Читать книгу Авессалом-2. Портал. Все, к чему прикасается тьма, хранит ее отпечаток - Виталий Радченко - Страница 7

Часть вторая
Похищение

Оглавление

***

Кастет был идеальным слушателем. Практически не перебивая и не останавливая Кирилла, он, казалось, переживал сам всю историю, начиная от рассказа Мишки Белко и до приезда Кирилла в Минск. Он хихикал, зажимая ладонью рот, в том месте, где бедолага наладчик, растеряв вещи, карабкался на дерево. Слушая про собак с горящими глазами, азартно таращил собственные. В том месте рассказа, где девушка в черном расправилась с группой напавших на нее людей в плащах, он возбудился больше всего. Подавшись вперед, тощий жадно ловил каждое слово Кирилла, кривя губы и громко сопя носом. История с главредом «Вечерки» его отчего-то позабавила – Кирилл, вдохновленный вниманием благодарного зрителя, в красках описывал войну Мелеховой с цветком и початую «Метаксу» в сейфе. А слушая про пикировки Людмилы Антоновны с главбухом, Кастет и вовсе ржал в голос. Опустив подробности своего обморока в кабинете главреда, Кирилл вкратце рассказал о приезде в Минск, коротком поиске «МедиаПро» и ожидании в приемной. Мысль о Веронике взволновала его и, поколебавшись секунду, парень решил, что и так рассказал достаточно.

– Ну, а потом мне стало плохо на улице. Очнулся тут, – закончил он. – Остальное сам знаешь.

– Стало быть, не было там этого хмыря? – Кастет закурил очередную сигарету, пустив серию колец.

– Томашевича? Нет.

– А кто был?

– В смысле? – не понял Кирилл.

Тощий ухмыльнулся и провел языком по губам.

– Ну, там был кто-то, из-за кого ты так разволновался, что остановил свой увлекательный рассказ.

– Никого там не было. Ну, в смысле была девушка – секретарша. Но она… – ухмылка Кастета начала бесить парня. – Ничего я не разволновался.

– Да? – тощий хохотнул, хлюпнув мокротой в глубине горла. – А ты туда глянь!

Корявый палец с обгрызенным ногтем указывал на противоположную стену. Кирилл обернулся и ахнул – стрелки приборов подрагивали, едва не доходя до десятки на шкале.

– И давно это?

– Как только ты дошел до «никоготамнебыло».

– Блин, что это значит?

– А я что, доктор тебе? – Кастет спрыгнул с кровати и, подойдя к приборам, постучал по стеклу. – Слушай! А подумай про что-нибудь другое!

– Про что? – Кирилл, обеспокоенно смотрел на мерцающие в сумерках экраны.

– Ну хрен знает… О! Про Илонку подумай!

Кирилла слегка передернуло от мысли о злобной медсестре. Стрелки тут же устремились к нулю.

– О, нормич! – сосед одобрительно хмыкнул. – Эт правильно – Илонку не трожь… А теперь снова про секретаршу думай. Как ее звать?

– Вероника… – пробормотал Кирилл, изумленно глядя, как стрелки поползли вперед.

– Нихера себе! – встрепенулся Кастет. – Ну ты даешь! А еще чего-нибудь подумай!

– Чего еще?

– Ну, она красивая?

– Ну, наверное…

– Блин, ну ты тюфяк! Сиськи у нее классные?

– Чего?

Кирилл почувствовал, как уши его запылали. Память услужливо подсунула воспоминание о глубоком вырезе в блузке Вероники.

– Охренеть! Да ты чертов маньяк! – тощий, вцепившись пальцами в спинку кровати, восхищенно смотрел на экраны с залипшей в максимально возможном положении стрелкой. – А какая у нее…

– Ну все, хватит! – Кирилл рванул с головы сетку. Электроды рассыпались и повисли вдоль стены, шевелясь словно змеи.

– Эй, Илона велела…

– Да имел я твою Илону!

– Что-о-о???

– Что слышал!

Волна дикой злобы захлестнула парня. Скрюченные пальцы сжались в кулаки, которые невообразимым образом стали наливаться силой. Он вдруг отчетливо осознал, что если Кастет сделает хотя бы шаг навстречу, хотя бы полшага… Удар в пах и тут же в кадык. Схватить за шею и приложить мордой об спинку кровати, вышибая зубы. Запрыгнуть за спину и бить локтем в затылок, обрушиваясь всей массой тела, вгоняя металлическую трубу все глубже в пасть. Пока не треснет отрываемая челюсть. Пока…

Тощий застыл на месте, ошеломленно хлопая глазами.

