Читать книгу Сын Орла - Виктор О'Коннелл - Страница 48

* * *

Монахиням не удалось заставить Чистого Голоса стесняться своей индейской внешности или испытывать чувство вины из-за черты характера, которую они называли духовной гордыней. Но когда в нем начинала говорить совесть – а это случалось нередко, – он никак не мог понять, говорит ли она его собственным голосом или голосами монахинь. Вот и сейчас он слышал этот странный внутренний голос. Должно быть, духи сомневаются, не превратился ли он в «картошку» после трех лет, проведенных в школе; после всего, что он там увидел и услышал; после постыдных мыслей, которые закрадывались ему в голову, слов, что слетали с его языка, и поступков, которые он вольно или невольно совершал.

Чистый Голос решил, что должен предъявить духам более весомое доказательство твердости своего намерения, чем простое соблюдение поста под уютным навесом из шкур, который построил отец. Вместо этого он ляжет на ветви самой толстой и высокой осины, раскинув руки и открывшись солнцу и всем стихиям, и проведет так четыре дня и четыре ночи.

В первую ночь каждая минута бодрствования казалась Чистому Голосу вечностью. Самый сильный голод и самая жестокая жажда мучили его на второй день. На третий день в тех местах, где ветви деревьев впивались в кожу, образовались синяки, и даже легкие движения вызывали острую боль. Ночью тело немело от холода.

На третью ночь Чистого Голоса разбудили, как ему показалось, звуки школы-интерната. Ему слышался шепот и язвительные голоса, которые глумились над ним. Но поднявшись, он понял, что всему причиной был сильный ветер, который гулял в кустарнике и раскачивал ветви деревьев, предвещая грозу. Вскоре разразилась гроза, хлынул холодный ливень, небо раскалывалось от вспышек молнии и раскатов грома. Ближайшее дерево застонало и со скрипом рухнуло, расколотое ударом молнии.

Утром четвертого дня Чистый Голос был на грани отчаяния – грязный и израненный, ослабевший и продрогший до костей он чувствовал головокружение и был близок к обмороку. Похоже было, что он не получит видения. Мир духов отверг его. Он зря обманывал себя: недостаточно быть подобием индейца, притворяясь, что следуешь обычаям своего народа.

Чистый Голос испытывал неодолимое желание прекратить этот обман, слезть с дерева, вымыться в ручье и вернуться домой. От этого его удерживали только слова отца, который настаивал, чтобы он оставался на месте четыре дня и четыре ночи. Большую часть утра его сознание то погружалось, то выныривало из пучины тягостных грез.

В конце дня Чистый Голос почувствовал, что боль и душевное томление уходят прочь, тело становится легким, и в нем растет ощущение свободы. Дерево больше не качалось, птицы перестали петь, ветер утих, и наступила тишина. Небо было окрашено в теплые розовые и персиковые цвета, кроме небольшого голубого клочка в зените, имеющего форму правильного круга. Вдоль его периметра медленно двигалась черная точка, будто расчищая круг от облаков.

Чистый Голос подумал, что движущаяся точка может быть орлом, парящим на предельной высоте. Орел становился все больше, спускаясь по спирали. Наконец он снизился настолько, что стали различимы очертания распущенных хвостовых перьев и кончики крыльев, загнутые вверх. На высоте ста футов над землей орел неожиданно сошел с круговой траектории и резко спикировал к земле, словно заметив внизу добычу. Он почти скрылся за вершиной холма, но вдруг сделал неожиданный вираж и на несколько мгновений завис в воздухе с загнутыми вперед крыльями, сбрасывая скорость. Развернувшись, орел в несколько взмахов подлетел к Чистому Голосу и, заметая хвостом землю, коснулся лапами травы. Совершив несколько прыжков, он остановиться на травянистом холмике в двадцати футах от дерева, на котором лежал Чистый Голос.

Это был матерый белоголовый орлан, возможно самка, учитывая огромные размеры птицы. Не похоже было, что орел обознался, приняв лежащее навзничь обнаженное тело Чистого Голоса за легкую добычу. Он не выказывал признаков беспокойства и не собирался взлетать, как это обычно делают орлы при появлении человека. Напротив, он оставался неподвижным и невозмутимым.

