Читать книгу И это пройдет… - Вера Александровна Чистякова - Страница 8

Аня сидела на лавочке под окном старого деревенского дома. День только начинался. Бабушка вышла на крыльцо, в руках у нее была корзинка, на голову она надела белый платок.

– Ты куда? – спросила ее Аня.

– В лес, за грибами, пойдешь со мной? – добродушно улыбаясь и гладя внучку по голове, спросила она.

Аня радостно закивала, она обожала ходить с бабушкой в лес.

– Тогда иди, надень штаны длинные, сапоги резиновые и кофту с рукавами.

Аня собралась за считанные секунды. Они с бабушкой шагали по дорожке, на которой еще остались следы луж, расползшихся после ночного дождя. У соседского забора, на поваленной, рассохшейся старой березе сидел мужик и курил папиросу. Цыгарка чадила, он громко кашлял, но продолжал ее мусолить. Сосед кутался в фуфайку, несмотря на теплое, ласковое солнышко на ногах у него были валенки.

– По грибы пошли? – спросил он, сплевывая на землю, – а Галка надысь тоже ходила, 3 волнушки да 2 матрёшки – вот и весь урожай.

– Ладно тебе, Федот, не бреши, места знать надо, – махнула на него рукой бабушка и ласково улыбнулась.

– Бабушка, а почему дед Федот летом в валенках ходит? – спросила Аня.

–Ноги у него больные, он всю жизнь в колхозе работал пастухом, вот с ногами и беда теперь, – отвечала бабушка. Они шли через поле, высокая рожь колыхалась словно море. Со дня на день должны были приехать красные комбайны и начать молотить. Аня обожала эти моменты. Машины словно киты курсировали из одного края поля в другой. За ними оставались снопы, на которые ребята взбирались, прыгали, представляя, что они участники игры «Царь горы».

– Бабушка, а ты тоже в колхозе работала, – спросила Аня.

– Нет, меня мама в город отправила, чтоб мне паспорт сделать можно было, – улыбаясь ответила бабушка.

– Что значит сделать, а у тебя что, не было? – удивилась Аня, она знала, что паспорт дают в 14 лет. Они с Мирой очень ждали момент, когда им можно будет получить свою заветную бардовую книжечку. Дедушка даже подтрунивал над девчонками, гордо доставая свой документ из серванта он декламировал: «Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза. Читайте, завидуйте я – гражданин Советского Союза».

– Нет, колхозникам выдавались временные удостоверения личности. Люди приписывались к колхозу, – отводя глаза в сторону, ответила бабушка.

–Что значит приписывались, это как вещи что ли? – не поняла Аня.

Бабушка тяжело вздохнула.

– Тогда была такая система, так надо было, – ответила она.

– А тебе на стройке нравилось работать, – снова спросила Аня. Она знала, что бабушка с дедушкой познакомились на работе. Бабушка была штукатуром-моляром. Когда на 8 Марта они смотрели вместе фильм «Москва слезам не верит» женщина рассказала внучке, что работала на стройке, как и одна из главных героинь- Тося.

– Нет, совсем не нравилось, – покачала головой бабушка, – не женское это дело краской дышать, мешки с цементом ворочать.

– А что женское? – с интересом спросила Аня.

– За домом следить, мужа кормить детей воспитывать, – улыбаясь ответила бабушка, – без мужа женщине плохо.

– Ага, мужа еще найти надо, – насупилась Аня, – а вдруг никогда никого не полюбишь, что тогда?

– О, – рассмеялась бабушка, любовь – это наживное. Вот знаешь, как твоя прабабушка Маша замуж вышла?

– Нет, расскажи, – с любопытством попросила Аня.

– Ну слушай. Шел 1943 год. Война была в самом разгаре. Людям тяжело приходилось, не было ни одного дома, где бы мужчина не ушел на фронт. Хоть до нас и мало доходили сами бои, но работать приходилось много.

Прабабушка твоя была сильной, красивой, ловкой деревенской бабой. Имела целых 4 класса образования. Ей хотелось жить, а кругом калеки да старики, тяжелый труд и почти никаких радостей. А тут в деревню еще пришла разнарядка: на торфозаготовки и осушение болот необходимо направить людей. Кого брать? Конечно, выбор пал на молодых незамужних девок. А торфозаготовки – это тебе не бал. Твоя прабабушка понимала, что оставит там все свое здоровье. Тогда вместе со своей подружкой отправилась она в дом инвалидов и выбрала там себе мужа, контуженного на войне Ивана, а подружка Галя -изуродованного, одноногого Толика. Никакой любви там и не было, сплошной расчёт-замужних, беременных женщин на тяжелые работы не посылали. Вот так свадьбы и играли.

– Бабушка, -перебила рассказ Аня, – но это же ужас, как же жить с человеком, которого ты совсем не любишь, – возмутилась Аня.

– Вот так и жили, скромно, но дружно. Прадедушка твой хоть и сильно пил, но работник был хороший, он построил дом, в котором мы до сих пор живем, работал лесником и слыл отличным охотником. В хозяйстве была корова. Я помню, когда была совсем маленькой, – бабушка остановилась, задумчиво посмотрела на приближающиеся тени разлапистого леса, – как первый раз услышала хрюкающих под лестницей на дворе поросят. Под окнами у нас гуляли куры, а на цепи сидел бодрый борзоватый кобель Гадай.

– Так выходит прабабушка мужа своего потом полюбила? – в надежде услышать хоть что-то понятное, спросила Аня.

– Потом, потом, – уклончиво ответила бабушка.