– Ты чего, Кирюха? Чего ты?

Кирилл выдохнул. Сердце колотилось о ребра, глухо отдавая пульсом в виски. Дрожащей ладонью провел по лбу, размазывая склизкие остатки геля.

– Извини.

– Да ладно, старичок, проехали. Ты просто это, не кипятись так, мало ли что, ладно?

– Ладно.

– Все! – Кастет щелчком отправил в окно недокуренную сигарету и протянул Кириллу сжатый кулак. – Замяли?

– Замяли, – Кирилл ткнул костяшками в ответ и тут же вздрогнул. В окно громко ударил камень. – Что это?

К его удивлению, лицо соседа вдруг расплылось в счастливой улыбке.

– А это, братишка, доставка подоспела!

В два прыжка Кастет оказался у открытого окна и, высунувшись так, что его тощая задница едва не перевалилась наружу, о чем-то зашептался с невидимым гостем.

– Опп-ля! – выпрямился он, уже сжимая в руке пузатую бутылку. – Живем, Кирюха!

– Это что, водка? – пробормотал Кирилл. После выходок Кастета с таблетками и курения прямо в палате, в принципе, удивляться было нечему, однако это был уже явный перебор. – Ты сдурел? Мы же в больнице!

– Фам ты фофка, – сосед, вцепившись зубами в пробку, со скрипом выкручивал ее из горлышка. – Тьфу! – пробка шлепнулась на пол, и по палате разлился густой сладкий аромат. – Это, старичок, – Кастет принюхался, жмурясь от удовольствия, – самый настоящий бальзам! Один знакомый готовит. На меду, кедровых орешках, сибирских травках и еще хрен пойми на чем – крепкий, как стояк у матроса! – Кирилла передернуло от фривольной аллегории, а Кастет, уже наливал темную жидкость в стаканчик, предварительно выбросив из него свою следующую порцию таблеток в окно.

– Держи!

Кирилл было открыл рот, собираясь решительно отказаться, но тощий опередил:

– Я ж не говорю «пей», просто держи.

Он сунул стакан Кириллу в руку, схватив с тумбочки второй, критически осмотрел содержимое – окурок и горку пепла.

– Ай, буду так, – поставив грязный стакан обратно, забрался с ногами на кровать, сжимая открытую бутылку в руке.

Кирилл осторожно, стараясь не расплескать содержимое, повернулся, собираясь поставить выпивку рядом с Пихтиными гостинцами.

– Не-не-не! Подержи, подержи пока! – Кастет шмыгнул носом и заерзал по кровати, устраиваясь поудобнее. – Один мой знакомый говорил, что хороший рассказ всегда должен заканчиваться тостом. Ты не хочешь – не пей, фиг с тобой, но уважь кореша – сделай вид, что пьешь. Договор?

Кирилл кивнул. Запах бальзама ему понравился.

– Я, старичок, многое повидал. Много хорошего, а еще больше такого, что никому бы не пожелал повидать. Но уж коли у нас сегодня именно этот чудный напиток, так и быть, расскажу тебе про Сибирь. Тогда, в 2006-м, я только откинулся. Мать померла годом раньше, а бати я и не знал никогда. Сунулся домой в Оршу, а там сеструха, крыса, с хахалем своим расселилась по комнатам – тут, видишь, спальня у них, там гостиная. И нихера братцу не рада. Да ладно, сеструха, какая бы ни была, а родная кровь, еще и с пузом – на пятом месяце, что ж я, не понимаю? Перекантовался бы месяц и свалил куда-нибудь. Так это ж мурло краснорылое понтоваться стало – ухажер ее. Здоровый, что твой шкаф… – Кастет, задумчиво потер свободной ладонью бугор на кулаке. – Вазик я еще до тюрьмы в руки запузырил, пока сидел – «набил», что твои булыжники. Короче говоря, шкаф тот заболел внезапно, ага. Переломом челюсти. А как падал, еще и башкой о сервант приложился.

– Что, насмерть? – Кирилл тревожно покосился на соседа.

– Да не, куда там насмерть, говорю же, «заболел», – тощий хмыкнул и взболтнул содержимое бутылки. – Пока тот кабан в отключке валялся, сестрица моя любезная живо смекнула свою выгоду и предложила мне исчезнуть навсегда из их дальнейшей счастливой жизни. Она всегда хитрой была, сеструха-то. Короче говоря, подхватил я вещички и дунул прямиком на вокзал, взял билет до Кемерово.

– Кемерово?

– Ну да, у меня кореш там. А что?

