Читать книгу Бунтующий Яппи - Василий Богданов - Страница 13

User: Zamsha

100% успеха

Глеб Андреевич Замша был от природы очень застенчивый человек. В действительности его фамилия звучала как Замшин, но отчего-то так повелось, что чуть ли не с самого детства все называли его просто Замша. Труднее всего Замше давалось общение с незнакомыми людьми. Дело доходило до курьёзного. Придя в продуктовый магазин, Замша стеснялся обратиться к продавцу с просьбой, так как не мог выбрать, как ему казалось, ни подходящего тона, ни правильных слов. Случалось, что он, постояв у кассы и немного помявшись, уходил без покупки. Поэтому Замша любил магазины самообслуживания.

Замша никогда не принимал решений. Он боялся задавать себе вопрос: «Чего я хочу?» – потому что давно убедил себя в неспособности реализовать собственные желания. Он не любил тех жизненных ситуаций, которые ставили его перед жёсткой необходимостью совершать выбор. Замша предоставлял другим право делать выбор вместо него, поэтому, когда в конце одиннадцатого класса мать предложила ему поступать в юридический институт, он поспешил согласиться. С такой же поспешностью он ухватился за предложенную на втором курсе работу курьера в крупной адвокатской компании «Ваш Интерес», которую нашла для него мать с помощью каких-то знакомых.

Со стороны казалось, что Замша настойчиво и целеустремлённо делает блестящую карьеру, но сам он не ощущал целеустремлённости своих действий. В 24 года он уже был правой рукой скандально известного адвоката Н. Н. Свирина, основателя и главы «Вашего Интереса», и готовился в ближайшем будущем сам держать экзамен на адвоката. До Замши звание «правой руки» принадлежало другому молодому, подающему надежды специалисту, который бок о бок со Свириным обеспечил не один успешный рейдерский захват. Однако, в конце концов, специалист почувствовал вкус к большим деньгам и предал интересы начальника, переметнувшись на сторону конкурентов. Опустевшее место «правой руки» уверенно занял наш герой – Глеб Андреевич Замша. Мягкий характер Замши, его застенчивость и скромность очень импонировали шефу. Свирин полагал, что на сей раз сделал правильный выбор – новый помощник его не подведёт.

Под руководством Глеба Андреевича теперь трудился целый отдел «Корпоративного права», состоявший сплошь из великовозрастных женщин, которые вечно ничего не делали, однако у Замши не хватало духу проявить твёрдость по отношению к ним, и он предпочитал загрузить себя работой по самую макушку, лишь бы не отдавать приказы и распоряжения. «Ты давай ими построже командуй! – говорил ему шеф. – Мужик ты или нет?!» Замша почему-то краснел и кивал головой, но ситуация не менялась.

Придя утром в офис, он не сразу входил в кабинет, как положено начальнику отдела и «правой руке», а некоторое время топтался на пороге и подглядывал за женщинами в зазор между приоткрытой дверью и косяком. Он сам себе напоминал при этом пятилетнего мальчика в матроске и бескозырке, который подсматривает за соседкой, развешивающей бельё на верёвке. В кабинете царил поздний мезозой. Среди пальм и папоротника, будто диплодоки и бронтозавры, прогуливались исполинские взрослые женщины. Подрагивая мясистыми ягодицами, они готовили себе кофе.

Выдохнув, Замша шагнул в кабинет. Женщины на секунду застыли с обращёнными к нему глупыми лицами. Потом Инна Казанова, блондинка с большой и упругой грудью, с большими и упругими бёдрами, закончила чертить помадой алую букву «О» вокруг рта, и её губы, потёршись одна о другую, сочно лопнули наружу:

– Приветик, Глеб Андреич. Кофейку жабнешь?

Замша часто заморгал, будто его вытолкали на ярко освещённую сцену, и пробормотал:

– Здрасьте. Э-э-э… Нет-нет, спасибо.

Не поднимая глаз, он осторожно, будто шёл по канату, двинулся к своему столу, на котором среди бумаг валялся первый и единственный номер журнала «Бунтующий яппи». На обложке был изображён человек в деловом костюме; верхняя и нижняя границы кадра отсекали соответственно его голову и ноги. Повязанный вокруг шеи огрызок галстука указывал на то, что издание ориентировано на протестующую часть публики. Главным редактором журнала значился Андрей Гриневич – бывший одноклассник Замши. «Бунтующий яппи» был любимым проектом Андрея, изданным большей частью на деньги энтузиастов и не преследовавшим коммерческих целей. Одну из статей для журнала написал Замша.

