Читать книгу Pink Project - Vega Nova - Страница 11

Он искал ее глаза в толпе каждый день. Он не смог бы перепутать их ни с одними из миллиарда других. Большие голубые глаза. Он уже видел их мельком. Она сидела на ступеньках и жадно ела. В глазах не было ни удовольствия, ни увлеченности. Она будто бы была не здесь. Она будто не видела ничего вокруг. Ее не смущали ни толпы людей вокруг и время для нее как будто бы застыло.

Время. Он тогда ничего не знал о времени. Он вышел из машины и просто смотрел на нее. Время остановилось для него тоже. Но на самом деле оно летело беспощадно. В эти секунды, возможно, родились новые люди. В эти секунды кто-то был счастлив, а кто-то кричал от боли. Время неслось и меняло все. Но не этих двоих людей. Они застыли. И потеряли что-то важное. Он мог бы подойти ближе и узнать ее еще тогда. Но вместо этого он стоял неподвижно, а она встала и не глядя на него ушла. Он искал ее восемь месяцев. Он оглядывался вокруг, но не видел этих глаз. Он забыл, как выглядело ее лицо. Но глаза он отчетливо помнил. Время не спешило – оно мучило его.

Через восемь месяцев он увидел ее снова. Он шел за ней, как верный пес. Она спускалась в метро, острые колени ловко сгибались при прыжках по ступенькам. Он пустился бежать. Он знал, что если он снова упустит момент, времени у них больше не будет.

Он остановил ее, дернув за плечо и полностью сбив с толку. Ей был явно неприятен этот жест.

– Простите? – она смотрела с презрением.

– Как тебя зовут?

– Что?

– Твое имя?

Она увернулась и пошла быстрее прочь. Он снова догнал ее. Голубые глаза были полны злости и негодования.

– Да отвали ты! Что тебе нужно?

– Чашка кофе вместе с тобой. Это займет минут 20 твоего времени.

Несколько часов вместе дали возможность произвести неплохое впечатление. Она спорила с ним и в следующий же момент смеялась. Она закатывали глаза, и разговорам их не было ни конца, ни края.

Было поздно, когда он довез ее до дома. Она быстро попрощалась и выскочила из машины.

Следующие несколько лет были покрыты неким розовым эфиром. Он не помнил себя в них, она обволокла его и унесла в каком-то безумном вихре событий. Она была для него недосягаема, при этом она говорила обычные вещи, обычным языком, но для него они были неуловимы. Он искал в них скрытый смысл, не находил, а его и не было, он пытался ее раскусить, а она была проста и честна, поэтому вечная погоня за несуществующими реалиями истерзала их отношения.

Она ушла от него, и в этот день эхо их криков не покидало его голову. Шум прошлых дней и ее пьяный смех не оставляли его еще много ночей. Он просыпался один, но все еще чувствовал ее присутствие в своей жизни. Она изменила его полностью. Он не помнил, каким был до нее. Он будто бы заново учился ходить. И постоянно терзал себя. Она не приняла его. Как и его мать. Никогда.

– Тереза… – он шептал, – почему ты не спишь? Расскажи, о чем ты думаешь. Чего ты хочешь. Поделись со мной. У тебя же столько идей, столько мыслей, расскажи, откуда ты их берешь, из чего черпаешь?

Он целовал ее в макушку, а она молчала. А на утро кричала то, чего он никогда не понимал и сердце его сжималось. Она объяснила, что он не слышит ее и ей тесно в этих отношениях и этих стенах. Дверь за ней закрылась. И у него появилось очень много времени. Безграничные минуты, куча дел – раньше у него была она. Сейчас у него было время, но нечем было заполнить его. Он ведь все еще ничего не знал о времени.

Дни растворялись в работе и ненужной чепухе. Он тонул в ненужных ему людях и разговорах, каждая минута с легкостью отодвигалась на второй план, а потом все дальше и дальше, и все события, в конце концов, сжимались, как прессованные кубики мусора. Это все можно было делать с закрытыми глазами и замкнутыми мыслями, а мысли были замкнуты на Терезе. Он помнил мельчайшие детали ее лица и фигуры, все их разговоры казались ему настоящим, а не прошлым. Он проигрывал в своей голове снова и снова их встречи и расплывался в улыбке. Но в один день это все прекратилось. Проснувшись как обычно в самый обычный день, трезвым и чистым, как белый лист – он возненавидел ее. Он обозлился, пытался ее постичь, но она ускользала с каждым днем, не пускала его ни в свое сердце, ни в свои мысли, гнался за ней, преследовал ее, мечтал идти с ней вместе по одному пути, но она отмахивалась парой пустых слов и закрывала перед ним все двери.