– Да нет, ничего. У меня просто отец там… работал. Далеко просто…

– А ближе никак не получалось, – Кастет криво ухмыльнулся. – Не с моим цыганским счастьем, старичок. Тот шкаф-то в ОМОНе служил. А они ни хрена не любят по «саням» получать. Тем более, когда «сани» им ломают. Ну да ладно! В общем, встретил меня дружок мой и устроил в бригаду, что монтировала заправки по всей Сибири. Подальше от греха и от ментов. А посему, первый тост поднимаю за дружбу!

Кастет запрокинул бутылку, жадно глотнул, дергая кадыком, сморщился на секунду, с усилием проталкивая алкоголь внутрь.

– Хууух, первая всегда колом, – он с облегчением выдохнул и расплылся в довольной ухмылке. – Дальше легче будет! Ну, а ты что нюхаешь его? Глотни малек. Не хочешь? Ну нюхай-нюхай, – тощий поставил бутылку на тумбочку и закурил. – Это ж сибирские травы. Знаешь, как летом в Сибири пахнет? Дух занимает! Под вечер сидишь у костра после смены, вроде и напахался как лось, а выпил чуток, покурил – и такую силу в себе чуешь – хоть дворцы строить, хоть города с землей ровнять! Ну, и что тут греха таить, к романтическим приключениям также тяга невероятная просыпается. Вот только за романтикой, в смысле на танцульки в ближайшую деревню, верст сорок с гаком по проселкам. Хорошо, у старшого был «Днепр» с коляской – за литруху дядька завсегда в положение входил… – тощий мечтательно сощурился, откинулся назад, прислонившись спиной к стене. – Вшестером мы на нем гоняли. Как не поубивались нахрен – до сих пор ума не приложу, но только, веришь или нет, умудрялись за ночь обернуться туда-обратно! Да и не просто обернуться… – лицо Кастета расплылось, превратив глаза в узенькие щелочки, – какие там бабы, старичок… Кровь с молоком, вино с медом, огонь… – он на миг запнулся, подыскивая нужное слово, – просто огонь! В первый же раз я «тройной тулуп» и оформил…

– Чего? – не понял Кирилл.

– Сейчас поймешь, – Кастет встряхнул бутылкой, – дело к тосту идет! Короче, три удовольствия я за ночь получил. Во-первых, напился, во-вторых, подрался, ну, а в-третьих, – он потянулся, раскинув руки в стороны, – в-третьих, бабу оттрахал, вот! Эх, какая была фемина! Повариха!

Кириллу потребовалась вся его сила воли, чтобы сдержать хохот. Он дернулся на кровати, сделав вид, что пытается устроиться поудобнее, подтянув колени к груди. Тощий понял телодвижения соседа по-своему и снисходительно хмыкнул.

– Гляди не расплескай! Так вот, старичок, тост за любовь!

На этот раз Кастет приложился к бутылке основательно, сделав не менее трех больших глотков. Крякнул, занюхал ладонью, одновременно вытирая мокрые губы, глубоко затянулся, обронив пепел на майку. Долго отряхивался, чертыхаясь, потом забычковал окурок в стакане и, спрыгнув с кровати, направился к туалету. Порывшись в карманах брюк, выудил ключ и отпер дверь.

– Я щас!

– Не спеши, – пробормотал Кирилл.

Аккуратно протянув руку, он поставил стакан с выпивкой на тумбочку и вытянулся на кровати, сцепив пальцы за головой. «Интересно, что она сейчас делает? Скорее всего, сидит в интернете, считая лайки. А может быть, репетирует с преподавателем по вокалу? Хотя… Такая девушка явно не станет скучать по вечерам…»

Парень печально вздохнул. Дурацкое расследование…

Заурчал бачок, и в палату, почесывая пузо, снова зашел его странный сосед.

– Зудит, зараза, – тощий поморщился, скребя ногтями под майкой, – сколько лет прошло, а все не заживет до конца…

– Откуда у тебя это? – не то чтобы Кирилла очень волновали следы бурной Кастетовой юности, но подробности любовных игр с кемеровской феминой он уж точно предпочел бы пропустить.

– Ха! – тощего такой поворот разговор обрадовал. – А ведь это, не поверишь, последствия того самого «тройного тулупа»! Прикинь, у той поварихи…

Кирилл обреченно вздохнул.

