Читать книгу Однозначные истории - Василий Дорогокупля - Страница 9

1

– Расскажите всю правду о том, как вы убили комиссара полиции Муксона, – предложил мне инспектор Кукерс и чуть было заодно не предложил сигарету, но передумал и закурил ее сам.

– Глупости это все, – сказал я. – Никого я не убивал.

Инспектор сделал очень длинную затяжку, выдохнул дым, примерился и ловким ударом правой выбил мне два передних зуба.

– Ладно-ладно, – сказал я, – раз на то пошло…

И я рассказал ему всю правду о том, как я убил Мэри Попкинс. Инспектора это нисколько не заинтересовало. Он даже демонстративно выключил лежавший на столе диктофон, а потом загасил окурок, примерился и, не дослушав мой правдивый рассказ, ловким ударом левой выбил мне еще пару зубов.

– Мне нужна вся правда о том, как ты убил комиссара Муксона! – сказал он.

Языком я вытолкнул изо рта зубные осколки (руки были скреплены наручниками за спинкой стула), собрался с мыслями и рассказал всю правду о том, как я убил Джека Попрошателя. Инспектор выглядел расстроенным, он взял со стола диктофон и в сердцах швырнул его в мусорную корзину, а потом начал делать приседания, очевидно разминаясь для удара ногой. Я понял, что тюремному дантисту (надеюсь, у них там толковый дантист) будет со мной много возни. Инспектор меж тем доразминался до того, что попробовал сесть на шпагат, но вышло не так чтобы очень, и он со стоном завалился набок. Спортивные люди, однако, работают в нашей полиции.

– Так и быть, – сказал я. – Раз на то пошло, я расскажу всю правду о том, как я убил инспектора Кукерса.

Инспектор Кукерс заинтересовался, вытащил диктофон из мусорной корзины, положил его на стол, нажал кнопку и снова закурил, почесывая в растянутом паху.

– Это произошло в его рабочем кабинете, – сказал я. – Во время допроса. Он проникся ко мне доверием, угостил сигаретой, снял наручники…

– На, затянись.

Инспектор сунул мне в рот свой осклизлый чинарик. Я затянулся, подавляя тошноту.

– И что дальше? – спросил Кукерс.

Мне было трудно говорить с разбитым ртом и торчащей из него сигаретой.

– Разве вы еще не прониклись ко мне доверием? – промычал я.

Инспектор начал проникаться. Он достал из кармана ключ и отомкнул наручники. Я уселся поудобнее.

– Что дальше? – нетерпеливо повторил он.

– Дальше я начал рассказывать всю правду о комиссаре Муксоне. Кстати, как его здоровье?

– Не жалуется, – сказал инспектор.

Я погасил в пепельнице догоревший до фильтра окурок.

– Потом вы предъявили мне орудие убийства.

– Что это было?

Я минуту-другую подумал.

– Винтовка. Снайперская винтовка. Скорострельная снайперская винтовка с лазерным прицелом и магазином на двадцать патронов. Она должна быть у вас в вещдоках.

– Впервые об этом слышу, – засомневался инспектор, подошел к оружейному сейфу в углу кабинета, открыл его и вытащил винтовку.

– Нет, – сказал я, – это не то. Она же не снайперская.

– Действительно, не снайперская. – Он критически осмотрел орудие убийства. – И вообще, это кавалерийский карабин. Старинная работа. Как он тут очутился?

– Тогда сдайте эту хрень в музей, а мне найдите хорошую снайперку.

– Может, не будешь привередничать? Где я сейчас ее найду? Таких у нас отродясь не водилось. Мы же муниципалы, а не спецназ.

– Так и быть, – вздохнул я. – Скажу всю правду как на духу. Я совершил убийство из старинного карабина, который накануне попался мне под руку при ограблении исторического музея.

– Уже теплее, – оживился инспектор. – Заодно и музей прошерстим в ходе следствия. При таком пофигизме оттуда и пушку могут стащить какие-нибудь террористы – с них станется, а нам зашквар… Опиши, как все происходило. С самого начала.

– Ну, вначале был бордель «Сюр-лямур». Вы его, конечно, знаете – на углу Кайзерштрассе и Рю-Рояль. Там есть одна рыженькая штучка по прозвищу Жанет-Тушите-Свет…

– Знаю-знаю, она красит хной не только голову, но и рабочее место.

– Головой она тоже иногда работает.

Примерно четверть часа мы с инспектором обсуждали достоинства и недостатки сотрудниц этого заведения. Знаток знатока видит издалека. Он угостил меня целой сигаретой, достал из сейфа початую бутылку водки, и я смог продезинфицировать полость рта.

– Все это чертовски занимательно, – сказал наконец инспектор, – но как ты выследил комиссара Муксона? Подстерег его в борделе?

– Я вообще ни разу не видел комиссара Муксона в борделе, – сказал я, – и это меня удивляет.

– Меня тоже, – сказал инспектор. – Что было дальше?

