Читать книгу Парадигма - Василина Широкова - Страница 7

Она сделала все, как и просил доктор Джеймс – выписала для него старика Микаэля. Это имя он кричал всякий раз, как она брала у него анализы или вводила препараты. Он ненавидел свой порядковый номер больше остальных. У него желтые глаза и даже время в испытательной базе не сломили в них энергию. Волевой террорист. Именно такие способны убить себя, чтобы уничтожить еще кого-нибудь.

– Вы еще немного поживете, номер 8287, – шепнула она ему на ухо, когда его отцепляли от кушетки и уводили прочь из комнаты, где готовили к утилизации восемь несчастных.

– Меня зовут Микаэль! – Кричал он ей, плюясь слюной, пенящейся от кипящих эмоций. – Меня зовут Микаэль!

И он кричал, так и не услышав слов брошенных Илерией: «Скоро ты его забудешь».

Тщательно перепроверив документы, она дала знак санитарам, что пора начинать.

Кто-то из приговоренных уродцев лежал смирно, у кого-то хватало сил пытаться вырываться. Одна из них, девушка, извивалась змеей. Ее редкие белокурые волосы закрывали лицо.

Илерия, задумавшись, уставилась на нее. Красивое лицо, не такое как у нее. Без шрамов, но истощенное.

Девушка пыталась высвободиться. Не яростно, но во взгляде читался ужас. Желание жить казалось смешным, учитывая какие муки она испытывала, пока была здесь. Около года. Мало кто выдерживает столько. Почему бы им не принять это как эвтаназию?

Из-за волос вдруг мелькнул взгляд. Она смотрела прямо на Илерию. Не на санитаров, подошедших к ее кушетке и готовящих укол, а именно на нее.

Голубой глаз в обрамлении светлых прядей.

– Стойте! – закричала Илерия, бросившись вперед, чуть не снеся одного из санитаров с ног. – Подождите.

Ее дыхание сбилось, и виделся ей лишь голубой глаз и светлые локоны. Она так похожа на нее. Это Анна!

Илерия пыталась отгадать, судорожно глотая воздух, как ее кошмар обрел форму. Он больше не в отражении. Теперь он не запечатлен в ее теле, а свободен, пусть и прикован ремнями.

И лишь ее пальцы оказались вблизи от лица девушки, Илерию сковал ужас. А что если это Анна?

Вокруг корчились в смертельных конвульсиях четверо, но взгляд Илерии был устремлен лишь на девушку, глаз которой она больше не видела.

– Открой, черт тебя дери, глаза! – Она шипела гадюкой, ухватив пальцами за ее подбородок и откидывая с лица волосы. – Смотри на меня!

Зеленые. У нее были зеленые глаза.

На Илерию все смотрели, но ей было плевать на это. И чуть позже пересуды дадут ей понять, что легкая слабость может порядком потрепать в разворачивающихся баталиях. Но тело тряслось и, не зная, куда себя деть, Илерия отошла.

«Я схожу с ума», – решила она, вытирая рукавом халата пот со лба и, уходя прочь. У нее не осталось сил анализировать яму, в которой становилось все больше и больше неосознаваемого, необъяснимого.

Она не могла поверить, что теперь будет видеть Анну и днем, ощущая на себе холодный взгляд голубых глаз.

Уже позже, как только начал зарождаться вечер, Илерия почувствовала весь вкус пережитого дня. Подготавливаясь ко встрече с Азимовым, она всячески пыталась выяснить рецепт кошмара: на чем замешано тесто, из чего вылеплена девушка с золотистыми волосами. Отвратительный вкус – единственное качество этого блюда. К тому же оно смердило за версту.

Пугающие образы, сохраненные в сознании – корчащиеся в смертных муках утилизируемые пацинты – смешались в сознании в одну клейкую массу. Илерия пыталась разделить их, но что-то мешало и любая попытка убедить себя в нормальности, в том, что это ее работа, не давали результата. Словно кто-то сверху начинал закидывать ее землей, хороня заживо. Кто бы мог подумать, что врагом станет ее же мозг: умный и натренированный?