Чистый Голос заметил, как высоко и прямо орел держит голову. Сердце юноши забилось от восторга при виде немигающих янтарных глаз, желтого загнутого клюва и крупных, покрытых чешуйчатой кожей лап с длинными когтями.

Он с восхищением наблюдал, как на его глазах орел медленно вырос приблизительно с трех до десяти футов в высоту; его грудь превратилась в туловище пегого – коричневого с белыми пятнами – коня, а вздыбленные сверкающие перья на голове – в головной убор всадника.

Всадник был обнажен, если не считать набедренной повязки. С луки седла у него свисала небольшая шаманская сумка. На макушке топорщился распушенный хвост белохвостого оленя, похожий на светящийся шар или корону. Позади короны торчала веером щетина дикобраза – темно-коричневая с золотистыми кончиками, образуя вокруг головы сияющий ореол. Конь слегка повернулся, и Чистый Голос заметил два длинных орлиных пера – коричневых с белыми кончиками, свисающих вдоль длинных черных волос всадника.

Всадник поднял руку, приветствуя Чистого Голоса, и запел. Это была короткая песня об орле, у которого охотники украли из гнезда птенцов. Орел летал очень высоко, – так высоко, что мог заглянуть за горизонт. Он нашел птенцов и вернул их в гнездо.

Чистый Голос никогда не слышал эту песню. Она начиналась с горестного стенания и заканчивалась четырьмя радостными криками, похожими на крик орла. Пришелец жестами велел юноше повторить песню. Звонкий дискант, которым Чистый Голос пел в детстве, канул в лету. Его голос окреп, стал хриплым и резким. Он удивился, с какой силой разнеслись над вершиной холма четыре финальные ноты Песни орла.

Пришелец назвался паваканом – духом-покровителем Чистого Голоса. Протянув мускулистую руку, он помог юноше спуститься с дерева и устроиться на коне у него за спиной, после чего подал ему свернутое одеяло Компании Гудзонова залива.

Павакан повернул коня на север и пустил рысью, которая быстро перешла в легкий галоп. Когда они достигли края холма, конь уже несся во весь опор. На всем скаку он взметнулся над обрывом, и в то же мгновение вместе с всадником снова превратился в орла. Чистый Голос теперь сидел между могучими крыльями, загребавшими воздух широкими почти беззвучными взмахами. Орел взмыл в небо и полетел на северо-восток.

Очень скоро они оказались далеко за границами мира, в котором прошло детство Чистого Голоса. Он уже не узнавал проплывающие внизу холмы, леса и озера. Неожиданно сгустились сумерки, и солнце быстро скрылось за горизонтом у него за спиной. В мгновение ока стало темно. Чистый Голос никогда не слышал, чтобы орлы летали ночью. «Откуда орел знает, куда лететь?» – мелькнуло у него в голове. Но уже в следующее мгновение он увидел, как поднимаются из-за горизонта восточные созвездия, двигаясь навстречу с невиданной скоростью. Луна тоже восходила необычайно быстро. Свет ее был таким ярким, что Чистый Голос видел под собой ее отражение в темных водах озер. Солнце взошло впереди так же стремительно, как перед тем скрылось сзади за горизонтом, и положило конец короткой ночи. Чистый Голос покрепче ухватился за шею орла, который начал плавно спускаться по нисходящей спирали. Внизу были густые облака, которые скрывали землю до тех пор, пока Орел не вынырнул под ними.

Первое, что увидел Чистый Голос, вырвавшись из облаков, был большой форт с развевающимся над башнями британским флагом. К западу от форта стояла школа-интернат. Длинная прямая дорога вела от главных ворот форта к кругу камней, лежавших, как ему показалось, на месте, где когда-то стояло типи. Они с Пловцом находили много таких кругов, выложенных из камней, когда пасли овец в прериях. Камни придавливали нижние края шкур, покрывавших типи. Когда индейцы переносили лагерь на новое место, они сооружали из легких еловых шестов типи травойсы – волокуши, в которые впрягали собак, а позже – в дни Ловкого Охотника – лошадей. Травойсы нагружали сложенными шкурами, а тяжелые камни обычно оставляли на старой стоянке.

Орел мягко коснулся лапами земли в центре круга камней. Чистый Голос соскользнул на землю. Орел высоко поднял крылья, двумя или тремя мощными взмахами поднялся в воздух и улетел, оставив его одного.

