Читать книгу Оранжевая смута - Василий Варга - Страница 21

Депутаты Верховной Рады так и не дождались своего кумира и вынуждены были, по истечении трех дней пустых надежд, перейти к обсуждению плановых вопросов – заготовке и продаже цветных металлов, а также транспортировке из одной отсталой, но развивающейся страны в другие развивающиеся страны.

Депутат Курвамазин трижды выступал по этому вопросу. Он предложил продавать цветные металлы по более низким ценам только тем странам, которые поддержат независимую от России Украину и пришлют своих наблюдателей с национальными флагами. Это, конечно же, Грузия и Польша.

Депутат Дьяволивский не подходил к микрофону, он все сидел и строчил, и строчил. То ли донос на депутатов из других фракций, то ли послание польской девушке Юзе, родители которой когда-то жили в Лемберге, то бишь во Львове, и оставили там имущество, захваченное большевиками, или москалями, поскольку большевики и москали это одно и то же. А может, он готовил настоящее революционное выступление перед депутатами, но это выступление он планировал осуществить, когда в зале будет Вопиющенко. Все складывалось хорошо для Дьяволивского, за исключением одного: Вопиющенко, как назло, не появлялся в стенах Верховной Рады. Лучшие врачи, которых он посещал и которые его посещали, работали над одной-единственной проблемой: как устранить пупырышки на лице, как убрать опухоль, которой перекосило лицо лидера нации. Женщины-то ладно, президенту простится любое уродство, но как посмотрят на это избиратели, захотят ли они иметь президента, у которого изуродовано не только лицо, но и весь организм? А то и мозг. Ведь мозг пострадал больше всего: участились галлюцинации, лидер нации часто впадал в детство, ратовал за принятие непопулярных решений, пробовал ходить задом наперед и многое другое.

Еще совсем недавно он, красавчик, сердцеед, хоть и с усилием, но выжимал американскую улыбку, будучи вышколенным женой-американкой, перед телеэкраном, чем приводил в неописуемый восторг своих многочисленных поклонниц по всей стране, а теперь… что будет теперь, он и сам не знал. Набрякшее лицо, утолщенные губы и нос величиной с кулак – таков облик кандидата в президенты.

Мог ли человек, страдающий многочисленными болячками, всего лишь кандидат на высокий пост, но никак еще не президент, красоваться перед экранами телевизоров в таком виде?

Эти и другие вопросы мучили слабый ум депутата Дьяволивского. Тем более что он был во Львове, когда там выступал страдалец за интересы народа, почти Иисус Христос в образе Вопиющенко. Дьяволивский так ахал и охал и хватался за сердце, что ему пришлось вызывать «скорую помощь». О своих чувствах, испытанных им во Львове, он и собирался рассказать депутатам Верховной Рады, будучи твердо убежден, что это выступление – историческое.

Но лидер не появлялся, и депутат Дьяволивский не выходил к трибуне.

После долгих уговоров Виктор Писоевич в интересах своей нации все же согласился появляться перед телекамерами, давать интервью журналистам и даже выступать на майдане перед оранжевой толпой, но категорически отказался сдавать анализы для дальнейшего лабораторного исследования. Что им руководило – никто не знает. Злые языки распускали слухи, что лидер нации боялся разоблачения, поскольку его никто не травил: он сам отравился неимоверным количеством сала, а возможно, при попытке омоложения.

После посещения косметологов, не сумевших добиться результата, Виктор Писоевич выступил на пятом канале, доложил, что здоров, несмотря на то, что его пытались отравить деструктивные силы.

Женская половина страны, прилипшая к экранам телевизоров, просто ахнула, увидев его в новом физическом качестве. Сердобольные дамы, слава Богу, не разочаровались в нем, нет, наоборот, он стал им ближе, роднее. Они начали доставать платки, вытирать слезы, всхлипывать, а некоторые даже принялись голосить, и не только у себя дома, но и на улицах.

– Что делать? – спрашивали мужья на западе страны, шевеля усами. – У него пройдет это, как только он станет президентом, – утешали они своих жен. – Бедный, он пострадал. За что, спрашивается? За народ, должно быть. За нас. Нет, наш Витюша это не Яндикович, наследник Кучумы. Кучума… стыдно такой великой стране иметь такого президента. Да он двух слов связать не может. А этот, он не говорит, а поет на трибуне. За него надо голосовать, только за него. И ни за кого другого. Кроме того, он подружится с Пеньбушем, ведь его можно считать зятем Америки, коль он женат на американке украинского происхождения. Америка богатая страна, что ей стоит завалить нас товарами, продуктами, автомобилями, построить нам дороги, новые города. Хватит нам в нищете пребывать, локти кусать, на сытых иностранцев глядючи.

– Вот видите, что я вам говорил? – сказал Бздюнчеко. – Наш народ – это стадо баранов, им идеи нужны, перспективы, американская помощь, а не ваше лицо. С лица воды не пить. Верно я говорю, Юля?

Юлия тяжело вздохнула.

– Верно, верно, – произнесла она чисто механически, глядя в пол. – Моя фракция, часть моего народа не свернет с пути, который нам предначертал наш великий, мудрый, наш несчастный президент. Я не могу поднять голову и как прежде разглядывать прелестные черты его лица, как это было всякий раз во время наших деловых встреч. Эти встречи были так непродолжительны и только деловые, хотя некоторые злые языки плели и плетут всякие небылицы о том, что у нас с Виктором Писоевичем более тесные взаимоотношения.