– Потом я завернул в бар на углу Авенида-Реал и Кингс-Роуд. Вы его знаете? Бармена зовут Хулио.

– Хулио Херонимо, – уточнил он, наливая по третьей.

Еще четверть часа мы говорили о завсегдатаях бара. Приятно иной раз перемыть косточки общим знакомым. Последним инспектор вспомнил комиссара Муксона.

– Итак, вы с ним встретились в этом баре?

– Не уверен. Я, к сожалению, не знаю его в лицо.

– Очень странно, – сказал инспектор.

На него было жалко смотреть.

– Может, вы сами расскажете, как я его убил? – предложил я.

– Попробую. – Он порылся в ящике стола, достал и показал фотографию убитого мною Муксона. – Запомни это лицо. Ты застрелил комиссара через окно в его собственной квартире. Тремя пулями: две в грудь и одна в голову. Он скончался через два дня в психиатрической клинике.

– Причина смерти?

– Это тебя уже не касается.

– Откуда я стрелял?

– С чердака дома напротив.

– Допустим. А мои мотивы?

– Ты его люто ненавидел.

– Мотив что надо, – согласился я. – Лютая ненависть это не шутки.

– Осталось провести следственный эксперимент. Комиссар жил недалеко отсюда, всего в паре кварталов. Держи. – Инспектор протянул мне карабин. – Осторожно, он заряжен.

– Может, не надо? – засомневался я. – Не умею я обращаться с такими штуковинами, да и вообще боюсь огнестрельного оружия. Обычно я работаю ножом, топором и кастетом.

– Держи! – приказал он. – На нем должны быть твои отпечатки.

– Ладно-ладно, – сказал я. – Раз на то пошло.

2

Я сидел на чердаке старого пятиэтажного дома в паре кварталов от полицейского управления. Здесь все было загажено голубями, и рама окошка, из которого я застрелил комиссара Муксона, буквально вросла в многолетние наслоения помета. Отворить окошко я не смог, так что пришлось выдавливать стекло, рискуя наделать шуму, но полицейские были поблизости, контролируя ситуацию, и я понадеялся, что у них хватит ума успокоить жильцов и случайных прохожих. Наконец все было готово. Я отсчитал четвертое окно справа на пятом этаже противоположного здания и с удовлетворением обнаружил в нем свет. Значит, Муксон был дома. Вскоре я заметил нижнюю половину его тела, когда он прошел через комнату, мимоходом поставив на журнальный столик бутыль с желтой этикеткой. Что было в ней, сказать не могу, с такого расстояния без оптики разглядеть невозможно. Позиция для стрельбы была неудачной, поскольку чердак находился значительно выше квартиры убитого. Пришлось мне по пояс высунуться из окошка в ожидании момента, когда Муксон сядет в кресло рядом со столиком – только в этом случае его голова и грудь могли оказаться на линии моего огня. Муксон, однако, не спешил попасть на эту линию. Он то ли принимал душ, то ли готовил на кухне закуску, тогда как я мерз и мок под непрестанным косым дождем. Ноги затекли, спина ныла, а Муксон издевательски игнорировал уютное кресло по соседству с бутылкой не знаю чего. Я чувствовал, как во мне начинает расти лютая ненависть к этому человеку; палец на спусковом крючке яростно чесался, но оставаться в положении наизготовку было все труднее. Я уже было решил на время покинуть свой пост, чтобы немного размяться, когда он соизволил-таки явить себя в виде мишени. Плюхнувшись в кресло, он на два пальца наполнил стакан чем-то из бутыли с желтой этикеткой, смачно выпил и посмотрел сквозь оконное стекло в мою сторону. Я тщательно прицелился и нажал на спуск. Выстрел прозвучал гораздо громче, а отдача карабина оказалась гораздо сильнее, чем я ожидал. Удивительно, как эти кавалеристы стреляли из них на всем скаку? Лихие парни, однако, служили тогда в кавалерии. Потеряв равновесие, я провалился внутрь чердака и попал в заполнивший его голубиный вихрь. Эти твари заляпали меня поносом, вырвали из рук оружие, исцарапали лицо и бесновались еще минут пять, прежде чем покинуть помещение частью через проделанное мною отверстие, частью через прорехи под скатами крыши.

Когда я наконец смог снова выглянуть в окошко, комната комиссара Муксона была пуста. Я увидел след моей пули, отколовшей край журнального столика, но трупа убитого мною Муксона там не было. Наспех почистив одежду и оставив карабин на месте преступления, я попытался спуститься с чердака через подъезд, но верхняя лестничная площадка уже была забита высыпавшими из квартир жильцами, которые сразу начали приставать ко мне с дурацкими вопросами. Говорить с ними не хотелось, успокаивать их тем более, поэтому я снова влез на чердак и спустился вниз по пожарной лестнице. У подъезда дома напротив стояла карета «скорой помощи», окруженная полицейскими. Я подошел к одному из них и спросил, кивнув на «скорую»:

– Как он?