Добравшись до вращающегося начальственного кресла, он с облегчением рухнул в него. Он не любил стоять, потому что тогда со всех сторон был открыт посторонним взглядам, как одинокая сосна в поле бывает открыта всем ветрам. Он чувствовал комфорт лишь в том случае, если ему удавалось спрятать собственное тело в мягких объятиях кресла. Ощущение спинки кресла за своей спиной придавало ему уверенность и служило гарантией того, что сзади никто не нападёт.

Замша включил компьютер. Машина радостно зашумела. Экран озарился изнутри голубоватым сиянием. Тысячеглазый Аргус смотрел на Замшу через монитор. Глеб представил себе бескрайнее море, а на нём белые паруса маленьких яхт и решил, что давно не отдыхал. Паруса превратились в ярлычки на рабочем столе. В «аське» мигало сообщение от Ильи Рожнева (друга и одноклассника) следующего содержания: «Превед девственнег! Шлю тибе оптом сизьке и жопы». К сообщению прилагалась ссылка на эротически-юмористический сайт. Замша усмехнулся, зашёл по ссылке, пробежал взглядом картинки, ответил Илье одним словом «зачот» и выставил статус: «Работа. Занят». «Пиво пить бу?» – пришло сообщение от друга. «Бу», – выстукал Замша. – Ради пятницы постараюсь пораньше слинять». «Во скок?» – спросил Илья. «Давай часа в четыре на старом месте». «Ок».

Потом Замша твёрдо решил поработать. Однако уже через пять минут сидел, тупо уставившись на экран монитора, по которому летала и вращалась с какой-то издёвкой надпись «Вечный ОМ». Мысли о работе отпали сами собой. Вот почему:

– А я вчера вечерком горячую ванну приняла, корвалольчику напилася и вырубилась просто без задних ног! – Да ты что! – Ага. И про окрошку забыла начисто. – А ты с чем её делаешь? – Да как обычно: колбаска там, огурчик, яички, сметанка. Я это всё в кастрюльку покрошила. И забыла, блин, прикинь? – А я больше люблю с майонезиком и немного горчички туда, тогда потому что вот так остренько получается, и я больше люблю, когда остренько. Кстати, Димка твой звонил. – Когда? – Вот только что, до того, как ты пришла. – Чё хотел-то? – Да ничё. Я такая: а где мама? А он такой: на работу ушла. Я такая: ты где сейчас? А он такой, прикинь: понятно, где, – грит, – у бабушки. Понятно, где! Деловущий такой! Ты его это, чё, на пээмжэ к бабушке сплавила? – Да нет. Болеет сейчас, в садик не ходит, а оставить больше не с кем. – А я вчера ходила к косметологу на лимфадренаж. О-о-о-о!

– Кстати, девчонки! Слышьте чё! Я же вчера себе юбку отхватила. Ещё не надевала.

– А она у тебя с собой?

– Да.

– И ты молчишь?!

– Ну-ка, давай мерить!

В воздухе повисло молчание, и женщины выразительно посмотрели на Замшу. Замша оторвался от монитора и посмотрел на женщин. Потом он вздохнул, поднялся из-за стола и направился к выходу. Со всех сторон его провожали нетерпеливые взгляды. Закрыв за собой дверь, Замша скрестил на груди руки и услышал восторженный шёпот:

– Ну, как?

– О, классно, слушай!

– Классно? Только почему-то она на бёдрах висит. Это что, так и должно быть?

– А как, по-твоему?

– Ну, обычно юбки на талии. Нет, смотри, на бёдрах висит. Может, это специально?

– Цвет идёт тебе.

– Почему же на бёдрах?

– Да перестань, они все такие. Фасон такой.

– Нет, из-за этого у меня теперь ноги короткие! Ну посмотри – ноги совсем короткие! Ну как култышки! Ты смотри-ка чё, а!