– …ухажер был, кемеровский. Типа из серьезных, – Кастет запрыгнул на кровать и уселся, по-турецки скрестив ноги. – И через два дня подваливает с кодлой, типа, кто там борзый такой? Их шестеро, я один – наши на рыбалке все были тогда. Почти все. Слово за слово – понеслась. Развалил я пару рож нехило, только один на шестерых – расклад херовый, сам понимаешь. Прижали к стенке, этот сыч достает бутылку и хрясь мне по башке. Видишь? – он наклонился к Кириллу и повернул голову, указывая пальцем на не заросшую волосами полоску кожи, светившуюся на черепе, – я весь в кровище, а он, пидор, «розочку» мне в рожу сует и скалится. А изо рта мятной жвачкой несет… Я, сука, с тех пор эту мятную жвачку терпеть не перевариваю…

Кастет скривил губы, уставившись в сумерки тяжелым взглядом. Прошло около минуты, прежде чем он продолжил. Только теперь в его голосе не было и намека на игривость.

– Он всегда особняком держался. Не бухал с нами, по девкам не шлялся, хоть мужик видный был и не старый. А еще силищи был неимоверной дядь Петя. Откуда он появился, я и не приметил тогда. Двоих просто взял за шеи, поднял и сдвинул так, что хрустнуло. Трое кинулись на него, как волчары на медведя, и разлетелись в стороны как щенки. Я поварихиного фраера за горло, а он, сучонок, сунул мне в брюхо «розочку» да и провел снизу вверх. Вскрыл, блядь, как карпа… На мое счастье, осколок недлинный оказался… – Кастет машинально провел рукой под майкой, обозначая движение бутылочного осколка. Кирилла, живо представившего себе это, передернуло. – А на его мудачье счастье – дядь Петя не злой был… Не стал убивать… Руки сломал ему, да башкой приложил о стену, чтоб не вопил. Потом меня зашил и перевязал.

Кастет снова замолчал. За окном мерно скрипели ветви деревьев, раскачиваемые усилившимся под вечер ветром. Кирилл, не решаясь прерывать тишину, наблюдал за светящимися экранами приборов на стене. Он то трогал свисающие провода, отчего стрелки приборов вздрагивали, то отпускал – стрелки медленно возвращались к нолям. Щелкнула зажигалка.

– Когда наши вернулись, кемеровских уже не было, очухались и свалили. Дядь Петя их не тронул. Он так и сидел рядом со мной, – тощий затянулся, тонкой струйкой направил дым на кончик сигареты, сдувая крошки пепла. – Уже холодный. Заточку в бок кто-то из этих воткнул в драке.

– Ну что, – вздохнул Кастет, в очередной раз подняв бутылку, – третий я всегда за него теперь пью. Земля пухом тебе, дядь Петя! – он опрокинул бутылку, глотнул, зажмурился. – Блин, не идет что-то сегодня. Кстати! – тощий шмыгнул носом, – он же однофамилец твой был. Тоже Ковалев, прикинь! Я даж подумал, не батя ли твой – ты, вроде, говорил, что твой там тоже был. А потом вспомнил, он мне как-то рассказывал, что сын у него дома остался. Только не Кирилл, точно помню. Имя еще такое… не наше… О, вспомнил! Марк! Марком его звать.


Густая, сладкая жидкость обожгла горло. Провалилась в желудок, приятно согрев пищевод, растеклась жаром по внутренностям. Он выдохнул, несколько секунд прислушиваясь к пульсу, который немного успокоился и уже не долбил в виски безумным дятлом. Протянул стакан – рука почти не дрожала.

– Еще.

Тощий тут же налил, суетясь и не прекращая бормотать оправдания.

– Кирюха, братишка, я ж не знал! Бляха-муха… Старик твой, он же просто молчун, не рассказывал никогда про тебя. Может не хотел говорить или стеснялся… То есть, блин, извини, что я несу, блин, зараза…

– Расскажи про него, – голос Кирилла звучал на удивление ровно.

– Про батю твоего? – Кастет присел на краешке койки, взъерошил свой и без того беспорядочный ежик волос, подергал за кончик уха. – Что тут расскажешь, говорю же – молчун. Сам себе на уме. Только все знали, Петро – правильный мужик. Ровный. Сам не ссучится никогда и другому не даст. Он же видел тогда – кемеровские убивать пришли – и все равно влез. Мне жизнь спас, а сам… – он глубоко вздохнул. – Давай, брат, до донышка, коли так. Помянем родителя твоего Петра Ковалева. До дна.

Тощий в несколько глотков прикончил остатки выпивки. Кирилл последовал его примеру. Вернул соседу пустой стакан и снова молча откинулся на подушку. В голове зашумело. Мутные обрывки мыслей и образов в его сознании постепенно собирались в более-менее осмысленные сгустки. «Отец… Погиб, спасая жизнь несуразному Кастету… Стеснялся…» Переносицу сжало, предвещая вот-вот готовые покатиться слезы. «Стеснялся…»

– Ты знаешь, Кирюха, а я кое-что вспомнил.

