ад существует. Она-то знала. Была в нем. Долго. Дни неумолимой погони, дни удушающего страха, трясущихся поджилок и отсутствия времени справить нужду. А после – время бесконечного странствия в собственных кошмарах. И среди них появлялась Она. Грустная, тихо рассказывающая свои истории, каждая из которых цеплялась, утягивала Илерию Грей в еще более глубокие ямы зыбучих снов, подсвеченных ржавым светом бесконечных пустынь Заграницы.

До сих пор в ушах бубнил гул пролетающих снарядов, разрывных пуль, а в глазах мгла и красное зарево Гремучей облачности. Она не знала, что же страшнее – тьма, без мыслей и чувств, или же клубы кровавых песков. Они страшны, они обе остались в памяти, обретя место рядом с белыми цветами ромашки. Будь та проклята!

Голова пухла под натиском мыслей. Треск и звон оглушали, создавая вакуум бессмысленности. В нем Илерия Грей и тонула. Часто, с каждым разом сильнее. С каждой волчьей ночью захлебываясь собственным безумием.

Даже тигр приходит, когда его зовут.

Илерия Грей желала отвернуться, вновь впасть в реальность, не ту, видимую в окружении ванны, унитаза и полочки с бутылями, а ту, привычную, лишенную шизофрении.

Сейчас 2386 год н.э.

Илерия Грей, спасшаяся из, казалось, смертельной ловушки, попала в ставший уже чужим водоворот привычных запахов и звуков. Год плена, поддернутый дымкой беспамятства, перекрыли несчастные пару недель в больничной палате.

Выругавшись, она вышла из ванной и начала бродить из одного угла комнаты в другой.

Илерия чувствовала себя лабораторной крысой, засунутой в мешок. Все дышало аскетизмом: лишь койка, тумба, да две двери. Одна вела в ванную комнату. Белые стены, белое все. Добро пожаловать в Систему, Илерия Грей! В Звезду, окоченевшую в границах шести городов, развивающуюся по устаревшим канонам и спрятанную под куполом в энергетических подтеках от врагов и друзей.

«ANTChristGroup заботится о будущем!» – лозунг многих поколений, к одному из которых относилась и она, Илерия Грей. Корпорация за все время своего существования с 2020-го года создала множество великих умов, зацикленных скорее не на будущем пяти наций, а на маркетинге собственного «Я».

Кусая губы, Илерия уставилась на дверь, на маленькое окошко. Она уже научилась не замечать заинтересованные лица врачей за толстым пластиком. Ее наблюдали, лечили, ей говорили вещи, которые она знала и без них.

Жизни тех, кого она, будучи ученым, спасла и погубила в стенах этой научной исследовательской базы невозможно пересчитать по пальцам. Ее труды и создавали то самое будущее, о котором так усиленно твердят Короли, прячась в крысиной яме Крон-а, великой столице Звезды. Никто не видит этих отцов Корпорации, но их власть и могущество неоспоримы, как и вина тех, кто остался по другую сторону, вынужденных прятаться в бункерах Заграницы от хаоса, сотворенного их собственными руками. Они погрязли среди мертвых городов, в плесени убежищ и нескончаемых войн с Системой.

Всякий гражданин обязан ненавидеть невидимого врага. И они ненавидят: честно, каждый день, начиная с утреннего горшка, и заканчивая грезами перед сном. Илерия Грей же выполняла этот долг усерднее остальных. Она убивала, создавая. В ее пробирках вырастали смертоносные вирусы, под ее наблюдением военнопленные лишались рассудка, с них сдирали кожу, гноили болезнями. И именно страсть к вершению правосудия толкнула ее отправиться в пасть Гремучей облачности для поисков новых методов убийств. Ибо Звезда требовала крови во имя отмщения за страдания мира. И вот ее, Илерию Грей, держат под замком, как преступника с Заграницы. Дни плена еще продолжались, но теперь ее держали не террористы, коих она презирала, «лечила» в своей лаборатории, а ее знакомые, в прошлом ходившие в ее подчинении. И, к сожалению, мамины «волки» не в силах победить реального врага.

Она вернулась, но утратила доверие Совета Шести. И только доктор Артур Джеймс может вернуть ей прежнюю жизнь одним росчерком в больничном листе. Илерия усмехнулась, вспоминая его физиономию. Блеклое подобие человека.

Ничто не помогало Системе безопасности восстановить в ее памяти год жизни: ни допросы, ни угрозы. И ублюдку доктору Джеймсу рано или поздно придется смириться с данным фактом и отпустить домой.

Илерия готова отдать все за родную кровать! Начинало застилать вуалью все то, что она должна была помнить еще многие десятилетия: родные стены, обклеенные золотисто-зелеными обоями, а не выкрашенные в сплошной белый больничные; огромные окна в гостиной с видом на сад. А чего стоит одно мыло, пахнущее цветами, а не туалетом! Кто угодно может продать душу Дьяволу за хотя бы один взор на что-то родное. Тем более Илерия Грей, побывавшая в плену, и приобретшая не только ужасную линию шрама, делающую ее и так не слишком привлекательное лицо грубым в чертах, но и кошмары.