– Плох, – сказал полисмен. – Две пули в грудь и одна в голову.

– А где инспектор Кукерс?

– Его здесь нет, – сказал полисмен. – Идите-ка своей дорогой, не мешайте контролировать ситуацию.

– Но мне нужен инспектор Кукерс!

– А кто вы такой?

– Я его знакомый.

– Как это знакомый?

– Очень просто: он меня знает, и я его тоже знаю. Получается так, что мы с ним знакомы.

– Его здесь нет, – повторил блюститель. – Если приспичило с ним повидаться, отправляйтесь в морг. Два часа назад инспектор был убит в своем рабочем кабинете.

– Как убит?!

– Застрелен в упор. Из какого-то старинного ружья.

В морг я решил не ехать, посчитав это не совсем тактичным, но как-то развеяться было необходимо. Я прикинул свои финансы: на поход в бордель не хватало, но пропустить пару рюмочек в баре – почему бы нет? И я отправился на перекресток Авенида-Реал и Кингс-Роуд.

– Как жизнь? – спросил, наливая мне первую, бармен Хулио Херонимо.

– Помаленьку, – сказал я.

Он окинул взглядом мой костюм.

– Трудный денек?

– Голубиное дерьмо, – пояснил я.

– А что с зубами?

– Собираюсь к дантисту, – сказал я. – Такие дела.

Хулио хотел продолжить расспросы (он любознателен, как и положено стукачу), но тут сидевший у дальнего конца стойки мужчина слез с табурета и, прихватив недопитый бокал пива, направился ко мне.

– Давно вас жду, – сказал он.

Я пригляделся – лицо вроде смутно знакомо.

– Комиссар Муксон, – представился мужчина. – К вам есть пара вопросов.

– Здесь?

– Нет, поедем в участок. Но сперва допьем.

Он протянул свой бокал, и мы чокнулись.

3

– Расскажите всю правду о том, как вы убили инспектора Кукерса, – сказал комиссар Муксон, направляя мне в лицо яркую лампу.

– Никого я не убивал, – сказал я устало. – Это все ваши смешные фантазии.

Муксон вылез из-за стола, подошел ко мне, примерился…

– Так и быть, – сказал я поспешно и поведал ему всю правду о том, как я убил этого… черт, все время забываю имя… Румпельшпенделя. По ходу рассказа мой голос звучал все менее уверенно, потому что комиссар Муксон продолжал примеряться то так, то этак, а когда я дошел до ножа, топора и кастета, он вдруг подпрыгнул и ловким ударом ноги высадил мне сразу четыре зуба. При этом сам он потерял равновесие и сильно ударился спиной о край столешницы. Я даже испугался, не сломал ли он позвоночник, но Муксон, повалявшись немного на полу, встал на ноги как ни в чем не бывало. Крепкие люди, однако, работают в нашей полиции.

– Вернемся к инспектору Кукерсу, – сказал он, потирая поясницу. – Где находится орудие убийства?

– Точно не знаю, – сказал я, – но зато я уверен, что у вас в сейфе найдется хорошая снайперская винтовка.

– Откуда ей там взяться? – с сомнением пробормотал комиссар и, открыв сейф, извлек на свет упомянутое оружие.

– И впрямь недурно, – пробормотал он, внимательно изучая находку. – Самозарядная, с цейсовской оптикой, лазерным целеуказателем…

– И магазином на двадцать патронов, – добавил я. – Из такой, например, грамотный снайпер успеет всадить пару пуль в грудь и контрольную в голову еще до падения цели.

Примерно четверть часа мы с ним обсуждали достоинства и недостатки этой модели. Приятно иной раз потолковать со знатоком.

– Так это и есть орудие убийства? – под конец спросил Муксон.

– Да, но убийства не инспектора Кукерса.

– Кого же тогда?

– Дали бы закурить, – сказал я.

Комиссар сунул мне в рот осклизлый чинарик, но держать его размочаленными беззубыми деснами было трудно.

– Теперь вы убедились, что мне можно доверять, – прохлюпал я. – Раз на то пошло, сняли бы наручники.

Муксон задумчиво побренчал в кармане связкой ключей, но все же пустил один из них в ход, после чего достал из сейфа початую бутыль с желтой этикеткой. Сейчас, вблизи, я разглядел, что это был джин…

4

Я определил эту историю как «глубоко психологический детектив», но на самом деле для детектива здесь маловато игры ума и чересчур много будничной правды жизни. Что же касается психологизма, то вы имеете полное право спросить: где же тут, к черту, психологизм? И я вам на это отвечу: он глубоко в глубине. Если же вы этим не удовольствуетесь и захотите узнать точную глубину, я вам снова отвечу, хотя имею полное право хранить молчание, ибо наш разговор начнет уже походить на допрос. Я вам отвечу, будьте покойны. Раз на то пошло.