– Что?

– Мы с ним как-то ночью у костра засиделись. Он по обыкновению молчал-молчал, а потом спросил у меня кое-что. А как, говорит, ты бы провел свой последний день в жизни? Ну, вот, если бы ты знал, что завтра – все, конец, как бы провел последний день?

– И что?

– Я тогда поржал только, – Кастет растянулся на кровати, забросив ноги на спинку. – А теперь вот вспомнил. И знаешь, что? А вот теперь готов сказать, как! Ему не смогу уже, так расскажу тебе, хочешь?

– Давай, – Кирилл даже обрадовался возможности отвлечься.

– Так вот. Первым делом, я сходил бы в баню. Можно с друзьями, можно без – не важно. Только так, чтобы париться до предела, чтоб закипело внутри все. А потом выскочить из нее и прямо голышом в воду! Только не в бочку или бассейн какой, а в реку. Или озеро, так, чтобы в лесу где-то. После бани выпил бы водки. А еще лучше спирта! А потом… – Кастет хищно оскалился, – потом отхендожил бы Илонку по-всякому. А потом еще бы раз отхендожил!

Кирилл хрюкнул. Он чувствовал, что стремительно пьянеет.

– А потом…

– Все, хватит, – Кирилл махнул рукой, и от этого чуть не свалился с кровати.

– Нет, ты послушай! А потом, конечно, если бы я мог выбирать… Короче, я хотел бы, чтобы это был бой. Настоящий. И не с пистолетами-автоматами, а на мечах. Да! – голос Кастета преобразился, стал ровным и громким, куда-то исчезла «приблатненная» гнусавость. Одним резким движением он спрыгнул с кровати. – Стать в первой линии вместе с гастатами, сомкнуть щиты единой стеной, сжать рукоять римского гладиуса так, чтобы пальцы хрустели! Не дрогнуть ни одним мускулом, когда толпа грязных варваров в вонючих шкурах вывалит из леса, хохотать во все горло прямо в их раскрашенные рожи, выдержать первый натиск, не отступив ни на шаг – ни от их ударов, ни от их вони. А потом – шаг вперед и удар мечом! Шаг вперед и еще удар! Еще! И еще!!!

Кирилл затаил дыхание. Кастет преобразился. Губы его кривились от самой настоящей ненависти, в глазах полыхало пламя.

– Резать, колоть эту мразь! Разорвать строй, вырваться вперед и рубить направо и налево! Сеять смерть, хохоча и рыдая, умыться их кровью, поливая своей кровью землю и их вонючие трупы. Сойтись один на один с их главарем и вырвать зубами его мерзкое горло, пока его грязные дружки будут резать мне спину! – Кастет выпрямился, гордо вздернув подбородок. – Увидеть лица братьев по оружию, несущих меня на щитах навстречу закату, – две слезы скатились по его рябым щекам, – Уснуть с улыбкой и ждать следующей жизни, надеясь, что буду помнить предыдущую!


Ровный свет луны заливал палату. Сверчки за окном оглушительно стрекотали, с завидным упрямством пытаясь переорать друг друга. Где-то вдалеке завыла собака. Кастет угрюмо молчал, глядя в окно. Кирилл, пораженный эмоциональным монологом соседа, не спешил прерывать затянувшуюся паузу. Он то сосредоточенно вглядывался в потолок, то резко переводил взгляд на стены, которые, он мог бы поклясться, внезапно стали кружиться. Стоило ему поднять глаза вверх, и стены начинали ползти слева направо, закручиваясь спиралью. Но едва Кирилл опускал взгляд вниз, пытаясь проследить движение, все тут же становилось на свои места. И так бессчетное количество раз. Его замутило. Кастет встал с кровати и пошел к умывальнику. Открыв кран, быстро умылся, громко фыркая и отплевываясь, утерся рукавом.

– Ну, – он закрыл воду и вернулся в кровать, – а ты что скажешь?

– Я? – Кирилл в очередной раз «остановил» вращение стен. – Что сказать?

– Как бы ты хотел прожить свой последний день?

– Ну, я как-то не думал об этом…

– Так подумай. Я же рассказал тебе о себе.

– Ну не знаю… Может быть просто в кровати. Через много-много лет, в окружении детей и внуков…

– Да ладно! – хмыкнул Кастет.

– А что такого?

