Читать книгу Жернова. 1918-1953. Книга восьмая. Вторжение - Виктор Мануйлов - Страница 16

Машины бросили через десяток километров, когда просека уткнулась в болото. Хотели машины поджечь: все какой-то урон врагу, но Пивоваров воспротивился: по дыму быстрее обнаружат. Загнали машины в болото, проткнули колеса, бензобак, разбили в моторах все, что можно, и пошли. Повел старший лейтенант-пограничник: он единственный был в полной форме и со знаками отличия.

Остановились через пару километров. Сбились в кучу.

– Толпой идти глупо: мы все-таки армия, – заговорил старший лейтенант, оглядывая людей. – К тому же надо продумать, как и куда идти. – Спросил: – Есть командиры?

Выступили трое. Назвались: интендант третьего ранга Приходько, лейтенант-артиллерист Головня, капитан второго ранга Пивоваров. Ну и сам – старший лейтенант-пограничник Всеношный.

– Вы – старший по званию, вам и вести, – сказал Всеношный, обращаясь к Пивоварову.

– Нет, – качнул головой Пивоваров. – Я – моряк, в море – куда ни шло, а в пехоте… Товарищ интендант тоже, я думаю, не в счет. Так что вам и карты в руки, товарищ старший лейтенант. А возникнет нужда в совете… – и повел рукой: что, мол, тут говорить, и так все ясно.

– Ну что ж, – не стал спорить Всеношный. – Тогда слушай мою команду: В две шеренги становись! – Подождал, пока построятся, новая команда: – По порядку номеров рассчитайсь!

Рассчитались. Оказалось шестьдесят три человека, две винтовки, пять лопат, две кирки, два топора, нож-тесак и кое-какие железки, раздобытые в брошенных машинах. Разбились на три взвода. Первым командовать Всеношный назначил Пивоварова, вторым – лейтенанта Головню, третьим пехотного старшину Ямщикова. Интендант, невысокий и полноватый человек лет сорока, от командирской должности отказался.

Взводные разбили свои взводы на отделения – тоже на три. Назначили командиров. После этого Всеношный выслал вперед дозор с одной винтовкой, вернул назад другой дозор – что-то вроде арьергарда, чтобы преследователи не сели неожиданно на хвост. Во главе второго дозора пошел боцман Курылев.

Стучали топоры – рубили колья, тесаком острили. Какое-никакое, а все-таки оружие. Некоторые бродили в поисках дубинок. И вообще чего придется. Моряки резали брезент, захваченный из немецкой машины, оборачивали ноги, как оборачивают портянки, закрепляли веревочками.

Всеношный, собрав вокруг себя командиров взводов и отделений, чертил на песке палочкой, объяснял:

– Мы находимся вот здесь: на севере река Митува, на юге Неман, по-местному Нямунас, вдоль Немана по правому берегу идет дорога на Каунас… и дальше на Вильнюс. Эти города, надо думать, наши без боя не сдадут. Следовательно, идем вдоль дороги на расстоянии двух-трех километров. Далее. Если нарвемся на немцев, разделимся и расходимся влево и вправо: какая-нибудь половина да прорвется. Ночью попробуем раздобыть оружие. Немцы движутся длинными колоннами, ночуют на дорогах. Надо этим воспользоваться. И кое-кому не мешало бы раздобыть одежку и обувку, – заметил Всеношный, глядя на босого и резко выделяющегося среди остальных своей полосатой тельняшкой Пивоварова. Затем, рубя воздух кулаком, заключил: – Наша обязанность – воевать в любых условиях и всем, что попадется под руку.

Возражений не было, и как только вернулись дозоры, тронулись в путь. Теперь это была рота, а не толпа.

Шли просеками, иногда напрямик. На ходу срывали незрелую землянику, заячью капусту. Жевали сосновую смолу.

Немецкий самолет по прозвищу «рама» появился неожиданно. Он кружил на высоте в тысячу метров, кружил почти беззвучно, лишь слабый стон его моторов вплетался в шорох шагов и гул сосновой хвои, тревожимой ветром.

– Все, засекли, – зло бросил Всеношный и приказал свернуть в чащу леса.

Дальше пошли двумя цепочками шагах в двадцати одна от другой. Моряки поснимали тельняшки, чтобы не светиться. Особенно в чистых сосняках, в которых далеко видно. Кое-кто на ходу разжился гимнастеркой у запасливой пехоты. Остальные голяком. Парило. Донимали комары, слепни и оводы.