Замша запрокинул голову и уставился в потолок. Сегодня ему предстояло поговорить с шефом об увеличении оклада. Вряд ли он сделал бы это по собственной инициативе. Как и в прошлый раз, инициатором выступала мать. Это она каждый день спрашивала его: «Ты говорил насчёт зарплаты? Почему нет? Завтра обязательно поговори!» Замша, в конце концов, сдавался и, хотя ему было мучительно неловко, шёл к шефу с тем, чтобы поднять щекотливый вопрос. Однако до сих пор добиться заветного увеличения оклада ему не удалось.

После того, как страсти по юбке улеглись, Замша вернулся на рабочее место и задумался о том, с чего лучше начать деликатный разговор. Была одна юридическая головоломка, которую он с успехом распутал и уже добился кое-каких результатов.

Около трёх месяцев назад Николай Николаевич вызвал Замшу к себе в кабинет. Войдя, помощник сразу почувствовал, что речь пойдёт о новом крупном проекте. Шеф сидел за письменным столом, окружённый облаком табачного дыма. Усы его были похожи на медленно тлеющую скирду. Дым выползал из них ленивыми зигзагами, и, казалось, что они вот-вот займутся весёлым оранжевым пламенем. Перед Шефом лежала раскрытая папка. Он внимательно просматривал её, время от времени затягиваясь сигаретой. Стряхнув пепел в керамическую пепельницу, шеф поднял глаза на Замшу и сказал:

– А, проходи, проходи, голубчик!

Глеб осторожно опустился на краешек стула. Шеф придвинул к нему бледно-голубую папку, которую только что листал:

– На-ка посмотри.

– Что это? – чувствуя лёгкое покалывание вдоль позвоночника, спросил Замша.

– Так, заводик один… – Шеф откинулся на спинку кресла и потянулся, хрустнув суставами.

Замша раскрыл папку и, увидев логотип на первом документе, удивлённо выдохнул:

– Так это же «УЗБО»!

– Тщщщ… – Шеф поднёс палец к губам. – Вслух лучше не произносить. Хороший заводик, правда? Гектары земли, недвижимости на миллионы долларов, станки, оборудование и прочая мелочёвка. Одна беда – долги. Старый директор, понимаешь, контрактик в своё время подмахнул на поставку бурового оборудования с какой-то там посреднической фирмёшкой, которая оборудованием этим на Север банчила. Он-то мужик толковый был, коммунистической ещё закваски: предоплату получил и давай контракт выполнять, а тут мы Гурдюмова на завод завели. Ты-то тогда у нас не работал?

– Нет, ещё. Я позже пришёл.

– Ну вот мы когда пердуна этого старого скидывали, там полная неразбериха творилась. Короче, оборудование это по факту никто не сделал, и бабки по-хорошему надо возвращать, но уж очень не хочется. Речь об одном миллионе. Долларов. Усекаешь?

– Так давность, поди, прошла! Это когда было-то?! В девяносто девятом году!

– В том-то и дело, что не прошла. Там срок изготовления стоял – конец две тысячи второго.

– А кредитор что? – спросил Замша.

– Кредитор пока молчит, но, как сам понимаешь, в любой момент может объявиться и потребовать назад свои бабки.

– А чего эти хотят, новые собственники завода?.. – В глазах у Замши мелькнул азарт шахматиста.

– Бабки не платить и имущество увести через реорганизацию на нормальное предприятие, а оболочку с долгами кинуть.

– Как с хладокомбинатом мы уже делали.

– Именно так.

– Это можно, – уверенно произнёс Замша.

– А я и не сомневался. Ты же у нас талант! – Шеф хлопнул его по плечу и добавил: – Я тебе в помощники дам ещё людей из отдела ценных бумаг и из отдела недвижимости. Вот и действуй.

Хорошо. – Замша радостно подхватил папку под мышку и направился к выходу.

Однако воплотить идею оказалось не так-то просто. Миноритарные акционеры стали возражать против реорганизации завода. Шеф был в ярости. Кредиторы могли объявиться в любой момент. Журналисты подняли в СМИ настоящую истерику. И тогда Замша нашёл простой и гениальный выход из ситуации. Он рассказал Николаю Николаевичу о своём плане, получил полное одобрение и приступил к решительным действиям.