– Ты что, не понимаешь? Это же край! Черта, за которой нет больше ничего! И возможность сделать все, что угодно в последний раз. Все то, чего боялся или стеснялся. Никто не попрекнет тебя после. И жалеть ни о чем не придется, разве только о том, что не сделаешь чего-то. Ну? Как?

– Да не знаю я. Все равно.

– Херня! – рявкнул тощий так неожиданно, что Кирилл вздрогнул. – Не будь тряпкой!

– Знаешь, что? – разозлился Кирилл. – Может быть, ты не заметил, но я немного ограничен в возможностях и вряд ли смогу погибнуть с героическими спецэффектами!

– Херня!!! – Кастет оскалился, стиснув кулаки. – Я говорю про мечту, а ты тут скулишь про какие-то возможности-невозможности! Забудь нахрен об этом, скажи, что бы ты хотел! Хоте-е-е-л!!!

– Что бы хотел? – Кирилл резко сел и повернулся лицом к соседу. – Хочешь знать? Пожалуйста! Я бы хотел выйти из леса, сжимая копье. Окинуть взглядом бесчисленные легионы, ощетинившиеся мечами. Отыскать среди тысяч лиц, трусливо скрывающихся за щитами, одно единственное и уже не сводить с него глаз. А потом броситься вперед, крича во все горло. Прыгнуть на строй легионеров, ударив обеими ногами в щиты, пробить брешь в их строе, ворваться внутрь их фаланги и устроить там кровавую баню! – Кирилл уже почти орал, глядя Кастету прямо в глаза. – А потом сойтись в схватке с тем самым уродом и насадить его на копье, словно на вертел, да еще и повернуть несколько раз так, чтобы этот мудак никогда больше не увидел никакого заката! Ну как тебе мой последний день? Нравится?!

Кастет несколько мгновений молча смотрел на Кирилла, играя желваками. Потом губы его дрогнули и вдруг скривились в улыбку. Он ощерил зубы и захохотал абсолютно беззлобно.

– Ай да Кирюха! А ты норм, старик!

Кирилл потер лоб ладонью. Стены уже не просто двигались, теперь они уже кружились в неистовом хороводе. Он покачнулся. Кастет, подавшись вперед, подхватил его и уложил обратно в кровать.

– Ладно, ладно. На сегодня хватит, герой. Ложись.

Кирилл облегченно закрыл глаза.

– Только знаешь, что, – голос Кастета звучал словно из глубины колодца, – в твоей истории не хватает самого главного.

– Чего? – прошептал Кирилл.

– Женщины.


Мутные, бесформенные пятна медленно шевелились, то принимая какие-то совершенно фантастические очертания, то снова трансформируясь в бессмысленные кляксы. Кирилл, не открывая глаз, следил за их движением. Сон не шел. Бредовая идея несуразного соседа почему-то тревожила его, одновременно вызывая отторжение и дикое, мучительно-сладкое влечение. Какое-то время он пытался бороться с этим, потом сдался и стал мысленно перебирать варианты… Поразительно, но высказанная в момент злости история боя с легионерами привлекала его все сильнее и сильнее. Если бы он только мог твердо стоять на ногах! Если бы его пальцы способны были сжать копье или меч, а руки – выдержать бой… Да, ради этого стоило бы и жить, и умереть. Пятна перед его глазами стали контрастнее, раскрываясь более яркими узорами. Кирилл наблюдал за их фантастическим танцем уже с интересом, не прекращая размышлять. «Женщины… Он сказал, что в моей истории не хватает женщины. Что ж, а почему бы и нет?» Кирилл тихо усмехнулся. Раз уж положено тут появиться девушке, то отчего бы не помечтать? Тем более что из всей вереницы его тайных влечений и влюбленностей на эту роль подходила только одна. Самая последняя.

Вероника. Он сосредоточился, пытаясь воссоздать в памяти ее лицо, волосы, милую ямочку на щеке, ложбинку между округлых грудей, видную в разрезе блузки. Как ни странно, он помнил все до мелочей. «С вами все в порядке?» Нет, Вероника, с ним не все в порядке. И дело вовсе не в том, что едва покинув ее, Кирилл угодил в этот нелепый переплет. Дело в том, что он, похоже, влюбился. «Прекрасно. Дорогая Вероника, вы не поверите, но я полюбил вас с первого взгляда. Да-да, не смейтесь, именно так, банально и беспощадно, то есть бесповоротно… или нет – безнадежно, вот! Именно так. Возможно, вы не откажете мне в маленькой любезности – провести со мной мой последний день? А лучше ночь…» Мысленно он с размаху залепил себе пощечину. «Идиот…» Несуществующая оплеуха тут же прояснила мысли. Кирилл открыл глаза и огляделся. Кастет сопел, отвернувшись к стенке. Стрелки приборов мерно покачивались примерно на середине шкалы.