Остановку сделали возле ручья. Жадно пили холодную воду, обмывали разгоряченные тела.

Всеношный, вооруженный саперной лопаткой, подпоясанный немецким ремнем, покусывал травинку, поглядывал на солнце. Рядом Пивоваров перематывал брезентовые портянки.

– Потопили? – спросил Всеношный, щуря черные глаза.

– Кого? – не понял Пивоваров. – А-а, нас-то? Да, потопили. Самолеты. – И добавил с горечью: – Только одного и удалось сбить. – Спросил: – А вы с границы?

– Нет. С поезда. Служил на севере, получил назначение на запад, поехал… – зло усмехнулся, отбросил носком хромового сапога сосновую шишку, закончил: – и приехал. – Помолчал немного, решил пояснить: – Поезд разбомбили, меня контузило, на время почти ослеп – взяли голыми руками.

– У вас, наверное, в роду все военные, – высказал предположение Пивоваров.

– Что вы, товарищ капитан второго ранга! Как раз наоборот. Отец – инженер, дед по отцу – священник. И прадед тоже. Мать – из деревни. Нет, военных не было. Я сам начинал в Харьковском университете, на втором курсе вызвали в райком комсомола, сказали, что нужны грамотные пограничники, закончил училище…

– У меня дед дьячком был, – улыбнулся странному совпадению Пивоваров.

– Все мы из прошлого, – философски заключил Всеношный и, обернувшись, подал команду: – Приготовиться к движению!

Через час вышли к болоту. Толкнулись – топко, не пройдешь. Решили разделиться. Взвод Пивоварова идет налево, остальные направо. Если болото небольшое, встретиться на той стороне. В любом случае идти к дороге.

Боцман со своей винтовкой остался при Пивоварове.

К вечеру от усталости и голода еле волочили ноги. У моряков, не привыкших к длительной ходьбе, ступни сбиты в кровь, не помогли и обмотки из брезента, полуголые тела искусаны комарами и слепнями. Сидели у ручья, опустив ступни в холодную воду, слушали монотонный шум леса.

Один из красноармейцев, в годах уже, вынул из своего сидора гимнастерку, развернул, посмотрел на Пивоварова, протянул:

– Возьмите, товарищ капитан второго ранга. Вот только не знаю, налезет ли.

– Да ничего, спасибо, я так как-нибудь, – стал отнекиваться Пивоваров, но красноармеец не согласился:

– Это я как-нибудь, а вам не положено. – И, оглядев остальных, произнес требовательно: – Потрясите-ка свои сидоры, братцы, у кого есть. Надо товарищей моряков одеть. А то нехорошо ведь, не по-товарищески.

Через несколько минут все моряки были в гимнастерках, и люди, глядя на них, радовались, точно самое страшное осталось позади. Обуви, правда, не нашлось.

Вернулся один из дозорных, доложил, что впереди обнаружили то ли лесничество, то ли хутор, то ли еще что. От хутора идет дорога на северо-восток, а болото заворачивает на юго-восток.

– Хутор этот – что твоя крепость, товарищ командир, – докладывал веснушчатый паренек с большими телячьими глазами. – Вся обнесена тыном, видны строения, а что там внутри, какие люди, неизвестно. Товарищ боцман велели сказать, что ждут ваших, товарищ капитан второго ранга, указаний.

Пивоваров решил сам посмотреть, что там за лесничество такое. Может, продуктами удастся разжиться.

Головной дозор затаился на берегу ручья метрах в двухстах от лесничества. Густой ольшаник, заросший крапивой, малиной и хмелем, хорошо укрывал людей. Боцман Курылев, тоже «обутый» в обрезки брезентовой ткани, перетянутой лыком, доложил:

– Вот видите, товарищ капитан второго ранга? Вот то-то и оно. На острог похоже.

Действительно, лесничество, что твоя средневековая крепость: над заостренными кольями сплошного, высотой в три метра, тына виднелись лишь крыши, крытые драньем. Над самой высокой крышей что-то вроде сторожевой башенки с окнами во все стороны, над башенкой резной петух на шесте, а чуть пониже – скворечник.

