Читать книгу Паломник. Том 1 - Виталий Литвин - Страница 5

Раздавшийся вскоре призыв о помощи не стал для Косты неожиданным, но прежде, чем юноша успел подняться, отряд Бертрана, спешно вооружившись, пришёл в движение. Сам легат и двое наёмников остались в лагере, остальные, обнажив мечи, кинулись в лес. Коста старался поспевать за ними, не забыв на этот раз прихватить свой меч. Десятник заметил его, но останавливать не стал.

Недалеко от лагеря на земле лежало тело Роберта, из его шеи торчала стрела. Рядом, держась рукой за окровавленное плечо, стоял Арон, сквозь пальцы сочилась кровь, но уже не так обильно, как в первые минуты после схватки.

– Как ты здесь оказался? – первый вопрос десятника прозвучал с угрозой.

– Мне показалось, что я слышал шум, нашёл его, – Арон кивнул на неподвижное тело. – Они напали сзади, по-моему, одного я ранил.

– Сколько их было?

– Я заметил троих, один лучник, других не рассмотрел.

– С близкого расстояния бил, попал точно в шею, – высказался один из наёмников.

– Осмотреть тут всё! Далеко не отходить! – распорядился десятник. – Похоже на правду. Ты, – показал на одного из воинов, – вернись в лагерь, предупреди господина и узнай, как быть дальше, а вы останьтесь, – указал на монахов, – поможете донести тело. Остальным – осмотреться.

Трое наёмников разошлись в стороны в поисках следов разбойников. Дождавшись, когда они отойдут подальше, десятник заговорил:

– Не знаю, что тут произошло, но это не нападение, – внимательно посмотрел на Арона. – Я знаю, что вы враждовали, также знаю, что это он увёл моего коня и обвинил в этом вас, но доказать не могу. Думаю, вы нас избавили от самой большой проблемы, поэтому сделаю вид, что поверил.

– Ты ошибаешься, – Арон в упор посмотрел на предводителя наёмников.

– Думаю, что нет, – он указал острием меча на Косту.

Только приглядевшись, Арон увидел свежие следы крови на хламиде и сапогах ученика. Арон сомневался недолго, подошёл к юноше и протянул ему кусок ткани:

– Помоги перевязать рану.

Коста, как мог, перетянул плечо, а когда отошёл, его одежда была перемазана в крови.

– Хитёр, – десятник ухмыльнулся. – Как бы то ни было, не в наших интересах омрачать путешествие. Терпение господина не безгранично, не советую перечить ему. Сошлёмся на внезапное нападение одиночек, а теперь, взяли тело и понесли в лагерь, – немного подумав, добавил: – Да, и могилу на этот раз будете копать сами.

Не успели монахи поднять тело, он спохватился:

– Подождите, – наклонился и быстро обыскал покойника. Найдя кошель, взвесил его в руке, – Думаю, это моё по праву, остальное можете оставить себе, друзей у него не было. Коня и оружие я тоже заберу и сдам господину.

Вернувшись в лагерь, монахи начали копать могилу и не заметили, как их обступили наёмники.

– Оставьте своё оружие здесь и идите за мной, – Пьер для верности обнажил меч, – Господин желает вас видеть.

Перепачканные землёй и кровью, монахи вылезли из неглубокой ямы. Воины тут же окружили их, не давая даже отряхнуться, и сопроводили к легату. Дело приняло скверный оборот, а настроение Бертрана только подтверждало это. Повинуясь его жесту, воины подтолкнули монахов в спину и замерли на отдалении.

– С того момента, как вы присоединились, я потерял половину отряда, – Бертран, не скрывая презрения, оглядел монахов с ног до головы. – Полагаю, это не случайно. Что скажете в своё оправдание?

– В этом нет нашей вины, мессир, поверьте, – произнёс Арон с почтением.

– Я так не думаю. У всего есть причина. Я разочарован, вы не стоите потраченных на вас денег, – проговорил он, теряя самообладание. – Вы оба теперь должны мне. Это последнее предупреждение и довольно об этом. Ты, – он указал кнутом на Арона, – можешь идти, а ты, – кнут впился в грудь Косты, – останься.

