Читать книгу Pink Project - Vega Nova - Страница 19

– Вы что-то знаете о ней? Вы что-то вспомнили? О ее близких? Семье? Происхождении?

– А вы здесь кто? Вы надеетесь, что ее родители живы? Вы что, такие же слепые, как она немая? Я вытащил ее из-под размазанного, как коровье дерьмо, и втертого в асфальт, внедорожника. Зачем вы даете ей надежду? Зачем рассказываете о родителях? Расскажите лучше правду. Расскажите, откуда взялись эти люди, почему это произошло, и что они сделали с ее родителями и ее домом. И со всеми остальными тоже. Она должна знать правду и должна понимать все и сразу. Да, она ребенок, но вы же ее как будто на наркоте держите. Подпаиваете сладким морфием, только чтобы ее страхи и опасения не проснулись. Вы ее убиваете этим каждый день. Она ребенок, она потеряла родителей и она справиться с этим, благодаря вам и всем нам, но не будьте для нее лицемером и врагом, который заманивает в темный переулок конфетой.

– Да что Вы такое говорите? Мы искренне надеемся, что ее родители живы, просто потеряли ее…

– Скольких человек еще вы нашли, кроме нас?

– Нам очень повезло, что мы нашли вас. Мы все силы кладем на то, чтобы…

– Скольких? Скольких вытянули из заваленных домов, выпотрошенных машин? Скольких нашли просто так на улице, как нас? Живых?

– Кроме вас никого пока что.

– Пока что? Я здесь уже почти месяц. Вы за месяц больше никого не нашли.

– Мы очень стараемся и полагаем…

– Ее родители могут быть только на другой базе, но вы отправляли туда своих людей уже 4 раза, и никто не откликнулся. Они ведь, как и мы, ведут тщетные поиски и надеются. Но надежды нет. Это полный состав. Вы нашли нас на второй день. Но с тех пор прошел месяц. Вы травите себя ложью, своих людей и даже ребенка. Она ведь не виновата, что она ребенок. Не виновата, что вы ее жалеете. Не виновата, что по Вашим принципам и мнению, не может и не обязана знать правду?

– Чарльз, Вы просто в отчаянии. Но сейчас Вы, как взрослый человек, не можете себе это позволить. Ведь для нашей команды главное…

– Ваша команда не понимает, что для нее главное. И если бы понимали это массово, то не допустили бы такого положения вещей, как сейчас. Не было бы этой разрухи, этой войны не за что, а просто на поражение.

– У наших людей есть цели и четкий план действий, Вы можете ни о чем не переживать.

– Цель выжить? В тех условиях, которые имеем? Вы понимаете, о чем говорите? У нас ведь было все. Мы воевали не за цели, не за религию, не за власть и даже не за территорию. Идеальный мир, где все фальшиво притворяются, что счастливы. Каждое лицо, как глянцевая обложка. И вы хотите воспитывать детей и эту девочку тоже, по старым принципам. Врать детям. Давать им пилюли забвения. И покупать миллионы кукол, чтобы они не видели реальных вещей. Потому что Ваши родители поступали с Вами так же? Вы хотите отомстить за себя? Или Вы не умеете по-другому? Настал момент, когда пора забыть своих кукол и посмотреть правде в глаза. Мир рухнул. Теперь иные правила. Теперь мы имеем шанс начать жить иначе. И никогда не довести до такого же положения для наших будущих поколений.

– Чарльз, послушайте, я врач, я работал с детьми. Не стоит расшатывать девочке психику из-за Вашей личной обиды на всемирную несправедливость. Поберегите ее. Надеюсь на Ваше благоразумие.

Врач покинул помещение. Чарльз сидел в каталке возле своей кровати. Его съедало ежедневное одиночество. У него не было вещей, не было книг, не было ничего кроме своих мыслей, которые хоть как-то могли скоротать его будни. Он чувствовал себя крысой в четырех стенках коробки в лаборатории. Его одиночество сводило его с ума. Он разговаривал только со своим врачом и то вынужденно. Хоть одиночество и томило его на медленном огне, выйти за пределы своей комнаты он не мог. Он мог толкнуть каталку за порог, он мог попросить врача сделать это. Но морально он был не готов встретиться с другим человеком. После произошедших событий с ним, он был сломан изнутри. Чарльз казался себе калекой, неполноценным надломленным уродом. Этот барьер он поставил себе сам, ему безумно не хотелось в таком амплуа выступать перед публикой. Он был узнаваемым человеком, и это усугубляло ситуацию еще больше. Он понимал, что ноги не главное достоинство, а их отсутствие не порок. У большинства на их базе, да и вообще, было полнейшее отсутствие мозга, но они не комплексовали по этому поводу. Но все Чарльз был нарциссичным львом, и он не мог позволить в свою сторону осуждения, жалости или показаться обществу неполноценным. Иногда заходила Тереза – этот милый ребенок был единственной радостью в жизни. И жестокий врач запретил говорить ей правду о родителях, жизни и идиотах. Сердце болело от этих мыслей больше, чем от мыслей об оторванных ногах.

Как продолжать жить дальше? О каком новом начале, о каких новых стремлениях может идти речь? Как просыпаться каждое утро, и еще не открыв глаза, осознавать свою ничтожность в этом мире? Как заставить себя не свихнуться, оттолкнуться от своей беспомощности и продолжать? Видеть себя уродливым, видеть себя бесполезным, сталкиваться с сочувствующими взглядами пустых внутри людей, каждую минуту понимать, что жизнь окончена и сейчас начинается просто доживание. Детям закрывают глаза уже с рождения, взрослые слепые люди, называющие себя мудрыми и желающими добра, сами копают себе могилы. Отцы и матери осознанно и беспристрастно хоронят детей заживо, ведь их родители поступали с ними также. Созидатели и ученые хоронят свои творения, заливая их тонной спирта и сжигая, не дав появиться на свет. Художники и писатели больше не создают красоту и не стремятся развивать в своих произведениях стремление к прекрасным вещам. Лишь только втирать в головы обывателей свежо распечатанные пачки с мусором. Каждый человек зациклен на себе и отгораживается от всего мира бронированной маской, и этот наш замечательный прекрасный мир отвечает ему тем же.

Люди не поливают свои же газоны, они топчутся по ним, обиженно взмахивают руками и находят тысячи причин, по которым трава не зеленеет. Человеческий мир обнищал. И если все эти их самобытные лагери и базы вымрут, от этого совсем не станет хуже.