– Может, тут староверы живут? – высказал предположение боцман Курылев. – Или это монашеский скит… Минут пять назад оттуда телега выехала, на телеге мужик в картузе навроде финского. С кокардой. Вооружен карабином.

Пивоваров глянул на веснушчатого паренька, спросил:

– Тебя как зовут-то?

– Красноармеец Одноухов, товарищ капитан второго ранга. Из шестого минометного дивизиона. Тишкой кличут.

– Почти что тезка. Ну так вот что, Тихон. Подойди к калитке, постучи, выйдут хозяева, спроси… ну хоть бы о том, как пройти к дороге на Каунас. Пригласят – войди. Ну а мы за тобой следом.

Одноухов снял скатку, положил на траву, на скатку – заостренную железную полосу, поправил лямки тощего вещмешка, весело улыбнулся и легко, пританцовывая даже, пошагал к калитке.

– Опростоволосится, – засомневался боцман. – Уж больно жидковат. Мальчишка.

– Зато вызывает доверие, а не опасение, – пояснил свой выбор Пивоваров, следя за Одноуховым. – И потом: это же вы его в дозор взяли. Наверное, не зря?

– Земляк он мне, товарищ капитан второго ранга. Архангельский.

– Ничего, справится.

Вот парень нагнулся, поднял палку, повертел в руках, отбросил в сторону. Через несколько шагов поднял еще одну – на этот раз не бросил и, опираясь на нее, как на посох, пошагал дальше. Вот остановился возле калитки, постучал в нее палкой – из-за тына раздался хриплый собачий лай. Однако калитка заперта не была: Одноухов толкнул ее и заглянул внутрь.

– Пошли, – негромко приказал Пивоваров и первым выбрался на чистое. За ним боцман и еще один красноармеец, кряжистый и молчаливый, с кайлом за поясом.

Быстро пересекли неширокий луг под непрекращающийся лай собак из-за тына. Когда Пивоваров вошел в калитку, он увидел Одноухова, стоящего посреди широкого двора, двух собак, беснующихся в нескольких шагах от него, и женщину лет сорока, в белой косынке, в длинной черной юбке и расшитом переднике, стоящую на крыльце с опущенными руками.

Собаки оставили Одноухова, кинулись к вошедшим.

– Уберите собак, хозяюшка! – крикнул Пивоваров. – Мы не разбойники. – И для верности показал рукой на собак, не зная, понимает ли его эта женщина.

Женщина обернулась и что-то сказала в полураскрытую дверь. Оттуда вышел мальчишка лет четырнадцати, крикнул на собак – и те сразу же замолкли, но остались на месте, рыча и скаля желтые клыки. Мальчишка спустился вниз, подошел к собакам, взял их за ошейники, отвел к крыльцу, посадил на цепь.

Пивоваров приблизился к крыльцу, спросил:

– Кроме вас есть кто-нибудь еще?

– Никто нема, – ответил мальчишка, исподлобья поглядывая на Пивоварова.

– Можно будет у вас переночевать? Мы не сделаем вам ничего плохого.

Женщина переступила с ноги на ногу.

Мальчишка ответил за нее:

– Немець блызько.

– Как близко?

– Там, – махнул рукой мальчишка. – Зовсем блызько. Арегада.

– Арегада – это что?

– Мисто. Градо.

– Сколько километров?

Мальчишка показал растопыренную пятерню, потом, помедлив, добавил к ней другую.

– Десять километров?

– Так, десьять.

– А где отец? – продолжал расспрашивать Пивоваров.

– Поихав до миста.

– Может, вы дадите нам какой-нибудь еды? Хлеба, например. Мы бы ушли.

– Нэма хляба, – резко и недружелюбно ответил мальчишка. – Зовсим нэма.

– Ты хочешь, чтобы мы сами поискали?

– Есть хляб, – вмешалась женщина, отстраняя мальчишку рукой и отводя его себе за спину. – Сколько?

– Тридцать буханок, – ответил Пивоваров, руками показывая нечто круглое. И пояснил. – Остальные ждут в лесу.

Женщина кивнула головой и скрылась в доме.

– Вот что, Тихон, – обратился Пивоваров к Одноухову. – Беги к ручью и приведи сюда остальных.