К середине октября Замше удалось добыть протокол общего собрания акционеров, согласно которому все 100% голосов были отданы за реорганизацию ОАО «УЗБО». А сегодня утром курьер сдал документы в налоговый орган для государственной регистрации соответствующих изменений. Шеф ещё ничего не знал о случившемся, и можно было бы войти к нему в кабинет якобы для того, чтобы доложить обстановку по сложному делу, а потом ловко ввернуть про прибавку, но Замша не чувствовал в себе решимости. Он больше всего боялся, что в ответственный момент начнёт мямлить и запинаться, и тогда прости прощай денежки. О деньгах нужно говорить твёрдо. Нужно иметь вид такой, что деньги ты заработал. Ни в коем случае нельзя униженно клянчить. Замша ощущал внутри себя раздвоение. Первый Замша, суровый и насмешливый, кричал, что надо встать и идти к шефу. Просто идти и всё, ничего не взвешивая и не обдумывая. Ситуация сама подскажет нужные слова и нужную интонацию. Второй Замша, какой-то вялый и беспозвоночный, аморфной биомассой продавливал кресло и разглагольствовал о необходимости как следует подготовить почву. К тому же второй Замша прекрасно знал о том, что первый – предатель. Энтузиазма первого Замши хватало лишь на то, чтобы вытолкнуть второго из кресла и довести по коридору до кабинета шефа. Стоило переступить порог этого кабинета, как Первый Замша испарялся, словно дым, оставляя вялого аморфного Замшу мямлить и заикаться. Неожиданно спор между ними разрешился сам собой.

– Где этот сукин сын? – Шеф со скоростью пушечного ядра влетел в комнату. Замша вздрогнул. Женщины встрепенулись и деловито зашуршали бумагами, стали звонить и отправлять факсы.

– Где этот сукин сын? – ещё раз спросил шеф и быстро обежал помещение по периметру, заглядывая под столы и диван. Ноздри его подозрительно раздувались, всасывая воздух. Он замер посреди комнаты – коротконогий и короткорукий с большим животом и толстой шеей – и яростно шевелил пушистыми гэбистскими усами, которые остались ещё со времён службы в органах.

– Территорию метит, гад!

– Всё-таки самец, – вступилась одна из женщин.

– Кастрирую. Поймаю, кастрирую, – заволновался шеф и выбежал в коридор.

Потрёпанный, видавший виды одноглазый котяра по кличке Кутузов квартировал у шефа в кабинете и в иные дни пользовался его особым расположением, получая паёк в виде шпротов и копчёной колбасы из начальственного холодильника. Однако временами животное, совершая обход, чувствовало непреодолимый зов природы и метило территорию, как это заведено сообразно кошачьим законам, что приводило Шефа в исступлённое состояние. Понимая наличие причинной связи между гневом хозяина и своими территориальными притязаниями, Кутузов умел вовремя ретироваться в какой-нибудь шкаф и там переждать опалу, заботливо вылизывая драгоценные гениталии, избежавшие знакомства со скальпелем ветеринара.

Когда за шефом захлопнулась дверь, аморфный Замша торжествовал, он приводил тысячи доводов суровому Замше, почему не следует идти к шефу заводить разговор о зарплате именно сейчас, когда шеф не в духе. Под огнём аргументов суровый Замша сдался и перестал тиранить своего мягкотелого собрата, предварительно взяв с него обещание, что после обеда визит к шефу всё-таки состоится.

– Работаешь, Глеб Андреевич? – У Замши за спиной остановилась Инна Казанова и наклонилась над ним так, что он шеей ощутил две больших плотных груди. Ему сделалось жарко, он повернул голову и, задрав её, увидел близко от себя два плотоядных глаза разведённой тридцатилетней женщины. На одном из белков у Инны имелся дефект – небольшое бежевое пятно неправильной формы, какие бывают на коровьих шкурах. Радужные оболочки глаз пульсировали, точно ленивые голубые медузы. Зрачки расползались, будто нефтяные пятна, на поверхности океана.

– Слушай, а у тебя тут сквозит, – сказала Инна и поёжилась. – Смотри, осторожней. А то, знаешь, мне вчера ведь, кажется, почку продуло.

У неё было две любимых темы для разговора: собственное здоровье и маньяки-убийцы. Замша вспомнил, как вчера она кокетливо сказала про врача, вырезавшего ей аппендицит: «Он, знаешь, сделал мне такой маленький косметический шовчик всего с двумя стежками!» Так одна фраза непостижимым образом соединила обе темы.