«Я привыкла видеть смерть», – убеждения лились одно за другим. Весь день одни убеждения, попытки найти ключ к себе же самой.

Бледная кожа стала еще белее, состояние усугублялось периодическими спазмами желудка, уже пустого, но жаждущего еды. Но Илерия не ела, боясь, что ее вырвет прямо на доктора Азимова. А он быстро делает выводы, будучи резким в решениях и редко неправым. А Илерия… А Илерия всегда была для него желанной добычей для анализа, названная им посланником Смерти, князем Ада, сотворенным, чтобы мучить. Это смешно, ведь его руки столь же багровы. Кровь никогда не успевала засыхать на его тонких пальцах.

Доктор Азимов отличался от людей, бродивших по этим коридорам. Ветеран в медицине, гений в психиатрии, пусть и пытался выдавать себя за мирного психолога.

И скоро Илерии предстояло оказаться в костлявых объятиях человека, однажды чуть не загубившего ее карьеру. Он видел ложь и, будучи упертым в одну крайность, не понимал ее благих намерений. В нем смешивались две противоположности гениальности и высоких человеческих желаний.

– Почему Вы хотите стать ученым, Илерия?

Он единственный звал ее по имени. Тихим усыпляющим голосом.

– Я хочу спасать жизни, – ответила двадцатилетняя Илерия, скребя пальцами по подлокотникам. Скрип кожи успокаивал ее.

– Убивая? – доктор Азимов откинулся в своем кресле. – Странный способ.

Как сейчас слышался ей звук его дыхания, иронии в голосе, скрип зубов, когда он задумывался.

– Убивая одного – мы спасаем сотни, – подтвердила Илерия, внутренне напрягаясь.

– Так говорили политики, когда разжигали третью мировую, – ох уж этот тон.

– Вы что-то имеете против нашего правительства? – Метнула в его сторону Илерия.

– Каждый человек – хищник, – доктор Азимов наклонился вперед, тем самым сокращая междуними расстояние. – Моя задача выяснить насколько крепки прутья Вашей клетки, Илерия.

Уже тогда он видел в ней то, что еще не созрело. Но нравилось ли этому монстру ее сущность или же нет, Илерия не знала. Даже сегодня не надеялась узнать, ведь этот день оказался слишком длинным для изнуренного и ослабленного человека.

Где-то там, за стенами этого здания солнце уже клонилось к закату, а, может, уже и село, спрятавшись за пазуху горизонта, тяня на своем хвосте тьму. Она имеет в Зес густоту кофе с молоком. Но она не пахла так приятно. В ней было что-то от желчно-горького зловонья тех монстров, что бродят по Загранице. А здесь, на нижних этажахбазы, всегда сиял белый свет, и пахло как в стерильной перчатке.

Илерия провела рукой по лицу, чуть натягивая кожу. В ее кабинете сохранялся полумрак, только зеркало сияло каким-то внутренним серебристым светом.

– Прутья клетки, – сказала она, всеми силами пытаясь сосредоточиться на воображаемой точке между бровей. Зеркало прозрачно, как наичистейшая вода. Наверно, такое же холодное.

Прислонилась к нему лбом, потом щекой. Прохладное. Мысли, горячие угли, стали понемногу угасать. Этого было достаточно, чтобы перебороть слабость и тошноту.

«Еще немного», – подумала Илерия, остывая подобно вечернему воздуху. – «Еще немного».

А время тикало стрелками часов на ее руке. Тик-так, тик-так – так оно текло, не оставляя за собой места развернуться и сделать вздох. Но больше не зажимало, хотя и наполняло собой все пространство. Стол, кресло, шкаф, зеркало: все буквально пропиталось вонью приближающейся встречи. Доктор Азимов, должно быть, испек самый мерзкий пирог из вопросов.

Медленно выпрямившись, Илерия поправила выбившуюся из-за уха прядь волос и вышла.