Она улыбнулась, думая о доме, в котором провела всю свою сознательную жизнь.

Это была первая улыбка с тех пор…

В те мгновения, когда Илерия шутила с командиром, сопровождающим ее исследовательскую группу, все вокруг замелькало во взрыве. Потом ее вытащили из-под обломков. Она не видела их лиц, но сразу поняла, что попала в руки к террористам.

Воспоминания отразились в теле дрожью. Вкус конца. Когда ее перевернули на спину, она увидела пульсирующую раскрытую цветком рану, а вид собственных внутренностей дал понять, каково на вкус умирать. Легкие жгло от песка, пропитываемого под телом ее же бурой кровью.

И от того более странно, что она теперь здесь, спустя год. Живая и почти здоровая. Каждая кость, каждая мышца пульсировала, будто разминаемая катком. И больше ничего.

Пиликанье дверного замка отвлекло Илерию от созерцания темного слепого пятна зеркала на стене в ванной.

В палату вошел ублюдок доктор Джеймс: выше Илерии на добрую голову, блондинистый. Бесцветен до безумия.

– Доброе утро, – сказал он.

– Да неужели?! – Илерия криво улыбнулась, с трудом сдерживая гримасу презрения.

– Как вижу, Вы опять плохо спали? – доктор Джеймс не то спросил, не то сделал умозаключение, усаживаясь на стул у койки. Излюбленная поза правильного мальчика: коленки плотно прижаты друг к другу, руки, скрещенные на папке, словно для защиты чего-то важного.

– Отлично спала.

«Пройдет время и все станет как прежде» – думалось ей. Она, правда, в это верила, пытаясь слушать здравый смысл, свой профессиональный опыт.

– Не пытайтесь меня обмануть. – Доктор Джеймс тяжело вздохнул, открывая ее личное дело.

– Даже и не пыталась.

Илерия с трудом сдерживалась от того, чтобы не вырвать его бесцветные волосы. Она утешала себя тем, что ее ярость просто чуть усилилась после пройденных испытаний. Не более. Она и ранее замечала в себе эту черту, но в силу профессии и положения в обществе с легкостью уживалась с ней.

– Совету нужны доказательства, что Вы совершенно здоровы. Или же наоборот, – оторвавшись от результатов ее анализов, он посмотрел на Илерию. – Вы подверглись сильному стрессу, госпожа Грей. Я всего лишь хочу, чтобы Вы поскорее восстановили свою память.

С ее губ сорвался ироничный смешок. Совет Шести, эта кучка управленцев, думает о людях в последнюю очередь. Она прекрасно понимала, что ее обязательно выпустят отсюда, если придерживаться правил.

– Я была в плену, а не в туристической поездке, – сквозь зубы процедила она, подметив про себя, что доктор Джеймс что-то пишет в своем тонком сером блокнотике. – Ты, как ученый, должен понимать, как работает память.

Доктор Джеймс покачал головой и протянул Илерии папку, кивком прося взять.

Маленькое фото сбоку заставило ее поморщиться. Сделанное в первый день пребывания в больнице, оно не выдавало ни единой симпатичной черточки в ее лице: тощая морда борзой псины; огромные проваленные в синие веки карие глаза; искалеченное шрамом на подбородке лицо; сальный серый от пыли волос. Уже само это вызывала отторжение. Да и запах бумаги не дарил приятных чувств. Но доктор Артур Джеймс, когда-то ее стажер, любил оставлять закорючки своего подчерка на белоснежных листах. И, судя по всему, до сих пор не привык пользоваться компьютером.

Красивые буквы с трудом воспринимались Илерией, и потому диагноз в ровной рамке стандартного больничного листа она прочла несколько раз. На следующих пяти листах расписано, почему восстановление в должности и дальнейшее пребывание в рядах служащих научной базы невозможно.

– Ты в своем уме? – она уставилась на доктора Джеймса, пытаясь не зарычать. Ее верхняя губа подергивалась как у бешенной собаки, скалящейся на врага. – Ты никогда не отличался должным умом, Артур Джеймс! Это бред!

Он встал.

– Почему же, госпожа Грей? – голос его был тихим и спокойным, словно перед ним не было взбешенной женщины, в прошлом его учителя и наставника.

– Ты не можешь судить о моих политических взглядах, – Илерия задохнулась от возмущения. – Ты что этолог, черт тебя дери?

Доктор Джеймс покачал головой:

– Такие выводы сделаны не одним мной, госпожа Грей, – он указал пальцем куда-то в пустоту, словно иллюстрируя свои слова. – Вы здесь уже пятнадцать дней, а положительной динамики нет. Тем более при исследовании Вашего чипа на нем заметили некоторые дефекты. По-вашему, как Совет Шести отреагирует на подобное заявление? При проверке регистрационного номера не было выявлено отклонений от трафика, но при более подробном анализе компьютер заметил повреждение в области контактов чипа с нейронной сетью.

Чем больше он говорил, тем бледнее становилась Илерия.