– Дебильный манометр, – проворчал Кирилл.

Тощий, промычал что-то неразборчивое – похоже, он уже спал.

Кирилл снова закрыл глаза. «Интересно, а что она делает сейчас?» Пятна, словно по команде вновь появившиеся перед его глазами, пришли в движение, скручиваясь в спираль. В ушах зашумело. Кирилл мог бы поклясться, что где-то вдалеке он услышал звуки рояля…


Молодой официант, в очередной раз материализовавшись напротив, вежливо приподнял брови, всем своим видом показывая готовность принять заказ. Вероника покачала головой, едва заметно кивнув в сторону спутника. Парень тут же невероятно плавно переместился вокруг столика, зайдя с другой стороны.

– Желаете еще чего-нибудь, Юрий Геннадьевич?

Раскрасневшийся от коньяка Купонин радостно потер руки.

– Почему бы и нет, мой дорогой! Но для начала спросим у девушки. Вероника, вы что хотите? Может быть, еще вина?

Вероника снова покачала головой – вина абсолютно не хотелось. За вечер она едва пригубила бокал.

– Ну как же так, дорогая! Ну, может быть, десерт? У вас есть десерт, молодой человек? Мороженое? Фрукты? Несите все! Вы же будете десерт, Вероника? Несите, несите! И еще сто пятьдесят грамм коньяка, мой дорогой, да, именно сто пятьдесят. У вас прекрасный коньяк.

– Ну же, Вероника Михайловна, ей богу, я вас не узнаю, – Купидон откинулся на спинку стула, сложив руки на животе. – У нас же праздник!

В это время вернувшийся после перерыва Габриэль объявил второе отделение. Пианист тронул клавиши, по залу маслом растеклись первые аккорды «Come Together». Девушка сделала вид, что заинтересовалась музыкой, впрочем, не забыв обольстительно улыбнуться спутнику – ссориться с шефом она точно не хотела. Пожалуй, Купидон ей даже нравился. Он всегда был щедр, внимателен и исключительно порядочен с ней, и самое главное, никогда не пытался переступить черту, отделяющую простые ухаживания от чего-то большего. Шеф желал лишь одного – вящего укрепления своей репутации обольстителя, ну а изображать молоденькую «племянницу» Веронике было совсем нетрудно. Просто сегодня… Почему-то именно сегодня ей это не казалось таким уж забавным. Пианист закончил вступление, и Габриэль приблизился к микрофону. Хриплым, но невероятно приятным голосом он спел первые строчки легендарного битловского хита в интерпретации Джо Кокера из фильма «Через вселенную». Бэк-вокалистки, мерно покачивая бедрами, вплели идеально выверенные терции в припев и отступили, щелкая пальцами в такт фортепианным риффам. Вероника улыбнулась. Когда-нибудь она обязательно будет петь так же красиво и точно, для этого нужно лишь немного терпения и постоянной практики. А она считала себя вполне целеустремленной девушкой. И обращать внимание на глупые шуточки коллег не собирается уж точно, тем более что тот парень, заходивший утром, сказал, что голос у нее очень красивый. Девушка задумалась, вспоминая утренний разговор. Молодой человек ей понравился. Он был таким милым, несмотря на свою странную походку, и вовсе не показался ей ненормальным, как предположил Купидон. Вон, Севка Томашевич и то ведет себя гораздо более непонятно в последнее время. Кстати, надо обязательно не забыть рассказать ему об открытке…

Не особенно доверяя памяти, Вероника потянулась к сумочке за телефоном, чтобы поставить «напоминалку», как вдруг вздрогнула. На мгновение ей показалось, что стол начал вращаться. Она испуганно подняла глаза на Купонина, но тот совершенно спокойно потягивал коньяк, рассматривая, судя по его масленой улыбке, бедра вокалисток. Девушка оглянулась по сторонам. Посетители «Ангелов» мирно беседовали. Она выдохнула. Но тут стены явственно поплыли слева направо. Голос певца медленно смодулировался вниз, словно пластинка с записью стала вращаться чуточку медленнее. Вероника тряхнула головой – стены остановились. Габриэль, как ни в чем не бывало, продолжал петь. Она вскочила на ноги, пошатнулась.

– Вероника? – Купидон удивленно вскинул брови.