Арон удалился без возражений, а легат продолжил:

– Откуда ты знаешь Петра Пустынника? – он приставил кнут к подбородку Косты и приподнял голову, чтобы заглянуть юноше в глаза. – Отвечай!

– Я не знаю проповедника, господин, – Коста побледнел, – в первый раз его увидел в городе.

– Хочешь сказать, что он вступился за первого встречного? – лицо рыцаря пошло пятнами от гнева, – не ври мне!

Удары кнута последовали незамедлительно и пришлись в основном на корпус. Коста прикрыл руками лицо и непроизвольно развернулся.

– Не смей. Поворачиваться. Ко мне. Спиной! – каждое слово легата сопровождалось ударом кнута.

Коста скривился от острой боли, но нашёл в себе силы повернуться лицом к нему и повторить:

– Я не знаю его, господин.

Легат опустил занесённую для очередного удара руку и постарался вернуть самообладание, после чего продолжил более спокойным тоном:

– О чём вы говорили после моего ухода? Отвечай.

– Мессир, он обращался к богу, я не решился заговорить с ним. Это правда, клянусь.

– Правда или нет, я разберусь, – с угрозой проговорил легат. – Если хоть одно слово из того разговора будет разглашено, ты пожалеешь.

– Мессир, у меня даже в мыслях не было. Я ничего не слышал, господин.

– Не забывай, это последнее предупреждение, – рыцарь сменил гнев на милость. – А теперь пошёл вон и от проводника ни на шаг.

Пока отряд сворачивал лагерь и готовился в путь, монахи усердно трудились. Со стороны могло показаться, что они копают себе могилу. Между тем, они негромко переговаривались, стараясь не привлекать внимания и не поднимать головы.

– О чём тебя спрашивал господин? – выбрасывая очередной черпак свежей земли, прошептал Арон.

– О том, что произошло на площади, наставник.

– И что ты ответил?

– Что ничего не слышал…

– Хорошо, быстро учишься, – впервые за последнее время наставник похвалил Косту, – теперь нам надо быть тише воды, понял?

– Да, господин, – Коста непроизвольно осекся и после паузы продолжил: – Почему мессир во всём обвиняет нас?

– Наверное, потому что господин всегда прав. Никому не нравится терять своих людей, тем более ещё до начала похода. Молись, чтобы и мы уцелели на пути в Константинополь.

– Значит, мы идём в Константинополь?

– Я тебе этого не говорил, забудь, – Арон оглянулся по сторонам, убеждаясь, что его никто не услышал. – Займись делом.

Только после того, как отряд Бертрана покинул лесную поляну, и с погребением было покончено, разговор возобновился сам собой.

– Наставник, о каких деньгах говорил мессир легат и почему мы у него в долгу?

– О тех, что заплачены отцу-настоятелю, если ты до сих пор не понял? Так же как и остальных, нас наняли для определённой работы и господин пока недоволен нами.

Видимо, для неискушённого юноши такое положение вещей стало открытием, потому что он задумался, а наставник продолжил:

– Теперь мы в полной власти нового господина, не могу сказать, что это меня радует, но выбирать не приходится.

– Почему мы не можем просто уйти? У нас есть деньги, более удобного случая может и не быть, – в смущении проговорил Коста, осматриваясь по сторонам.

– А ты хотел бы этого? – Арон внимательно посмотрел на юношу. – Давай я кое-что объясню тебе. Мне никогда не пришла бы в голову мысль оставить господина и обмануть доверие аббата, это во-первых. Во-вторых, считай, что денег у нас нет.

– Почему? Я не понимаю…

– Потому что ты не сможешь объяснить, где их взял, это понятно? – Арон рассердился. – Тебя скорее вздёрнут на виселице, прежде чем ты потратишь хоть одну монету. Ты этого хочешь?

– Нет, наставник.

– Тогда слушай меня. Господь учит нас смирению. Если тяготы пути тебе не по силам, скажи мне, и я найду способ, как вернуть тебя в обитель, в противном случае больше не заикайся об этом. Спрошу в последний раз, ты хочешь вернуться?

– Нет, господин, – Коста ответил, не задумываясь, – у меня обратного пути нет. Только в Святой земле я могу искупить свои грехи.