– Если будет обнаружена попытка взлома, то, скорее всего Вашу судьбу уже буду решать не я, а СБС. Сегодня документы будут переданы бану базы. Он решит, как поступить.

Илерия онемела. Если Служба Безопасности Системы узнает о проблеме, то ее карьере конец, даже больше – ее жизнь будет окончена либо на виселице, либо в тюрьме.

– Нет. Ты не можешь! – она схватила доктора Джеймса за рукав. – Ты не скажешь им! Ты ведь знаешь, что будет со мной!

– Я даже не буду пытаться скрыть это! – он не смотрел на нее. Ему было сокрушительно стыдно.

– Этот дефект… – голос Илерии стал ровнее. – Что с ним именно?

– Пока ничего не известно, но будьте уверены СБС сможет разгадать эту загадку, – сказал доктор Джеймс. – От того еще опаснее скрывать подобное. Это нарушение закона. В лучшем случае за это грозит виселица.

– Эти остолопы слишком тупы, чтобы понять мою ситуацию, Артур! – Илерия прошла по палате и вновь схватила его, заставляя повернуться к себе. – Ты же сам говорил, что СБС не заметили ничего подозрительного! Просто отзови документы!

– Нет.

– Все что ты знаешь, Артур, дано мной! Ты даже вида крови боялся!

Доктор Джеймс поморщился и тут же отвернул от нее свое лицо. Он никогда не смотрел, когда она лично бралась за работу. Все это вызывало у него лишь рвотные позывы.

– Мне было мерзко то, что Вы делали с ними.

Ее брови дернулись в удивлении. Через мгновение на лице Илерии появилась злая ухмылка, еще более страшная от синевато-белого шрама.

– Так как ты умудрился получить эту должность? А, Артур?

Ее волновал этот вопрос. Маленький маменькин сыночек всегда был посредственным на фоне однокурсников. Илерия даже не могла назвать имя «Артур» без ноток омерзения из-за той слабости, что исходила от его хозяина.

– Так как? Мама купила кого-то из банов? Кто из правления базы решился на такое?

Доктор Джеймс злобно осклабился:

– Вы всегда думали обо мне, как о мелкой занозе под Вашими великолепными ноготками! И все потому, что я работаю по-другому?!

Илерия указала на папку:

– Все это – ошибка. А если и нет, то система безопасности не распознала ее.

– А если узнают?..

– Дай мне время, и ты получишь не только должность бана, мой мальчик, но и возможность подняться выше.

Доктор Джеймс напрягся. Его пальцы, сжимающие папку, побелели. Одна только мысль о власти вызывала у него обильное слюноотделение.

Илерия знала его тщеславную душонку. Он желал золота, но был настолько слаб, что и за несколько жизней не доберется до вершины. Эта белая лестница усыпана змеями. А он боялся змей, но больше всего он боялся убивать их. Но не Илерия Грей… и ему это прекрасно известно.

– Ты всегда любил подтасовывать данные, Артур, – шепнула ему на ухо Илерия. – Так почему не сделать этого и сейчас?

Доктор Джеймс все еще с сомнением посмотрел в черные от волнения и искушений женские глаза. Ему хотелось испить из кубка, что она предлагала. Илерия Грей – единственная, кто никогда не одобрял его, и вот, настал тот день, когда он сможет добиться чего-то ее руками.

Илерия видела все. В этих блеклых глазках песочного оттенка она всегда могла прочесть любую закромную мыслишку. Он хочет воспользоваться шансом.

Ее тонкие губы растянулись в усмешке, и доктор Джеймс воспринял ее как обещание.

– Одними открытиями не получить места в кресле совета, госпожа Грей, – наклонившись к ее лицу, сказал он. – Я не могу Вам доверять.

Он чует ароматную наживку, плавающую у самого его носа. Илерия с удовольствием стала подманивать эту глупую рыбу ближе, чуть подергав за удилище:

– Я знаю много секретов, мой мальчик! – сказала она. – Я у тебя на поводке и ты можешь сдать меня, если пойдет что-то не так. Я права?

Глазки забегали. Доктор Джеймс умен, он примет ее помощь, но сможет ли он понять, что проглотил крючок, а не затянул поводок на чужой шее? Вот она, слабость системы – ее граждане.

– Кто сейчас бан научной базы Зес?

– Виктор Беркли.

Все также он. Этот человек мастерски удерживается на своем месте, хотя его воззрения на систему противоречат законам. Илерии всегда было интересно, кто же стоит за Виктором. Кто тот человек, что прикрывает его зад, пока он проводит лекции в лучших университетах, говоря, что современный мир не слишком идеален. Он мечтает об утопии и ненавидит таких, как Илерия Грей. Он всегда считал ее крысой, падальщиком, не пугающейся проглотить тухлый кусок плоти.

– Ты можешь занять его место, если хочешь, – она облизнула губы.

Сладкие речи во имя спасения. Эта лестница со змеями для Илерии прекрасное место для прогулок. Она любила откусывать врагам головы. Но сначала она напевает им сладкие песни:

– Решайся.