Аня чувствовала, что ей не договаривают. Интересно, что такого не захотела ей рассказать бабушка?

***

Мира сверлила взглядом поплавок. Над ряской возвышалась его яркая оранжевая шапка. Вот уже час он совсем не шевелился. Не может быть, что сегодня она не поймает ни одного карася. А все тракторист Колька виноват, это он, проезжая на своём драндулете остановился на берегу, вышел и долго черпал ведрами, что-то заливал. Мира злилась. «Фу, пропасть какая, – думала она, – вот был бы папа, он бы поймал рыбину!»– девочка встала и пошла в сторону бани, мама просила ее последить за огнем в печке и подбросить пару поленьев. Мира открыла тяжелую дверь и взвизгнула, прямо на нее смотрели два больших коровьих глаза.

– Мама! – закричала девочка.

– Ты чего орешь, – ответила мать из огорода, – чего надо?

–Тут корова! Прямо в бане! – завопила Мира.

Девочка слышала, как мама, ругаясь приближается к ней. Отряхивая руки от земли, недовольно поглядывая на дочь, мать вошла в предбанник, взяла корову за рог и потянула на себя. Животное уперлось.

– Ну ка, чего встала как вкопанная, – поворачиваясь к Мире, скомандовала мать, – хворостину мне принеси, вишь упрямая какая, ну Афонин, ну паразит, никогда за своей скотиной не следит.

Мира опрометью бросилась за веткой. Она вернулась буквально через секунду, протянула маме тонкую хворостинку. Мама протиснулась между стеной и коровой, толкнула ее в бок, потом еще раз. Животное сделало пару шагов, тогда мать резко щелкнула ее веткой по попе. Корова обиженно замычала, но вышла из бани.

– Вот паразитка, – продолжала ругаться Мирина мама, – лепёху еще навалила. Мира, убери за ней, не гоже это, когда навоз в бане, – с этими словами она погнала корову вверх по пригорку, туда, где стоял покосившийся дом Афонина.

Мира недовольно сопела: «Почему она должна убирать за чужой коровой? Это же не честно! Вот был бы папа дома, он бы сходил к соседу, тот бы мигом все убрал и научился привязывать свою животину!»

***

– Папа, почему Робин Гуд считается благородным? – задумчиво спросила Оля, отложив книгу. Отец поправил очки и отложил ручку.

– Я думаю, он помогал бедным, люди ценили его, за это и прозвали благородным, – серьезно ответил он.

– Но ведь он же все равно разбойник, – удивилась Оля, – а как же заповеди: не убивай, не кради?

– Дочь, и заповеди и легенды сложили люди. Они и определили, когда убивать и грабить – это благородство, а когда наоборот.

– Все равно, это неправильно, – упиралась Оля, – разве можно за одно и то же хвалить и ругать? Как тогда узнаешь, что чего-то нельзя?

– Тут ты права, -поразмыслив сказал он, – никак не узнаешь. А заповеди ты сама прочитала? – поинтересовался отец, пытливо поглядывая на дочь.

– Нет, мама библию дала. Пап, а почему там все такие жестокие, постоянно сражаются, мучают и казнят друг друга? Бог ужасно страшный, да и не справедливый какой-то, – почесав нос, сказала Оля, – вот бабушка говорила, что он добрый, любит всех, прощает и оберегает. А выходит совсем не так? И вообще, где он, если в космосе его нет?

– Дочь, религию придумали люди, с помощью верований в богов и духов, они объясняли все, чего не знают. Какие люди, такие и боги, – разводя руками, ответил папа, – а уж где Бог, тут каждый решает сам для себя, я думаю, что он в милосердии, любви и сострадании.

– Не понимаю, – насупилась Оля, – получается наука отрицает возможность существования Бога, и средневековые священнослужители не напрасно жгли ученых?

– Еще как напрасно, если бы все эти религиозные фанатики не вставляли палки в колеса прогрессу, то мы давно бы жили в другом мире. Вообще любая религия – это порабощение и закрепощение человека, так что почитай-ка лучше что-нибудь более вдохновляющее, – сказал папа, давая понять, что разговор окончен.

***

Полина собирала на полянке землянику, злющий Пашка сидел рядом.

–Терпеть его не могу, – вытирая кулаком нос, говорил он, – где его мать только откопала. Ты вообще меня слушаешь?

Поля кивнула, недавно Пашкина мама второй раз вышла замуж. Полине было очень жаль своего двоюродного брата. Дядя Николай ей тоже не нравился. Он казался грубоватым, резким и жадным. Папа Поли ворчал, говорил, что нормальные люди в гаишники не пойдут. Сегодня Полина видела, как отчим дал Пашке подзатыльник. Парнишка пытался сам напилить поленья, но у него не получалось. Вместо того, чтобы что-то объяснить или показать, Николай стукнул Пашу по голове. Это он называл: «Учить уму разуму», на крик во двор выскочила бабушка, она практически грудью защищала внука, отгоняя мужика. Тот зло выругался и уехал в город. И вот уже целый час Пашка злопыхал по этому поводу. Пару раз он грозился убить отчима. Поля, глядя на его разъяренное, раскрасневшееся лицо, чувствовала, что брат действительно способен совершить что-то непоправимое. Ей было страшновато. Последнее время она начала замечать, что брат меняется. Из доброго, веселого, слегка ленивого и местами бестолкового мальчишки он превращался в дикого волчонка. Часто огрызался, зазнавался и вымещал свою злобу на тех, кто не мог ему ответить. Поля была единственной, с кем он не решался ссориться. Девочке такие перемены были совсем не по душе, но как помочь брату, она не знала.