Белый коридор, запах антисептиков и лекарств, яркий свет остались позади. Лифт вынес Илерию на третий этаж с минус шестого, где все другое: презентабельное, много дерева, камня, и лишь одно яркое пятно – огромная картина на стене в конце коридора. Брызги пятен на квадратном полотне сливались во что-то напоминающеецветок. Неровные стены будто впитали этот сияющий небесно-голубой оттенок, спрятав его в каждом закутке каменных плит. Кровь начала пульсировать и коридор, заостряясь, то сжимался до полотна, то расширялся. Секундное помешательство быстро исчезло, не успев впиться клыками в Илерию, так и застывшую посредине красного вычурного ковра. Еще немного и заколдованная внутренними демонами, она бы прошла мимо двери кабинета доктора Азимова, желая приблизиться к картине, имеющей глубину глаз Анны.

Теперь она жалела, что не поела. Как же еще можно было объяснить это странное пульсирование пространства. Все дело в ее голове, в мыслях, ослабленных и погрызенных червячками. Ведь другого не могло быть: мир статичен и лишь человек наделяет его жизнью. Достаточной, чтобы сводить с ума. И проблема Илерии заключалась в том, что ее сводил с ума не внешний мир, а тот, что внутри.

Тихо, но уверенно постучав костяшками пальцев, Илерия прислушалась, ожидая ответа с той стороны. Лучше бы он промолчал. И она сможет уйти домой. Желание оказаться в постели окутывало тело сонной слабостью.

– Входите, – прозвучал глубокий голос.

Дверь тихо заскрипела, когда Илерия открыла ее. Звук, напоминающий жалобное мяуканье маленького котенка.

– Здравствуйте, Илерия, – доктор Азимов не избавился от своей привычки называть ее по имени.

Да и сама его внешность не претерпела никаких изменений: взъерошенный седой волос; прямой длинный нос, массивный на кончике; белесые глаза и улыбка без левого клыка, – обманчиво добрая, как знала Илерия. Ему было под семьдесят, о чем особенно сильно говорила дряблая кожа на шее, выглядывающая из-за воротника рубашки. Он носил очки в тонкой золотистой оправе. Такого же цвета были запонки на рубашке и пуговицы на темно-синем пиджаке.

Доктор Азимов стоял около стола, встречая Илерию стоя.

– Добрый вечер, – она пожала его руку и приняла предложение сесть.

– Я рад видеть Вас живой, – он улыбнулся и устроился в кресле напротив, закинув ногу на ногу. – Никто уже и не ожидал Вашего возвращения в систему. Тем более во здравии. По крайней мере, в отчете доктора Артура Джеймса сказано, что Вы здоровы.

– Я устала, доктор Азимов, – отбросила его рассуждения Илерия. Она боялась, что в какой-нибудь момент его ухищрения заставят ее совершить ошибку. Ничего другого не оставалось, как сокращать разговор банальными доводами об усталости. – Мы уже можем отбросить реверансы?

– Вы плохо себя чувствуете? – он прищурился. Глаза его стали похожими на кошачьи, но голос оставался прежним: глубоким и немного вибрирующим, словно шел из чрева невероятного Божества. – Вы бледны и к тому же, как слышу по урчанию желудка – не ели… Что именно Вас беспокоит?

– Мне попался волос в тарелке с супом, – на ходу выдумала Илерия. – Вы, наверно, наслышаны, как я отношусь к подобным вещам?

– Не думал, что Вы брезгливы, – доктор Азимов сделался удивленным. – Ваша работа не для слабонервных, Илерия. Прошлый проект даже мне показался впечатляющим. А я видел и не такое!

Илерия не сомневалась, что изучение работы внутренних органов при помощи вивисекции могла впечатлить любого. Без исключений.

– Вам удается сломить даже самый сильный дух, – доктор Азимов нажал кнопку на пульте управления.

Появилась проекция экрана, светящаяся белым. Ослепленная ярким светом, Илерия нахмурилась.

– Я изучил каждую деталь Вашего дела, – добрыми глаза стали уже от улыбки, скользнувшей по его губам. – Господин Штраутц не очень жалует Вас.

По ее лицу скользнуло непонимание.

– Эрик Штраутц, – пояснил он. – Как следует из этого доклада, – тут же выплыло окно с письменным сообщением о местоположении Эрика Штраутца у дома Илерии, – по фото можно четко определить, что он был у Вашего дома.