– Классный галстучек… – Инна обошла его и присела на краешек стола. – Где купил?

Замша посмотрел себе на грудь, потеребил кончик галстука и ответил:

– В «Поло». Бутик «Поло» в «Сити-Центре» знаешь?

– Знаю. Теперь надо новые часики. – Инна ироничным взглядом указала Замше на его запястье.

– Да, действительно. – Замша густо покраснел и, сняв с руки часы марки «Победа» в облезлом корпусе, быстро спрятал их в карман.

– Ты сейчас несильно занят? – Зрачки Инны маслянисто раздулись.

– Да нет, в общем-то.

– Слушай, помоги мне с компьютером. Я чё-то опять не могу скопировать.

– Ну, пошли. – Замша поднялся с кресла и последовал за ней. У Инны на столе лежали женский модный журнал и толстая книга Джоан Роулинг «Гарри Поттер и Тайная Комната».

– Читаешь? – небрежно поинтересовался Замша.

– Угу, – детским голоском отвечала она.

User: Zamsha

Руслан не был обычным мальчиком, хотя и жил с самыми обычными родителями и самой обычной младшей сестрой Юлькой в самом обычном общежитии на самой обычной улице самого обычного города. Руслан был волшебником, но ему приходилось тщательно это скрывать от всех, кроме меня, потому что я был его закадычным другом. Но даже мне Руслан никогда не показывал, какие волшебные фокусы он умеет делать. Все знают, что волшебникам запрещено применять магию, когда рядом есть простые люди. Зато он часто и подолгу рассказывал мне о своём волшебстве. Больше всего я любил слушать про тайную комнату, куда вёл тайный ход, расположенный в обычной комнате, где жил Руслан и его обычные родители и обычная младшая сестра.

В углу обычной комнаты стояла двухъярусная деревянная кровать: наверху спал Руслан, а внизу Юлька. В этой девочке, повторяю, не было ничего волшебного. До трёх лет она писалась, и ей стелили под простыню зелёную клеёнку. Над кроватью висела старательно нарисованная Русланом карта земных полушарий. На правом полушарии он изобразил красное пятно, которое по форме напоминало разлитый болгарский кетчуп. Это была наша Родина. Над ней парил белый голубь мира с веточкой в клюве. Рядом с голубем парил Юрий Гагарин и приветственно махал рукой. У него на шлеме было написано «СССР». На левом полушарии помещался синий квадрат с чёрными буквами «США» и ядерная бомба, похожая на гигантскую рыбину без плавников и нацеленная в сторону голубя. Рядом с США в явном противоречии с замыслом автора зелёным фломастером было коряво выведено: «МАМА, ПАПА, ДЕДА, БАБА, ЮЛЯ». При этом буква «Я» по Юлькиной прихоти смотрела в противоположную сторону.

Ниже СССР Руслан начертил ярко-оранжевый круг. Он называл его экватором и объяснял мне, что это самое жаркое место на Земле. Вокруг экватора плескалось Индийское море. Иногда по ночам кровать Руслана превращалась в скрипучий парусный корабль и доставляла его на настоящий экватор. Днём, когда я после школы гостил у него, мы тоже плавали туда, но только понарошку. Мы кипятили воду в старой кастрюле, потом ставили кастрюлю на кровать и, накрывшись двумя одеялами, вместе потели в жарком экваториальном климате. И вот однажды, когда мы так потели, Руслан рассказал мне про тайную комнату. Вход в неё открывался в стене за картой земных полушарий. Только Руслан знал хитроумную комбинацию невидимых рычагов и кнопок, которая делала чудо возможным.

Вначале, по рассказам Руслана, в тайной комнате были только солдатики: индейцы, ковбои, рыцари и первобытные люди, которые сами сражались друг с другом, стоило только оживить их волшебной водой. Однако с каждой новой историей богатства тайной комнаты приумножались. После очередного похода туда Руслан поведал мне о том, что там есть ещё и игрушечные автоматы, пистолеты, танки, самоходки и бронетранспортёры. Он упивался собственным рассказом о том, как играл этими игрушками. Постепенно оружейный арсенал пополнился саблями, мечами, луками и арбалетами. Вскоре в комнате появились автоматы с газированной водой и игровые автоматы, холодильник с «эскимо» и банановая плантация. Последним на этой горе изобилия возник огромный цветной телевизор, по которому день и ночь показывали новые выпуски «Ну, погоди!»