– Юлия, ты слишком много говоришь, – сказал Бздюнченко, бросая на нее тяжелый взгляд. Ему хотелось сказать еще больше, но рядом сидел президент, и ни к чему было развивать эту тему. Он много раз говорил своему кумиру Вопиющенко о том, что Юля может его дискредитировать, что она болтушка, что ее готовятся объявить в международный розыск за финансовые махинации в России, но Виктор Писоевич всегда отмахивался от продолжения этого неприятного разговора. А ведь он, Бздюнченко, ревновал: Юлия слишком много времени отнимала у будущего президента, отрывала его не только от жены-американки, но и от политики, от руководства фракцией.

Скрестив пальцы рук и положив ногу на ногу, Бздюнченко многозначительно и скупо улыбнулся и только потом сказал:

– Виктор Писоевич, кажется, у нас с вами неплохие взаимоотношения с министерством иностранных дел. Надо позвонить этому балбесу в МИД и сказать, чтобы он как можно дольше задержал заявления избирателей, проживающих или работающих в России, на предмет открытия там избирательных участков. В России четыре с половиной миллиона украинцев. За кого они будут голосовать, как вы думаете?

Вопиющенко пожал плечами, будто теперь ему было все равно, за кого в России проголосуют украинцы.

– За Яндиковича, конечно, – сказала Юлия без запинки. – В таком случае наша победа под большим вопросом, – высказал крамольную мысль Бздюнченко как руководитель штаба избирательной кампании.

– Что ты сказал? Думай что говоришь! Мой народ, моя нация – за меня, они пойдут за меня в огонь и в воду. Я вооружу свою нацию, я покажу этим восточным москалям, где раки зимуют, – произнес будущий президент.

– Это хороший козырь, – спокойно сказал Бздюнченко, но его надо использовать в последнюю очередь. А сейчас…

– Что сейчас, что сейчас, говори, не тяни кота за хвост, – нервно спросил будущий президент.

– Виктор Писоевич, не кипятись, а выслушай, – приказала Юлия. – У заместителя председателя Верховной Рады лоб хоть и узкий, но в этой недозревшей тыкве мозги есть. Говори, Бздюнченко.

– Вопрос сводится вот к чему. МИД должен задержать эти заявления до последнего дня. Если ЦИК (центральная избирательная комиссия) не примет решения до двенадцати ночи об открытии в России сорока одного избирательного участка, то мы там откроем всего два избирательных участка, – высказал наконец главную мысль Бздюнченко.

– А как быть с западной диаспорой?

– Там около пяти миллионов наших щирых украинцев, и они проголосуют за нас, потому что Вопиющенко и Запад это одно и то же, а потому там можно открывать хоть сто избирательных участков, хоть двести, разницы никакой. Чем больше, тем лучше. Надо сделать так, чтоб украинцы, проживающие в других странах, имели возможность проголосовать все до единого, это около трех-пяти миллионов голосов в нашу пользу, а в России на двух участках проголосуют до пяти тысяч человек, никак не больше. Ну как, подходит?

– Молодец, – сказал будущий президент. – Мой первый указ после выборов будет о присвоении тебе ордена Владимира Великого. Считай, что орден уже на твоей груди.

– Мне бы тепленькое кресло, триста гектаров земли, какой-нибудь санаторий в Ялте, – сказал Бздюнченко.

– Кем же ты хотел бы быть?

– Премьером, – тут же выпалил Бздюнченко.

– А это не хочешь? – скрутила и сунула ему в нос дулю Болтушенко. – Я руководитель партии, блок Юлии Болтушенко, слышал? Так вот знай: должность премьер-министра за мной. В нашей вильной Украине женщина еще не была на таком высоком посту. Я буду первая. Виктор Писоевич, скажи, права я или не права?

– Хватит тебе первого зама, – вынес приговор Бздюнченко.

– Друзья мои, давайте не будем делить шкуру неубитого медведя, я ведь еще не победил на выборах, а вы уже делите должности между собой и еще чего доброго передеретесь. После моей победы будем обсуждать эту проблему, а сейчас давайте продолжим. У меня вопрос к начальнику штаба моей избирательной кампании. Как мы сможем помешать ЦИК принять постановление об открытии избирательных участков в России в количестве сорока одного?

– Очень просто, – заявил Пердушенко. – Мы придем туда часам к восьми-девяти вечера и скажем: дорогие члены ЦИК, вы можете вынести решение об открытии избирательных участков в России после двенадцати ночи, но никак не раньше. До двенадцати ночи вы не сможете принять такое решение: мы вам все тут переломаем либо угостим пивом за дружеской беседой. Выбирайте, что лучше.

Пердушенко так разошелся, что, казалось, никто его не остановит. Но Виктор Писоевич провел ладонью по подбородку, который чесался, потом поднял указательный палец к потолку.

– Но ведь там охрана, нас просто не пустят на заседание избиркома.

Юлия рассмеялась.

– А для чего у нас депутаты такие, как Пердушенко, Пинзденик, Дьяволивский, да Бундоренко, да Бенедикт Тянивяму? Я бы даже Курвамазина с собой взяла. Это же богатыри. К тому же все мы неприкосновенны. Даже я, слабая женщина, дам в морду охраннику, и мне ничего не будет.

– Это я не могу не одобрить, – сказал кандидат в президенты. – А в МИД я позвоню. Если этот бугай выполнит нашу просьбу, я оставлю его министром иностранных дел на ближайшие десять лет.

– Звони и немедленно. Эту акцию следует провести за несколько дней до выборов, – велела Юлия.

– Группу наших богатырей подбери тщательно. Курвамазина не приглашай, он хилый и старый. Он замечательный болтун, а болтуны хороши на трибуне, но не годятся на баррикадах, – произнес Вопиющенко умные слова, ощущая постоянный дефицит умных слов после собственного отравления.