Илерия ощутила на языке дурной вкус. Лишь чудом взволнованность на ее лице осталась незамеченной.

– Я уже обсуждала это с военными из совбеза, доктор Азимов, – сталь зазвенела в каждой букве. – Есть ли надобность еще раз говорить о человеке, с которым я говорила лишь несколько минут в своей жизни? Вы не находите, что это слишком мало, чтобы постоянно спрашивать о нем? – Илерия смотрела ему прямо в глаза. – Этот Эрик Штраутц… Что же в нем такого, что его так настойчиво ищут? Я слышала, что он связан с экстремистами? И как ему удается до сих пор быть на свободе?

– Может, страх оказаться на виселице? – улыбнулся доктор Азимов. – Желание жить – лучшее в человеке. Оно дает силы, возможности. Хитрость выживающего способна обмануть даже систему, Илерия, – он включил другое видео. Небольшой отрывок: Илерия выходит из домика в саду и оглядывается по сторонам. – Ваше лицо. Почему Вы были так напуганы в ту ночь? Что именно Вас так беспокоило? Не был ли причиной такого поведения Эрик Штраутц?

Это видео. Чуть ранее – насколько Илерия помнила, пусть и смутно – она тащила труп через лужайку. Но на записи отсутствовали именно эти проклятые десять минут. Судя по хронометражу, кто-то удачно вырезал самый важный кусок.

– Расскажите мне, – вибрирующий властный голос доктора Азимова звучал где-то на задворках, пока Илерия вспоминала окутанную стрекотом кузнецов ночь. – Это как-то связанно с тем, что произошло сегодня в лаборатории?

Было бы странно, если бы он не задал этот вопрос. Илерия вздрогнула, чем чуть было не выдала себя.

– Что именно Вы имеете в виду?

– Сегодня в лаборатории та девушка кого-то Вам напомнила? Почему Вы так заволновались? – Илерия чуяла опасность от меткости вопросов. Волосы на затылке зашевелились.

«Как? Зачем? Кто?» – вопросы так и сыпались из его уст. Один за другим, цельным потоком, не успевая задерживаться в мозгу Илерии, исчезая тут же, как только пробуждались картинки в подсознании.

– Эта девушка…

«Что же сказать?» – думала Илерия. – «Что же сказать?»

– Мне показались странными ее показатели.

– И поэтому Вы просили ее посмотреть на Вас?

Система хорошо поработала. Она окутали Илерию своими сетями, погружая на безопасное для себя, но убийственное для нее дно кишащего пираньями водоема. Темнота молотом опускалась на голову, припечатывая к креслу. Почему же она раньше не замечала всевидящего ока СБС? Потребовался всего год, жуткие события и, главное – осознание собственного несовершенства, как гражданина, чтобы очевидное выплыло на поверхность.

– Ее зрачки необычно отреагировали на освещение, – Илерия сглотнула. – Но это был лишь блик. Я ошиблась.

– И как часто Вы ошибаетесь?

– Вы знаете ответ на этот вопрос: никогда.

– Может, Вам требуется еще немного отдыха? Пару дней Вам бы хватило, чтобы прийти в себя? – доктор Азимов что-то записал в свой блокнот.

– Мне не нужен отдых. Я прекрасно себя чувствую, – как же сильно она кривила душой. – Это первый мой рабочий день после всего. Не удивительно, что я немного утомилась.

Илерия искала лазейку в этом пестрящем тупиками лабиринте.

– Я тоже человек. Гениальность не отнимает у меня других качеств: я тоже устаю, люблю покушать. А сегодня повар вынудила меня остаться голодной, – она рассмеялась. – Так что все эти Ваши вопросы… Вы не доверяете мне? Неужели Совет Шести так сильно беспокоится о моем самочувствии, что дает Вам и такие мелкие вопросы на рассмотрение, как моя реакция на суп?

– Вы прошли через ад, Илерия, ничего странного нет в подобной озабоченности Совета Шести Вашим здоровьем! – Страстное восклицание отразилось на лице доктора Азимова гаммой эмоций: от откровенного удивления до жалкого подобия сочувствия. – Я доктор и хочу Вам помочь.