Хозяйка наварила ведерный чугун картошки в мундирах, напекла лепешек, поставила тесто для хлеба. На длинном столе разложила пучки зеленого лука, огурцы, редиску, в деревянных мисках дымящуюся паром картошку. Отдельно положила кусок толстого розоватого сала. Делала она все это молча, ни на кого не глядя, а управившись со столом, скрылась за печкой. Никто не донимал ее вопросами, да и в самой горнице народу было мало, все устроились ждать во дворе, пили воду из колодца да оглядывались по сторонам, вполголоса обмениваясь впечатлениями по поводу диковинных построек и крепостной ограды.

Вроде и много было всего на столе, так ведь и едоков более двух десятков, считая и караульных, выставленных в сторону дороги и леса, так что досталось всем по паре картофелин, по пол-лепешки, по кусочку сала и понемногу всего остального.

Хотя люди были голодны, ели, однако, степенно, подбирая со стола каждую крошку. Вот только картошку чистили кое-как, без той тщательности, с какой это делалось когда-то, в невероятно далекие времена.

Наесться не наелись, но большего пока не было. Теперь в том же чугунке допревала в печи каша из полуразмолотой пшеницы.

– А ведь на охрану напал всего один человек, – сказал боцман Курылев, макая картофелину в крупную соль. – Я видел его на крыше сарая. Ловок, однако.

– Жаль, что мы оружие никакое не взяли, – произнес старший матрос Гвоздихин. – А там оно было.

– Кто взял, а кто ушами прохлопал, – усмехнулся боцман. – После драки-то кулаками махать – ума не надо. – И добавил уверенно: – Ничего, раздобудем.

Большая часть взвода спать устроилась в сенном сарае. Несколько человек легли в горнице на лавках. Среди них и Пивоваров. Возле печки тихо возилась хозяйка, успокоительно поскрипывали под ее ногами половицы. Под этот скрип он уснул, и ему приснилась жена на берегу моря, под соснами, вся в золотых пятнах солнечного света, и девочки его в розовых трусиках, с прилипшим к телу песком…

Его сон прервал боцман:

– Товарищ капитан второго ранга! Проснитесь!

Пивоваров открыл глаза, сел.

– Что случилось?

– Баба с мальчишкой пропали.

– Как пропали?

– А вот так: нет нигде. Сбежали.

– А караульные?

– Говорят, не спали. Врут, поди.

– Поднимай людей.

На столе лежали буханки хлеба, стоял чугун с еще теплой кашей.

Каждому выдали по буханке, по большой деревянной ложке каши, по кусочку сала, найденного в погребе. Кто принимал кашу прямо в горсть, кто разжился хозяйской миской, кто в капустный лист. Побег хозяйки с мальчишкой снял запрет на чужое, и каждый брал то, что считал нужным: топоры, вилы, ножи, с грядок всякую зелень. Боцман раздобыл пару сапог и ботинок. Ни то, ни другое на Пивоварова не налезло. Зато налезло на боцмана и еще на одного из матросов. Искали оружие – не нашли. Зато нашли трехверстную карту района – до самого Каунаса.

Километра два почти бегом прошли по дороге в сторону Арегады, затем свернули в лес на узкую тропу, ведущую к реке Дубисе. Через полчаса Пивоварова, идущего во главе цепочки, догнал Одноухов.

– Товарищ капитан, товарищ боцман велели сказать, что как только мы свернули в лес, так со стороны города прошла к лесничеству колонна из двух грузовиков с немецкими солдатами и броневика. Вот. – И уставился на Пивоварова своими большими телячьими глазами.

– Передай боцману, чтобы догонял нас, – велел Пивоваров. – Пока не догоните, мы будем идти по этой тропе. А там видно будет. И еще скажи, чтобы не стрелял. Ступай, Тишка, ступай.

– Есть, товарищ капитан второго ранга, – вытянулся красноармеец Одноухов, и Пивоваров подумал, что ему, Одноухову, все это кажется игрой, приключением, и его, Пивоварова, задача теперь состоит в том, чтобы спасти этого парня и всех остальных. Ну и себя самого. По возможности. И вывести к своим.

«Значит, так, – рассуждал на ходу Пивоваров. – Полчаса немцам, чтобы добраться до лесничества и установить, что там никого нет. Еще примерно столько же, чтобы встать на наш след. Если учесть, что их поведет знаток этих мест, то не исключено, что они не погонятся за нами след в след, а постараются перехватить где-нибудь на полпути. Что делать? Остается уповать на Всевышнего. Если ему есть до нас дело».