Читать книгу Провинциальная хроника мужского тщеславия - Василий Викторович Вялый - Страница 8

Нашей туристической группе оставалось провести в Будапеште еще три дня. Три дня из чудесных двенадцати, предполагаемых путевкой. Всё бы хорошо, но в кармане оставалось лишь несколько форинтов. Денег меняли мало. В России шел первый год перестройки, и Венгрия казалась капиталистическим раем. Разве можно было пройти мимо салона грампластинок, в котором есть всё, от чего трепещет душа истинного меломана – от ранних «Битлз» до последних дисков Оззи Осборна. Шикарные магазины притягивали изысканностью витрин, ночные бары-варьете c полуобнаженными танцовщицами манили к себе с доселе незнакомой вседозволенностью.

Последние сбережения были потрачены на посещение пикантного кинотеатра с невинным, на первый взгляд, названием «Love story». Кровь моя бушевала в бессильной борьбе с адреналином. Очаровательные длинноногие мадьярки, не особо обременяющие свои тела избытком одежды, обостряли ситуацию. Один из лучших городов Европы дразнил своей неприступностью.

Я шел угрюмый и злой и, на радость случайным прохожим, поносил на чем свет стоит наших чиновников, так скудно определивших эквивалент обмена валюты. Чтобы больше не портить себе настроение и не тешить ничем не обоснованный снобизм венгерского населения по отношению к русским, я свернул в какую-то боковую улочку и, пройдя несколько метров, оказался возле небольшого кафе. Немногочисленные посетители, лениво потягивая коктейли, мирно беседовали друг с другом. В воздухе витал аромат кофе, сигарет и европейского благополучия.

Мне вдруг чертовски захотелось сесть и просто отдохнуть. Последние форинты уплачены за чашечку кофе. Я достал сигарету, щелкнул зажигалкой и, осмотревшись по сторонам, увидел за соседним столиком неотразимую блондинку. Она плакала. Перед ней стоял недопитый бокал вина. На девушку никто не обращал внимания. Она тоже достала сигарету. Я торопливо подошел к ней и поднес огонь. Блондинка, не глядя на меня, прикурила и отпила из бокала.

– Даже слезы не могут смыть ваше очарование, – путая русские, венгерские и польские слова, я выдал комплимент, которым покоряли красоток, видимо, еще гайдамаки.

– Гоу вэй, мистер, – по-английски сказала девушка и подняла глаза.

Самый мягкий перевод этого выражения: «Пошел прочь». Я медленно опустился на стул. Не потому, что меня «послали». Я – в шоке. Передо мной американская кинозвезда Ким Бессинджер.

Слава – в особенности актерская (а уж тем более, женская) – это такой напиток, который употребляют даже в печали. Заметив мое неподдельное восхищение, знаменитость улыбнулась.

– Ты венгр?

– Нет, русский.

С каким почтением я вспомнил в тот миг учительницу английского, которая, считая меня способным учеником, заставляла заниматься факультативно.

– Я хорошо знаю двух русских: Бондарчука и Янковского. Мы познакомились, – она на секунду задумалась, – кажется, в Каннах.

Мне оставалось лишь нервно закурить очередную сигарету.

– А разве в России демонстрировались фильмы с моим участием? – Бессинджер, поправив шикарные волосы, вопросительно посмотрела на меня.

– О, да… А «Девять с половиной недель» я смотрел три раза.

Разговор надолго остановился на кино. В результате обсуждения мы пришли к соглашению, что нам обоим нравятся фильмы Антониони, Тарковского, Скорцезе, Формана.

– Это очень серьезное кино, и они никогда не приглашали меня на съемки. Видимо, проведя анализ формы, – она приподняла над столом руки и плавным жестом продемонстрировала свою фигуру. – Вероятно, чем-то остались недовольны, – кокетничала звезда.

– Не думаю, – возразил я, дерзко скользя глазами по ее телу.

Мы говорили о России, о нашем кинематографе, о литературе, о музыке. Не знаю, что рассказывал ей Бондарчук, но, судя по выражению лица, моя речь на актрису произвела определенное впечатление. Впрочем, допускаю мысль, что это была мучительная гримаса, вызванная усилием понять мой английский.

Мягкий кобальт неба касался верхушек каштанов; томный шепот их листьев изредка нарушали проезжающие автомобили.

– Ой, мне давно надо быть в отеле, завтра рано утром съемка, – она нахмурила брови и потянулась за сигаретой. – С этим мудаком снова будет скандал. Только мотоциклы и бокс у него на уме. – Я знаю, кого она имела в виду. Впрочем, как актер, Микки Рурк мне нравился.

Мы вышли из кафе. Бессинджер остановила такси.

– Тебе куда?

– Тут, рядом, – я ткнул рукой в темноту.

Интуитивно, скорее по привычке, я назначил кинозвезде свидание. Здесь же, завтра вечером. В следующее мгновение я понял нелепость своих слов. Но было уже поздно.

– О, кей, я постараюсь, – она помахала мне рукой из отъезжающего автомобиля.