Однажды, набравшись наглости, я заявил Руслану, что тоже был в тайной комнате. На секунду он задумался, а потом просто спросил: «А там темно или светло?» Я выпалил наугад: «Конечно, светло!» «Дурак! – засмеялся Руслан. – Там темно!»

Помочь Инне не составило особого труда. Она и сама могла бы всё сделать, если бы не ленилась шевелить мозгами. Замша вернулся за свой стол и сел в кресло. Ему казалось, что его голова плотно стиснута с обеих сторон огромными грудями. Он хотел было приняться за работу и щёлкнул мышкой в папку на рабочем столе, но вскоре сдался и, прикрыв глаза, расслабленно откинулся на спинку кресла.

Инна. Долгое растянутое носовое «н» в середине вызвало у Замши привкус жимолостной горечи во рту. Он видел кусты, усыпанные синими ягодами. Срывал одну, стирал пальцем бархатистую пыльцу, а из-под неё смотрела тёмная глянцевая лиловость. Лиловый коровий глаз. Инна – Небесная Египетская Корова. Тёмно-синее тело, усыпанное звёздами. Огромное тяжёлое вымя, готовое пролиться на Замшу тёплым молочным дождём. Он вдруг испугался того ненасытного слепого желания, которое пробудила в нём Инна, и чем тупее был её взгляд, тем сильнее было его желание. «Она же тебя клеит, дурачок! – сказал суровый и насмешливый Замша Замше вялому и аморфному. – Иди и пригласи её вечером куда-нибудь». Аморфный Замша активно начал протестовать. Спор окончился тем, что суровый Замша плюнул в сердцах и исчез в облаке искр и дыма.

Замша бросил взгляд на часы и понял, что был «почти обед». Отрезки времени, называвшиеся «почти обед» и «почти вечер», составляли львиную долю рабочего времени. Лёгкий укол совести заставил Замшу тяжело вздохнуть. Он так ничего и не сделал с утра. Тем меньше у него оставалось моральных оправданий для того, чтобы требовать увеличения оклада.

После обеда Замша некоторое время лениво путешествовал по страницам глянцевых журналов, разбросанных тут и там в офисе, и дремал в кресле. Он с ужасом отмечал про себя, что инертное болото лени затягивает его в свои глубины, и пытался проанализировать, как такое могло произойти. Ответом стало слово «разочарование». Замша понял, что разочарован. Разочарование копилось постепенно и достигло своей кульминации не так давно, когда ему пришлось выступать с речью перед судом одной из высших инстанций. Замша целый месяц готовился к этому процессу. Дело было не из лёгких, несколько лет оно ходило по инстанциям, подлежащие применению законы, как и мнения судей, противоречили друг другу, но, изучив горы законодательных актов и судебных прецедентов, Замша распутал клубок противоречий и создал стройную систему аргументации. Он необыкновенно гордился собой, как шахматист, выигравший партию у компьютера. Система права действительно представлялась ему чем-то сродни машине, которая при кажущемся совершенстве всё же была несовершенна и то и дело давала сбои. Разрешая какой-нибудь правовой казус, Замша тем самым доказывал машине, что он её настоящий хозяин.

В назначенный день Замша вышел в центр комнаты в зале судебного заседания, встал за кафедру и внимательно оглядел судей в мантиях. Он немного волновался, но не испытывал обычных затруднений с речью. Юридический язык был той стихией, в которой он, пожалуй, чувствовал себя комфортнее, чем в стихии разговорного языка. Он начал говорить и сам поражался ясности своей речи, лёгкости аргументирующих конструкций, изяществу, с которым разбивал доводы оппонентов.

– Остановитесь на минуту, – прервали его. Он взглянул на судей, и его язык прилип к нёбу. Двое дремали, уронив голову на грудь. Остальные с отсутствующим видом разглядывали его. Ему вдруг показалось, что перед ним не люди, а соломенные чучела. Он даже поймал себя на желании подойти к одному из них и потыкать вилами в бок.