Он устал. Он чувствовал себя ничем без нее, потому что с ней он полностью погрузился в ее мир, забыв о своем. Он был отравлен ее образом жизни, ее мечтами, ее делами, ее проблемами. Когда она ушла, он был пуст. Ничто не шло в его руки. Ничто не привлекало его.

Так прошло несколько лет. Он нашел женщину, которая заботилась о нем, но публично. Показывала всем видом и всем вокруг, как она его любит. Их брак никогда не был настоящим, и по тому же принципу он никого не пускал в свою голову. Все было отлично слажено, его жена была прекрасным партнером, но не более. Время уходило впустую. Он не радовался жизни, как и не радовался рождению двоих детей, удачной работе, семейным праздникам, все проходило мимо него. Это была словно не его жизнь. События сочились сквозь пальцы, а время набирало обороты. Время…

Время шло. Или остановилось. Ему было все равно. Он словно не участвовал в своей же жизни. Он будто бы смотрел со стороны. И не помнил себя. С Терезой он больше не встречался и не искал встреч. Он ненавидел ее. Она напоминала ему мать, он ластился как котенок, но она прогоняла его, словно он был безнадежным калекой, неспособным выжить. Ни капли любви, ни ласкового слова, ни теплых объятий – он был ущербным и гонимым.

Боль сковывала его, делала холоднее. Время не лечило, каждое мгновение всего лишь отдаляло его от прежнего себя. Время беспощадно било и оно уходило. Он закрывался в своем кабинете и слушал тиканье часов, он сходил с ума. За несколько месяцев он увесил все стены своего кабинета различными часами. Маятники тревожно стучали, раз в час доносился бой сразу двадцати механизмов. На столе стояло около десяти маленьких будильников, заведенных на разное время. Он ночевал в кабинете, и они будили его в разное время. Он просыпался, смотрел на каждый циферблат, осознавал, что ничего не изменилось, и засыпал дальше. Он ждал все большего безумия, перестал выходить к детям и жене. Он боялся дня, не разрешал растворить окна. В последние дни он закрылся изнутри, не реагировал на стук и разговоры, и только по шагам можно было определить, что он еще жив.

На самом деле, он умер уже давно. Он не принадлежал себе. Он знал, что жил, но он как камень падал вниз. А внизу была пустота, и она все стремительнее заполняла его, делала тяжелее и ускоряла его падение.

Но в один из вечеров он открыл двери и предстал перед всеми. По его лицу казалось, что он постарел на целую жизнь. Его глаза, некогда горели яркой синевой, но они выцвели и поблекли. Морщины под глазами, обрюзглые скулы, даже осанка осела. Он вышел в зал в идеальном сером костюме, одна рука была в кармане брюк, нижний край пиджака кокетливо поддернут вверх. Он смотрел вниз, его жена стояла прямо перед ним. Они перебросились парой слов, после чего она обзвонила почти всех его друзей, коллег, партнеров и пригласила на вечеринку у них дома.

Когда настал этот день, Чарльз был веселым и улыбчивым – ничего не предвещало трагедии, которая зрела в его уме уже давно. Он просто вышел из этого круга, из этой жизни. Легко, ведь его ничего не держало. Время шло мимо него, он мог прервать эту череду событий в любой момент.

Страх уже отпустил, не сковывая его тело в оцепенении. Он просто слетел вниз, ничего при этом не чувствуя. Этажи проносились перед глазами, и с каждым мгновением он чувствовал, что уже никогда не будет выше. Дыхание забивало, он больше никогда не найдет себя, не утолит боль, не изменит больше ничего. И в этот момент он обрел время. Он чувствовал каждую секунду, ему были открыты любые возможности, к которым он был слеп, мгновения пронизывали его, и исчезали во мраке. Принятое решение было непоправимо и этажей под ним оставалось так мало. Вот самая большая ловушка жизни. Не иметь возможности изменить что-либо. Не иметь возможности вырваться из своего же тела, освободиться от своего сознания, которое мучило его много месяцев, нагнетая мысли и заставляя отчаяться на последний шаг. Человек, который не давал ему стать счастливым – это он сам. Его трясло, он жадно хватал воздух, он чувствовал жуткий холод, и было неясно это холод снаружи или изнутри.

Он жалел. Но не мог остановить падение. Следующее мгновение… и мрак. Ни боли, ни возможности вынырнуть из глубокой пучины на поверхность. Только мрак.