Читать книгу Жернова. 1918-1953. Книга восьмая. Вторжение - Виктор Мануйлов - Страница 3

В неразберихе первых дней немецкого наступления, когда их механизированные колонны делали в день по тридцать-пятьдесят километров, а на Северо-Западном фронте танковые дивизии генерала Гота, наступая в направлении Паневежиса, к концу дня 22 июня совершили бросок на все восемьдесят километров, – даже в этих условиях отдельные части, предоставленные самим себе, осыпаемые бомбами и снарядами, вступали в бой с немцами с отчаянностью обреченных, с одной единственной целью: хотя бы один танк, хотя бы одного фашиста прихватить с собой на тот свет.

Почти разбитые и деморализованные войска умудрялись огрызаться, но их все более всасывало немецким потоком наступления, раздергивало, разбрасывало, дробило, и всё теперь сводилось к тому, кто командует полком, батальоном и даже ротой. Если энергичный и знающий командир – подразделение дерется, быстро приспосабливается к обстановке, набирается опыта, оружие достает либо со складов, во множестве бросаемых тыловиками, не успевающими их уничтожить и часто в панике бегущими впереди всех, либо берут у врага.

И немцы с удивлением разглядывали трупы русских солдат, дравшихся до последнего патрона и последней гранаты, по-видимому, не понимавших, что они делают и ради чего такие жертвы. Во Франции и других странах в подобных обстоятельствах сдавались дивизиями и армиями вместе со всем вооружением и техникой, с командованием во главе и знаменами. Там понимали, что нынешнюю немецкую силу не одолеть, а лезть из кожи вон глупо. Русским же, по варварской их натуре, такое понимание выше их животного инстинкта.

* * *

Генерал армии Павлов стоял у большой карты, висящей на стене, смотрел на вычерченные оперативниками стрелы и не видел за этими стрелами и флажками ничего. Он сделал все, что мог: отдал приказ армиям, корпусам и дивизиям, с которыми сумели связаться радисты, чтобы они непрерывно атаковали зарвавшегося противника всеми имеющимися в их распоряжении средствами. И, судя по донесениям с мест, войска выполняют его приказ. Правда, опять же, лишь те, до которых приказ этот дошел. А что делают остальные, начерченные на карте стрелы в оперативном штабе фронта ни о чем ему не говорили. А ведь так было все ясно совсем недавно: вот наши армии, вот немецкие, они сюда – мы сюда, если они туда, то мы соответственно туда же. Как дважды два четыре. А теперь получалось, что у немцев дважды два и пять, и семь, и даже десять, а у нас и трех не набирается.

– Вас Жуков к аппарату, – сообщил адъютант, прерывая тяжелые раздумья генерала.

– Что у вас там происходит? – не поздоровавшись, начал Жуков. – Где армии? Где танковые и механизированные корпуса? Немцы передают по радио, что в районе Белостока они окружили две армии. Где маршал Кулик? Где конница? Почему не наладите с ними связь? Имейте в виду: нельзя дать немцам прорваться к Бобруйску и Борисову. Нельзя, чтобы они вышли в район Орша-Могилев-Жлобин-Рогачев до создания там прочной обороны, до подхода резервов. Возьмите это дело под свой контроль.

– Сделаем все возможное, Георгий Константинович, – заверил Павлов и вздохнул с облегчением: теперь, после звонка Жукова, он мог ехать к армиям и непосредственно на поле боя руководить операциями. Он был уверен, что там-то он докажет, на что способен, а, сидя в кабинете, могут руководить только такие люди, как Климовских. Да и то, если им скажешь, что делать.

Через час Дмитрий Григорьевич выехал из Минска в сторону Борисова. Кортеж штабных машин сопровождали два танка Т-34. Столицу покидали органы власти, машины с разнообразным имуществом. С северо-запада к Минску подходили танковые дивизии генерала Гота, с юго-запада – Гудериана. В Минске горели склады, дома, станция. Там взрывали паровозы и вагоны, чтобы они не достались немцам: железная дорога не действовала, поврежденная вражеской авиацией до самой Орши. Густой дым стелился над умирающим городом и плыл на восток, как бы предвещая такую же судьбу для других городов и весей.

* * *

Перед въездом в Жодино – КПП, возле него на траве в тени берез сотни две красноармейцев и командиров из разных частей, задержанных в качестве дезертиров. Как выяснилось, почти все из третьей и десятой армий, которые должны оборонять Минск, но, опасаясь окружения, топтались в нерешительности восточнее города.

Выслушав рапорт дежурного по КПП, Павлов оставил одного из офицеров своего штаба, распорядившись, чтобы из задержанных здесь людей сколачивал роты и батальоны и направлял к Березине для создания оборонительного рубежа.

– Всех задерживайте, не считаясь со званиями, и всех в Борисов, – распоряжался Павлов, глядя на капитана из своего штаба, замершего перед ним с туповатым выражением лица. – А этих… – задумался на несколько мгновений, оглядывая разношерстное воинство, по большей части без оружия, – из этих организуйте оборону непосредственно здесь и задержите немцев хотя бы на день. Из артиллерии, какая будет отступать через вас, создайте моим именем противотанковый заслон, из танков – подвижную группу для нанесения фланговых ударов. Командование участком передадите одному из командиров полков или дивизий, которые будут отступать через вашу оборону. Останетесь при нем. Без приказа отсюда ни шагу.