– Есть вопросы к представителю? – спросил председательствующий.

Дремавшие чучела открыли глаза, остальные неловко заёрзали.

– Ну хорошо, тогда у меня вопрос, – обратился к нему председательствующий, и Замша приготовился к изощрённому экзамену.

– Скажите, уважаемый представитель, вы считаете, что ваши требования справедливы? – услышал он и, поражаясь бесцельности вопроса, механически ответил:

– Да.

– Спасибо. Если у вас всё, можете присесть.

– У меня всё, Ваша честь, – сказал Замша и, закрыв папку, уселся на своё место.

Дело было выиграно, но Замша не испытал никакого удовлетворения от победы. Сразу после того, как он вышел из здания суда, у него зазвонил мобильник.

– Ну как? – спросил Шеф.

– Победа, – коротко констатировал Замша.

– Уф-ф-ф, – запыхтел Шеф. – Ну, слава Богу! Уф-ф-ф. Серьёзные люди постарались. Из Москвы звонили. Уф-ф-ф. Уф-ф-ф-ф. Уф-ф-ф.

Сидя в кресле после обеда и вспоминая радостное пыхтение Шефа в телефонной трубке, Замша осознавал, что и сам был чучелом, куклой в разыгравшемся фарсе под названием правосудие, глянцевой журнальной картинкой, изображавшей молодого преуспевающего стажёра адвоката в тёмно-синем костюме и галстуке цвета «аделаида». От таких мыслей начиналась депрессия, и хотелось выпить. Жизнь представлялась чередой однообразных и бессмысленных событий, – таких же, как траектория полёта надписи «Вечный ОМ» на экране монитора.

Посидев минут двадцать, Замша решительно поднялся и отправился к Шефу требовать прибавки жалованья.

Шеф, как всегда, задумчиво курил за большим лакированным столом.

– Николай Николаевич, – с порога начал Замша, – я тут. Дело тут.

– Ух, ты, новый галстук! – Шеф вскочил из-за стола и подбежал к Замше, пыхая сигаретой. – Классный галстук. Вот это молодец! Только дай-ка. – Он подтянул ослабший узел. Замша стоял и густо краснел. Ему было неловко оттого, что шеф возится с его галстуком. Сам шеф носил костюмы и галстуки от Zegna.

– Вот… – Шеф отступил на полшага, любуясь. – Совсем другое дело!

– Николай Николаевич, помните то большое дело, которое вы мне дали?

– Конечно, помню! Что там? – с интересом спросил Шеф, тяжело погружаясь в кресло.

– Документы сданы в налоговую. Сегодня утром.

– Да ты что? Молодчина! Глеб Андреевич! Молодчина! Дай-ка я… – Шеф перегнулся через стол и принялся жать Замше руку. – Я в тебе ни минуты не сомневался!

– А, это…

Замша осторожно присел на краешек стула и отчётливо произнёс:

– Я ещё вот что, Николай Николаевич.

– Что? – Шеф покрасневшими глазами посмотрел на него сквозь дымовую завесу.

– Николай Николаевич, мне бы… – В этот момент у Замши внезапно зачесалась левая голень, и он, резко нагнувшись, принялся её скрести. – Мне бы оклад, – донёсся до Шефа снизу его охрипший голос. Шеф, затушив сигарету, медленно произнёс:

– Вот смотри.

Замша выпрямился и заинтересованно наблюдал, как волосатая рука Шефа, высунувшись из манжеты и брякая по столешнице «Роллексом», рисует на листке бумаги окружность.

– Это мы. Наша коллегия, – сказал Шеф и вонзил карандаш в центр окружности.

Замша кивнул.

– В отличие от других контор мы клиенту оказываем целую кучу услуг, – продолжал Николай Николаевич. – Тут у нас и гражданские дела, и уголовные, и недвижимость, и ценные бумаги, и готовые фирмы, и банкротство, – остро отточенный грифель стремительно делил окружность на сектора, – и исполнение решений, и ещё есть свой нотариус, если нужно, и аудиторы, которые тебе какую хочешь проверку проведут, и эксперты по транспортным происшествиям. Короче, – Шеф хитро прищурился, – если человек к нам в лапы попал с одной бедой, мы его от всех других хлопот избавим, пусть только денежки платит. Где ещё есть такие конторы, как наша?