– О чём ты говоришь? – Арон с непониманием посмотрел на ученика.

– Об убийстве и стяжательстве, господин, – прошептал Коста, боясь гнева наставника.

– Запомни, когда-нибудь у тебя будет выбор, как поступать. Возможно, от этого будет зависеть не только твоя жизнь. Что касается главаря и его казны, то решение жить или умереть, вряд ли можно считать выбором, но в одном ты прав, это тяжкий грех и его можно искупить. Я принимаю твой ответ и не желаю больше разговаривать на эту тему. Нам пора, длительное отсутствие могут принять за измену.

В попытке нагнать основной отряд, Арон не жалел коня, а Коста едва поспевал за ним, продолжая обдумывать последний разговор и события прошедших дней. Перечень запретных тем касался всех важных событий, произошедших с юношей после оставления обители. Так или иначе, Коста пришёл к выводу, что для того чтобы уцелеть, надо держать язык за зубами и чаще оглядываться по сторонам.

Коста был готов ко всему, но не к тому, что увидел в предместьях Тулузы. Объединившись с отрядом Бертрана, они с наставником въехали на холм вблизи города последними. На первый взгляд могло показаться, что город находится в осаде, и только приглядевшись можно было понять, что это походный лагерь. Город не мог вместить всех желающих, и многотысячная армия крестьян была похожа на муравейник, в центре которого возвышались крепостные стены города.

Не таким себе представлял возвращение в родной город и молодой граф Бертран. Здесь прошло его детство. Исполнив поручение, он возвращался с лёгким сердцем и с нетерпением ждал встречи с отцом. Омрачить эту радость могли только воспоминания о разговоре с Пустынником и стычках в пути, но вскоре и они отошли на второй план. Приняв скопление людей вблизи города за походный лагерь войска, вскоре он убедился, что это сборище не имеет ничего общего с армией.

Медленно продвигаясь к городским воротам, легат Бертран обозревал толпу черни. Кого тут только не было. В основном крестьяне и беднота, которые ютились в многочисленных повозках и грелись у костров. Их сопровождали женщины и дети. Редко можно было увидеть походные палатки рыцарей. Один только взгляд на них не вызывал у знатного отпрыска ничего кроме омерзения. В толпе мелькнули городские стражи, которые заботились о безопасности подъездов к городу, а завидев легата, приветствовали его.

Рядом с городом, вдоль дороги расположились многочисленные навесы торговцев. В толпе сновали коробейники, бродячие циркачи и музыканты. Оживление, царящее вокруг, передалось и юноше. Казалось, что всё пространство вокруг города бурлит, как кипящий котёл, выплёскивая на путников разноголосый шум и веселье. В прохладном до прозрачности воздухе витали ароматы пищи и безудержного веселья, создавая причудливую атмосферу походной жизни, которая не имела ничего общего с жизнью в обители. От нахлынувших впечатлений чувства Косты притупились, заставив забыть о происшествиях в пути.

Причастность к отряду наследника избавила монахов от пошлины на въезде в город и заставила Косту в очередной раз вознести молитву об избавлении от гордыни. В принадлежности к отряду Бертрана обнаружились первые преимущества. В самом городе было не менее многолюдно. Эта толпа даже на первый взгляд выглядела иначе. Среди горожан то и дело мелькали пёстрые одежды знатных господ и зажиточных купцов. Нередко их сопровождала свита, а иногда и вооружённая охрана. Поймав на себе пристальный взгляд дамы в палантине, Коста невольно смутился.

Когда отряд въехал на мощённые камнем улицы центральной части города, Коста и вовсе почувствовал себя оборванцем, случайно оказавшимся на чужом празднике. На уличном помосте в центре площади шло цирковое представление, собрав толпу зрителей. Судя по всему, они опоздали, потому что вскоре помост опустел и появился глашатай. Трижды протрубив в костяной рог и дождавшись, когда толпа стихнет, он развернул свиток и, набрав полную грудь воздуха, громогласно оповестил:

– Во славу Господа нашего Иисуса Христа и во исполнение воли нашего господина, Раймунда Сен-Жильского, графа Нима, Тулузы и Руэрг, маркграфа Прованса, свободный житель города Тулузы, Марк, сын Филиппа, обвиняемый в воровстве и укрывательстве, признан виновным и приговорён к смертной казни посредством колесования. По милости Господа нашего Иисуса Христа и по ходатайству легата Папы Римского, Урбана II, епископа Адемара де Монтей, урождённого графа Валанса, преступник помилован и будет подвергнут публичному наказанию…

Пока глашатай зачитывал приговор, на помосте установили широкую скамью и жаровню, а вскоре появился палач и сам преступник. Связанный по рукам, худощавый юноша стоял с отсутствующим взглядом и мелко дрожал то ли от холода, то ли от страха перед неизбежным. Слипшиеся волосы были растрёпаны и закрывали лицо. Из одежды на нём осталась только полотняная рубаха в прорехах с пятнами крови на груди и рукавах. Толпа восторженно загудела, послышался свист и выкрики. Сердце Косты сжалось от страха, в приговорённом он невольно узнал себя.

С первыми хлёсткими ударами толпа взорвалась одобрительными криками, заглушая стоны мук и отчаяния преступника. Когда толпа угомонилась, затих и он. В воздухе слышался только свист кнута и чавкающий звук, когда плеть в очередной раз опускалась на спину, разбрызгивая в стороны капли крови. Рубаха на спине разошлась, обнажив окровавленное тело. Удары прекратились так же внезапно, как и начались. Подручный палача, чуть младше самого Косты вынес ведро и окатил водой осуждённого.

Юноша оставался неподвижен и его с трудом перевернули на спину. Коста стал догадываться, чем во время бичевания был занят подручный у жаровни. В руке палача появилось раскалённое клеймо, каким обычно клеймят скот, а в следующее мгновение оно опустилось на лоб преступника. Раздался истошный вой, и приговорённый, придя в себя на мгновение, во второй раз за время экзекуции лишился чувств. Толпа взорвалась одобрительными криками и смехом, а Коста ощутил дурноту от происходящего, не в силах продавить подступивший к горлу ком.

Подхватив бесчувственное тело под руки, несчастного вынесли с помоста. Помощники в спешке убрали скамью и смыли следы крови. Как ни в чём не бывало, цирковое представление продолжилось. Внимание толпы переключилось с обсуждения казни на жонглёров, вновь послышались шутки и смех. Стряхнув оцепенение, Коста вернулся к действительности и заметил встревоженный взгляд наставника. Радужное настроение вмиг улетучилось. Несмотря на видимое благополучие, город по-прежнему таил в себе опасности, и об этом не стоило забывать.

Отряд возобновил движение и, миновав несколько подворий в центральной части города, остановился во дворе замка. Следуя указаниям десятника, наёмники поспешили в казарму, а монахов отправили в крыло для прислуги, наказав самим позаботиться о лошадях. Разместили пилигримов в одной комнате, рядом с кузницей. В тесном помещении без окон была одна узкая кровать и соломенный тюфяк на полу. От стены веяло теплом и по сравнению с прежним ночлегом, это было верхом комфорта. Впервые за последнее время, Коста ощутил себя в безопасности и мог выспаться.

Следующий день прошёл в заботах. Необходимо было привести в порядок вещи и оружие. Вдобавок ко всему, плечо у Арона не заживало, и он старался не показывать слабости, но охотно соглашался, когда ученик предлагал помощь. Монахи постоянно находились под присмотром, и Арону с трудом удалось договориться с десятником о выходе в город. Коста не удивился, когда следующим утром они оказались на пороге лавки лекаря. Видимо, рана оказалась серьёзнее, чем ожидалось.

Бегло осмотрев плечо, пожилой грек надавил на рану, и Арон, не сдержав стона, поморщился. Он побледнел и отстранился, на лбу выступила испарина. Не говоря ни слова, лекарь взял Арона под локоть и увёл в соседнюю комнату, оставив Косту осматриваться и вдыхать резкие запахи снадобий. Полки были уставлены сосудами причудливой формы, а на прилавке скопились пучки сушёных трав и колбы. В отдельном стеллаже лежали свитки, побуждая любопытство юноши, но Коста смог совладать с собой.