– Есть задерживать и отправлять в Борисов! – вытянулся капитан и тоже оглядел разношерстное воинство, которым предстояло командовать, не вполне понимая, чего от него хочет командующий фронтом. – А где взять оружие, товарищ генерал армии?

– Оружие? Оружие пришлю. Окапывайтесь пока. Лопаты, кирки раздобудьте у населения. Обратитесь к властям за содействием. Одним словом, готовьтесь, капитан, готовьтесь! Не забывайте, что эта дорога ведет в столицу нашей родины Москву.

Из толпы выступил командир в летной форме, с обмотанной грязными бинтами головой и подвешенной на цветастой косынке рукой. Он приблизился к Павлову, представился:

– Инженер-полковник Власенко, бывший начальник технической службы четырнадцатой авиадивизии. Со мной тридцать восемь человек инженерно-технического состава. Это все, что осталось. Прикажете в пехоту, товарищ генерал армии? Не жирно ли будет?

Дмитрий Григорьевич вспомнил этого полковника, – тогда, кажется, то ли майора, то ли капитана, – даже имя его вспомнил: не раз встречался с ним в Испании. Это обслуживаемые им «курносые» прикрывали с воздуха части республиканской армии, в которых Павлов выполнял роль военного советника. Хорошая, надо сказать, роль: ни за что не отвечаешь, даже за поражения. Всегда можно сказать: «Я советовал, а они…»

– Как вы здесь оказались, Иннокентий Сергеевич? – спросил Павлов. – Что с вашей дивизией?

Власенко оглянулся на своих людей, подступивших к нему сзади, качнул забинтованной головой.

– Долго рассказывать, Дмитрий Григорьевич. Так что прикажете?

Павлов обернулся к своему офицеру:

– Вот что, капитан, всех специалистов выявить и – в Борисов. Там их направят по назначению. – И к Власенко: – Садись в машину, Иннокентий Сергеевич – подброшу до Борисова.

– Спасибо, товарищ генерал армии: я уж со своими как-нибудь. Нам бы к любой летной части пристать, а самолеты, думаю, найдутся. Не сегодня, так завтра.

Павлов кивнул головой и сел в машину. Оттуда крикнул:

– Вот что, полковник! Забирайте спецов, всех, каких найдете, и ведите их в Борисов! – Захлопнул дверцу и уехал.

Полковник Власенко посмотрел на капитана, спросил:

– Как звать-то?

– Виленом. Вилен Капитонович Курыкин.

– Вот как! – криво ухмыльнулся невесть чему Власенко. – Вилен, значит? Что ж, споемся. – И, погасив ухмылку, продолжил жестким голосом, каким, видать, командовал своими мотористами, механиками и технарями: – Так что, Вилен Капитонович, принимай нас в свою шарашку. А там видно будет.

– Вам же сказано идти в Борисов, товарищ полковник, – обиделся капитан, у которого явно отнимали власть.

– Если я сейчас начну выкликать спецов, тут у тебя ни одного человека не останется. Так что в Борисов потом пойдем. А командовать ими я не собираюсь. Помогу тебе, чем смогу, и поведу своих орлов дальше.

– Я не возражаю, только….

– Вот и договорились, – перебил Власенко. – Прикажи, капитан, пойти в город, раздобыть подводы, шанцевый инструмент и все, что найдется для дела. А ты тут пока разбей этих вояк на роты и взводы, назначь командиров, наметь рубежи. Ты – пехота, тебе и карты в руки. А я пока по снабжению.

Через несколько минут полковник Власенко повел своих людей в Жодино, а капитан Курыкин занялся организацией обороны. Ему уже мерещилась слава капитана Тушина из «Войны и мира», звезда Героя, Москва… Чем черт не шутит: остановит немцев, даст возможность армии закрепиться на Березине… Но предаваться мечтаниям было некогда.

Не знали они тогда, что не будет ни отступающих танков, ни артиллерии, а будут прорвавшиеся из окружения измотанные, голодные люди, почти без патронов, вооруженные по большей части немецким трофейным оружием. С этими людьми им придется стоять на этом рубеже, и никто не уйдет отсюда живым: ни капитан Курыкин, ни полковник Власенко со своими технарями.

* * *

Обещанные Жуковым и Тимошенко армии так и не успели подойти и вовремя занять оборону по Березине. Мало что вырвалось из немецкого котла из двух армий, отходивших с боями от Минска. Вдоль Березины Павлову удалось организовать лишь жиденькую цепочку слабо вооруженных тыловых частей и ополченцев. Ни мосты не успели взорвать, ни наладить оборону переправ, к которым стремились выходившие из окружения измотанные остатки дивизий и полков.

Под Борисовым, с потерей которого открывалась дорога на Смоленск, Павлов сумел собрать небольшой кулак из разрозненных танковых и механизированных подразделений, из тыловиков и ополченцев, из вышедших из окружения остатков частей, намереваясь контратаковать рвущиеся к городу танковые колонны немцев. Этого было, конечно, мало не только для контратаки, но и для обороны. Но ничего другого под рукой не оказалось. И задача свелась к тому, чтобы хотя бы на сутки задержать врага, а там, глядишь, успеют подойти подкрепления. На ближних подступах к городу Павлов собирался бросить в бой даже курсантов танкового училища и пулеметную школу. Сам решил руководить боем, отчаявшись в попытках руководить окончательно развалившимся фронтом.