– Нигде, – согласился Замша и добавил: – В нашем городе.

– Но!.. – Шеф поднял вверх указательный палец. – Все эти наши отделы нужно координировать!

– Да, – кивнул Замша.

– Иначе всё развалится. А ты молодой талантливый парень с высшим образованием, так?

– Ну, да, – снова согласился Замша.

– И я не хочу, чтобы ты ходил всю жизнь в исполнителях.

– Понимаю.

– А ты мыслишь мелко. Как исполнитель. Сечёшь?

– Не совсем, – виновато пробормотал Замша.

– Оклад! – передразнил его Шеф. – Ну, добавлю я тебе оклада тыщи две, что это тебя спасёт? Оклад! Оклад – это тьфу. Это крошки с чужого стола, понял?

Замша молчал, не поднимая глаза на Шефа, и сильно потел.

– Исполнителей вон полно кругом, как грязи, а светлых голов единицы. А я вижу твой потенциал. – Рука Шефа прочертила в воздухе траекторию взлетающей ракеты. – И хочу сделать из тебя толкового руководителя, понимаешь? Я для этого тебя начальником и поставил пока что на «корпоративку». Кстати, как там твои бабы работают?

– Да как, работают вроде… – Замша посмотрел на огромный, писаный маслом портрет Дзержинского, висевший у шефа за спиной. Когда-то давно этот портрет Николаю Николаевичу подарил некий музейный работник.

– Ты давай там загружай их побольше. Нечего им расслабляться.

– Так я и загружаю.

– Загружаешь?

– Загружаю.

– Никому ещё промеж ног не загрузил? – неожиданно поинтересовался шеф и гоготнул, а Дзержинский похотливо подмигнул Замше из-за его спины. – А то они все разведёнки, все без мужиков, жадные до этого дела, ух! – И шеф собрал пальцы в кулак.

Замша поперхнулся и покраснел до корней волос.

– Да ладно, шучу же с тобой, – расхохотался Николай Николаевич и ткнул Замшу карандашом в плечо. – Я только одного хочу: чтобы ты со всеми своими свежими идеями приходил ко мне, – доверительно продолжал он. – Вы же, молодые, крутитесь везде. За вами, в конце концов, будущее, а не за мной.

– Так я, вроде, и прихожу, Николай Николаевич.

– Ну я и говорю. Приходи. А уж я помогу, чем надо. Деньгами или влиянием. Я вообще вот что хочу… – Шеф придвинулся ближе и перешёл на доверительный шёпот. – Я рано или поздно хочу в Испанию уехать и жить там. От дел отойти. Надо же будет кого-то во главе коллегии оставить, все связи передать и так далее. Почему не тебя? Нет, я сейчас не загадываю, но почему не тебя? Ты подумай. Буду просто тогда платить тебе не оклад, хм, – он иронически хмыкнул, – а процент с прибыли. А? Как тебе? Лучше, чем оклад? Или нет? Или тебе оклад? Оклад или проценты? Крошки или Кусок пирога?

– Ну, было бы здорово… – Замша пожал плечами и посмотрел на кончики своих ботинок.

– Что здорово?

– Ну, кусок пирога.

– Добро, – кивнул шеф. – Добро. Я знал, что ты парень толковый. Так что иди пока, подумай.

– Я подумаю, – ответил Замша. – Но всё равно заранее спасибо, Николай Николаевич.

– Не за что, не за что. Молодым, как говорится, везде у нас дорога. – Прикуривая новую сигарету, Шеф благодушно улыбнулся, показав крупные жёлтые зубы. – Ты только это самое. Ты подумай насчёт… – Он покрутил в воздухе пальцами.

– Я подумаю, спасибо, – взявшись за ручку двери, ответил Замша.

– Подумай! – вдогонку крикнул шеф.

– Подумаю, – уже из коридора бросил Замша и, закрыв за собой дверь, понял, что снова не договорился с шефом об увеличении оклада.

Досадуя на самого себя, Глеб посмотрел на часы. Желания оставаться на работе больше не было, поэтому он вошёл к себе в кабинет, сделал вид, что собирает в дипломат деловые бумаги, а после, сославшись на несуществующий судебный процесс, покинул офис и отправился на встречу со старым школьным приятелем.