Илерия знала, что больные люди доказывают сильнее других, что они здоровы и потому лишь заставила себя показать немного понимания.

– Вы помогаете мне, правда. Но поможете больше, если Вы и Совет Шести позволят работать и дальше. Я хочу быстрее влиться в жизнь Зес и всей системы Звезды. Я понимаю, что каждое человеческое звено держит на своих плечах мир и порядок, прописанный Кроном и, потому буду прислушиваться к каждому Вашему слову, доктор Азимов.

Она должна боготворить этого человека. Должна тешить его гордость больше, чем свою. Илерия должна остаться победителем, какой была ее мама. Ведь шансов у нее больше, чем было у женщины, выкормившей ее и воспитавшей каждую черту характера.

– Мне приятно слышать подобное от Вас, – он широко улыбнулся. – Думаю, сегодня не стоит Вас мучить, ведь Вы так устали, не так ли?

– Да, правильно, – Илерия встала без промедлений и, пожав его руку, направилась к двери.

– Вы не знаете, кто может покровительствовать Вам, Илерия?

– Простите? – она остановилась, замерев у двери, уже наполовину ее открыв. – О чем Вы?

– Кто-то стер видео, после того как Вы вышли из дома. Вырезан достаточно большой промежуток времени.

Илерия сглотнула. Значит, в системе есть кто-то, кто следит за ней и знает ее секрет прошлой ночи? Это лишний раз доказывает, что труп есть. Эрик Штраутц в итоге сыграл свою роль в этой пьесе, заставив кого-то, кто может идти против системы, показать себя, пусть и косвенно.

Но кто же имеет допуск к системе видеобезопасности Зес? Этот кто-то должен быть из банов, никак не ниже.

– Как Вы думаете, что именно вырезано на том видео? – доктор Азимов знал, как вести игру. Давал ей расслабиться, чтобы вновь бросить лассо, пытаясь обуздать ее бурный нрав. – Возможно это дело рук Эрика Штраутца? – он говорил. – Хотя ему точно не известно такое тонкое дело, как взломы, – наблюдал. – У Вас нет других предположений?

Ни одного. Илерия ничего путного придумать не могла и потому лишь покачала головой. Даже если бы и знала, неужели доктор Азимов надеялся, что она все расскажет?! В чьих-то руках ее судьба. И этих рук становилось слишком много, а ведь среди них может оказаться такая, что рано или поздно убьет ее.

– Я была дома в ту ночь.

– Я знаю и Совет тоже, но кто-то явно заинтересован в Вас, Илерия, – доктор Азимов подошел к ней вплотную. – Либо он хочет спрятать себя, либо Вас. Надеюсь, Вам нечего скрывать.

Голос звучал близко, тихо и пугающе. Илерию на секунду вытряхнули из панциря, в котором она обитала, словно речной рак. Но учуяв запах, предвещающий бурю, вновь забралась в него.

– Мне тоже интересно, и, надеюсь, Совет Шести сможет найти хороших людей, чтобы оградить меня от подобных… недоразумений, – Илерия посмотрела на доктора Азимова, и, попрощавшись, вышла.

Известия будоражили, и даже холодный вечерний воздух темных улиц Зес не позволял увидеть решений и хоть каких-то зацепок.

Доктора Джеймса она исключила сразу же, а подобных ему врагов больше не наблюдалось. Он не бан, а ведь только из высшей иерархии имеют доступ к подобной информации, и то не каждый. А кто еще мог бы иметь выгоду от ее тайн, предстояло выяснить.

Даже с вываленными из живота кишками, окруженная отравленным воздухом и террористами, Илерия не знала подобного беспокойства. Она выжила и начала ценить свое спасение.

Волки вышли на охоту.

Кто-то сильный стоит за этими событиями. Эрик Штраутц, связи в отделе безопасности, его исчезнувший труп, – указывали на влиятельного человека.

Кто же: враг или друг? И этот вопрос Илерия хотела разгадать как можно скорее, еще не подозревая, что на это у нее уйдет часть привычной жизни, пока та не превратится во что-то, чего боится больше всего.