Прежде чем наставник вернулся, Коста успел заскучать и опустился на лавку в углу. Когда появился Арон в сопровождении лекаря, на нём лица не было, он едва стоял на ногах и придерживался за стену. Коста поспешил на помощь и подхватил его под правую руку.

– Вам плохо, господин?

– Теперь всё будет хорошо. Убери это, – он протянул ученику склянку.

– Будем возвращаться?

– Не торопись, время у нас есть, только отдохнём, – проговорил Арон, усаживаясь на широкую скамью.

Уже спустя короткое время, ему стало легче. Оглядевшись по сторонам, он решительно поднялся:

– Пойдём, у нас много дел. Постарайся не отставать.

Посещение ремесленного квартала и торговой площади закончилось обедом в таверне. Несмотря на ранний час, внутри было не протолкнуться. Дожидаясь, когда освободится угловой стол, Арон заказал обед. Когда на стол поставили блюдо с копчёным мясом и овощами, юноша с недоверием покосился на наставника:

– Это всё нам?

– Ешь сколько душе угодно, остальное заберём с собой, – широким жестом он обвёл угощение.

 Так вкусно Коста никогда не ел, приходилось сдерживаться, чтобы не накинуться на яства. Ещё больше удивился, когда принесли кружки с вином. Решив, что достаточно с него и чревоугодия, Коста уверенно отодвинул от себя кружку.

– В пути не запрещено, – пригубив вино, произнёс Арон, – но это правильный выбор, одобряю.

Со временем осушив вторую кружку, Арон погрузился в раздумья, а Коста не решался его тревожить, пока их не попросили освободить стол. Посмотрев на подошедшего служку, Арон без лишней поспешности поднялся, его взгляд стал осмысленным, а движения уверенными.

– Пойдём, брат Коста, надеюсь, не в последний раз, – спохватившись, он стал убирать продукты в мешок под разочарованный взгляд паренька.

Вернувшись в замок, Арон лёг спать, а Коста отправился в конюшню, проведать лошадей. В ожидании указаний от легата прошло три дня. Неприятным открытием стало то обстоятельство, что вход в замковую часовню был для них закрыт. Это не помешало юноше помолиться на ночь в обществе наставника и погрузиться в сон.

***

Видение было странным, если учесть уверенность Косты в том, что никогда прежде он не видел моря. На фоне багрового восхода на скалистый берег лениво накатывали волны, набирая силу с каждой очередной волной, пока не превратились в бушующие потоки, которые обрушивались на скалу, щедро разбрасывая пену и брызги. В раскатистом шуме прибоя послышались неразборчивые голоса, напоминающие гомон толпы.

Коста стал озираться по сторонам, а когда вновь посмотрел на море, то увидел армию, разбивающуюся о неприступные стены города на холме. Звон оружия, крики отчаяния и боли доносились издалека и тонули в волнах людей. Зарево осветило поле битвы, и пролилась кровь, пока не заполнила долину до краёв. На месте битвы разлилось море, а вместо города появились скалы.

Утёс пришёл в движение, разрезая море, пока оно не раздалось в стороны, обнажая морское дно и дорогу, вымощенную белым камнем. Восход озарил этот путь, белый мрамор стал ярко-красным. Обезумевшие кони, лишившиеся всадников, устремились по этой дороге, высекая подковами искры. Коста отправился вслед, с опаской поглядывая на стены воды по сторонам. Могучие волны возвышались от земли и терялись в облаках.

Дорогу преградила якорная цепь. Попытавшись переступить через неё, Коста споткнулся и упал. Тяжесть кованого железа навалилась сверху и придавила его к земле. В отчаянной попытке освободиться, Коста рвал жилы, не замечая нахлынувшей боли, но делал только хуже. Казалось, что цепь, подобно змее обрела разум и опутала его с головы до ног. Закричав от отчаяния, он разорвал путы и вдохнул полной грудью.

Мир заиграл новыми красками, но радость была кратковременной. Он поднял руки и осмотрел кандалы. С большим трудом ему удалось сделать первый шаг, послышался звон. Оглянувшись, Коста увидел, что за кандалами на ногах тянется длинная цепь с грузом. Наблюдая, как стены воды начинают смыкаться, Коста понял, что обречён и закричал. Захлёбываясь Коста видел, как гаснет солнце в пучине вод над головой.