Рассказать о встрече с кинозвездой своим друзьям-туристам я не решился. Скорее бы они поверили в свидание с инопланетянкой. Но как бы то ни было, рандеву я назначил, не имея ни гроша в кармане. Решение пришло неожиданно. Сняв с шеи золотую цепочку, я отправился на знаменитый будапештский базар, где можно было купить и продать всё, что угодно.

В глазах рябило от изобилия людей и товаров. Все барыги Европы считали своим долгом попасть сюда и поживиться за счет туристов и доверчивых венгров. Отовсюду слышалась разноязычная речь. Допотопные кукольные театры, глотатели шпаг, заклинатели змей в восточных тюрбанах дополняли колорит базара.

Продираясь сквозь толпу, я увидел нечто знакомое: на невысоком дощатом помосте серел настилом брезента боксерский ринг, на котором двое громил под свист и улюлюканье публики добросовестно осыпали друг друга тумаками. Наконец один из них, не выдержав напора соперника, рухнул на пол. На ринг выскочил вертлявый азиат и, сначала по-венгерски, а затем по-английски возопил:

– Каждому, кто продержится на ринге в поединке с чемпионом Румынии Михаем три раунда, по три минуты каждый, – голос его сорвался на фальцет, – сто долларов!

Балаганное шоу привлекало сотни зрителей. Под канаты пролез очередной искатель фортуны и бой начался. Новый соперник румына отчаянно бросился вперед, но пара точных ударов охладила его пыл, после чего Михай стал методично избивать охотника за долларами.

Вдруг во мне пробудилась отчаянная идея – выйти на ринг. Я несколько лет занимался боксом, имел спортивный разряд и надеялся продержаться три раунда. В это время противника Михая уже уносили с ринга.

– Перерыв полчаса, – снова заорал азиат.

Подойдя поближе, я сказал ему, что тоже хочу попробовать. Смерив мою фигуру презрительным взглядом, он попытался снисходительно потрепать меня по щеке. Уклонившись, я не сильно, но резко ударил его в солнечное сплетение.

– Боксер? – спросил азиат. – Иди, переодевайся.

Спустя несколько минут, облаченный лишь в красные шелковые трусы, я поднырнул под канаты. Верзила Михай, увидев меня, изобразил страх и попытку удрать с ринга. Толпа захохотала. Звук гонга возвестил о начале поединка.

Соперник был на голову выше меня, заметно крупнее и уж наверняка сильнее физически. Он ироничнопохлопал меня перчаткой по плечу и неожиданно

нанес сильный удар в голову. Я отлетел в угол ринга. Михай подбежал, чтобы добить меня, но, я поднырнул под его удар правой рукой, и он врезался в канаты. Пока румын разворачивался, я успел нанести серию хлестких ударов. Побагровевшее лицо противника приобрело зверское выражение. Его мощные удары рассекали воздух. Я быстро двигался по брезентовому настилу, стараясь не пропустить сильный удар, иначе не миновать нокаута. Шаг влево, шаг вправо, нырок под его руку и удары, удары. В начале третьего раунда он уже тяжело дышал, с трудом передвигаясь по рингу. Я же, не меняя тактики, следовал правилу прославленного боксера Моххамеда Али – «порхать, как бабочка, жалить, как оса». В какой-то миг я оказался в углу ринга, и вдруг Михай ударил меня ногой по щиколотке. Это – грязный прием профессионального бокса, позволяющий лишить соперника главного козыря – подвижности. Румын навалился на меня всем телом. Сейчас последует страшный удар. Но мне тоже приходилось участвовать в уличных драках. Я резко ударил противника в пах и навстречу его инстинктивно опущенной голове, послал мощный крюк снизу правой рукой. Помост содрогнулся от падения грузного тела. Победа!

Азиат предложил мне хороший контракт. Но я, ничего не слыша, спустился с ринга и минуту спустя, уже брел по базару, сжимая в руке стодолларовую бумажку.

Прикрывая фингал под глазом великолепным букетом роз, спешу в кафе. Ее там нет. Я облегченно вздыхаю. Еще бы – затеять такую авантюру! Заказав рюмку конька, прикуриваю сигарету. Букет уныло лежит на столе.

– Извини, я, кажется, опоздала, – восхитительные глаза цвета умбры лукаво смотрят на меня. – Зачем ты это сделал? Мы утром с Микки были на базаре и всё видели. Он даже хотел сразиться с тобой на ринге. Еле отговорила. Впрочем, я догадываюсь, зачем ты вышел на бой, – она бросает взгляд на цветы. – Это так трогательно…

Кончиками пальцев Бессинджер трогает мой синяк

– Больно?

– Нет, не очень.

– Пойдем отсюда.

Под восхищенные мужские взгляды мы уходим из кафе. Вечерний Будапешт принимает нас в свои теплые объятия. Со мной под руку идет одна из красивейших женщин планеты. Глупая улыбка застывает на моем лице. Еще не знаю, что подарит мне эта ночь. Я просто счастлив, как никогда еще не был.