Только теперь Чистый Голос увидел, что круг гораздо шире типи и состоит из большого числа камней. Некоторые камни были размером с ребенка или невысокого мужчину и уходили основаниями в землю, как надгробия на кладбище белого человека в Батлфорде.

Чистому Голосу показалось, что ветер доносит лай койотов. Похоже было, что звери преследуют добычу. Едва он повернул голову, чтобы узнать, что происходит, как в круг камней вбежала рыжая лиса. Она истекала кровью, задыхалась и, очевидно, была слишком измучена, чтобы совершать какие-либо обманные маневры для своего спасения. Увидев перед собой Чистого Голоса, она легла у его ног, тяжело дыша.

Из леса высыпала стая койотов. Чистый Голос быстро опустился на колено, накрыл лису одеялом и взвалил узел на правое плечо, стараясь, чтобы тот слился с его фигурой. Этим он надеялся обмануть койотов, но жаждущие крови звери в бешенстве набросились на него. Окружив юношу плотным кольцом, койоты угрожающе рычали, хватали за лодыжки и под коленями и подпрыгивали, стараясь ухватить его зубами за локоть и опустить узел.

В это время на поляне показалась группа всадников, следовавших, как видно, за койотами. Большинство из них были в красных одеждах. Впереди скакал мальчик лет двенадцати на черном жеребце. Его иссиня-черные волосы были коротко острижены, как у школьника, одет он был в куртку цвета золота.

Мальчик на коне смело въехал в круг. Его бесстрашный жеребец, гарцуя, вмиг рассеял стаю койотов. Подъехав к Чистому Голосу, мальчик протянул руки, взял у него с плеча сверток с лисой и положил перед собой поперек седла. Койоты устремились было вслед за мальчиком на коне, но всадники в красных одеждах погнали их хлыстами прочь. Мальчик направил жеребца к западному краю круга камней. Там он выпустил лису из одеяла в высокую траву.

Затем мальчик повернул коня и поехал шагом в сторону шатра, который стоял у восточного края длинной прямой дороги. Он напоминал шатер вице-губернатора, установленный перед Форт-Карлтоном на Совете договора в 1876 году. Ловкий Охотник обычно называл его «королевским типи».

Чистый Голос пошел за мальчиком. Подойдя ближе, он обнаружил, что шатер похож на церковь, имеющую в плане форму креста. Центральная часть ее возвышалась, словно башня, над боковыми пристройками. Мальчик спешился и вошел в церковь, Чистый Голос последовал за ним.

Снаружи церковь-шатер состояла сплошь из плоских граней и углов, но внутри ее стены образовывали круг и были увенчаны куполом, как будто в прямоугольном здании было установлено типи. Купол и стены церкви были покрыты красочными изображениями библейских сцен. В центре круга стоял трон, на котором сидела королева Виктория. Королева выглядела в точности такой, какой она была нарисована на жестяной коробке Ловкого Охотника – в черном ниспадающем платье и трикотажном головном уборе, с румяными щеками, острым носом и строгим выражением лица. Главным отличием было то, что поверх головного убора на ней была надета украшенная драгоценностями корона, а в правой руке она держала короткий жезл – совсем как на портрете, висевшем в кабинете индейского агента в Батлфорде.

В руках у мальчика появился сияющий белый диск. Он держал его большими и указательными пальцами обеих рук, как священник держит гостию27 во время приношения даров на католической мессе.

Королева безмолвно смотрела на Чистого Голоса, и взгляд ее был так же холоден, как на портрете, который висел в школе-интернате. Но, вглядываясь в черты ее лица, он вдруг заметил, что румянец исчезает со щек, розовые губы бледнеют, глаза утрачивают голубой цвет, а бриллианты теряют блеск. У него на глазах темные одежды королевы начали светлеть, и очень скоро она вся побелела с головы до пят.

Когда Чистый Голос вошел в церковь, королева, надменно взиравшая на него с высоты трона, показалась ему больше, чем в реальной жизни. Но по мере того, как он приближался к трону, она становилась все меньше. Наконец трон превратился в ложе, а королева закрыла глаза, откинулась назад, склонила голову к подушке и уснула.

Мальчик опустил руки и подал Чистому Голосу сияющий белый диск.