– Я сейчас вернусь, – девушка выскользнула из-за стола и быстро направилась в сторону уборной.

– Вероника, с вами все в порядке?

Купидон, расплескивая коньяк, неловко пытался подняться на ноги. Она жестом остановила его и скрылась за дверью дамской комнаты.


Яркий свет резанул по глазам. Кирилл рывком сел, пытаясь рассмотреть того, кто ворвался в палату.

– Подъем!

Кирилл протер глаза и изумленно уставился на толстую медсестру, которая вцепилась в спинку его кровати. Илона тяжело дышала, волосы ее беспорядочно разметались по плечам.

– Илона Викторовна, – язык Кирилла ворочался с трудом, – поверьте, это вовсе не то, что вы…

– Заткнись! – взвизгнула медсестра. – Кэст, это он!

– Это точно? – внезапно оказавшийся возле кровати Кирилла Кастет абсолютно не казался ни сонным, ни тем более пьяным.

– Дама подтвердила! Контакт стабильный и невероятно сильный. Это он, понимаешь?! А мы все время искали рядом, но не могли…

– А ну, тихо! – оборвал ее тощий. Он навис над Кириллом, хищно кривя губы.

– Эй, вы чего? – Кирилл отодвинулся назад. Хмель стремительно улетучивался из головы. – Что происходит?

– Скоро узнаешь, – распухший от вазелина кулак метнулся к лицу парня.

Удар опрокинул Кирилла назад, добавив к вспышке боли спереди удар о спинку кровати затылком. Время замерло. Голова его, став ужасно тяжелой, невыносимо медленно падала на подушку. Кирилл отчетливо различал волокна наволочки, мельчайшие пылинки, набившиеся в складки ткани. В глазах его потемнело, цветные пятна слились в одну мутную массу и вдруг на мгновение вспыхнули, отпечатав в сознании знакомое лицо. Он рухнул с кровати, разбив нос о больничный пол. Впрочем, этого Кирилл уже не почувствовал.


В следующий раз он очнулся от острой боли в руке. Открыв глаза, парень увидел склонившегося над ним Кастета. Тот, сопя и чертыхаясь, пытался ввести ему в руку иглу капельницы. Кирилл попытался убрать руку и тут же получил увесистую оплеуху.

– А ну, не дергайся!

– Что тут пдоисходит? – пересохшие губы с трудом шевелились, и он облизал их таким же сухим языком.

– Что происходит, говоришь? – Кастет поднялся и прошелся по палате.

Он изменился. От прежнего нескладного тощего уголовника не осталось и следа. Черная водолазка обтягивала стройный мускулистый торс, а безразмерные больничные штаны сменили серые, камуфляжной расцветки брюки, заправленные в высокие «берцы».

– А происходит то, дружок, что ты оказался птицей, ну просто неимоверно важной, – щелкнув зажигалкой, Кастет закурил и, глубоко затянувшись, выпустил струю дыма в сторону Кирилла. – Хотя по мне, так ты просто унылое дерьмо. Без обид, старичок – голый факт. Как говорится, ничего личного.

– Я де… подимаю… – разбитый нос Кирилла отказывался дышать. Он попытался потрогать его, но понял, что руки привязаны к кровати. – Что за бред? Костя, что ты творишь?

– Меня зовут Кэст. – Кастет протянул навстречу парню кулак, кстати, совершенно не изменившийся и такой же уродливо раздутый. – Не желаешь подать мне руки?

Он метнулся вперед и резко ударил Кирилла в челюсть.

– Ну, вот так-то лучше! Очень приятно. Не желаешь выпить за новое знакомство?

Ошарашенный ударом, Кирилл молча смотрел на злобную физиономию бывшего соседа. Из тысячи мыслей, мелькавших в его сознании, ни одна даже близко не могла объяснить то, что сейчас происходило. Оставалось одно – просто спросить.

– Выпить? – Кирилл попытался изобразить улыбку. – Ну, давай. Может быть, ты меня развяжешь? А заодно объяснишь, какого х… – он запнулся, – что здесь происходит, и что тебе от меня нужно?

– Хм… – Кастет хмыкнул и на мгновение стал похож на себя прежнего, – слушай, старичок, а ведь ты мне и вправду нравишься. Честно. При других обстоятельствах мы бы с тобой офигеть как затусили.

Он подошел к кровати и присел на край.

– Вот только обстоятельства для тебя оказались дерьмовыми. И мне лично от тебя ничего, ну просто ничегошеньки не нужно. Просто понимаешь… – он провел рукой по волосам Кирилла, – одна Дама… она… – лицо Кастета вдруг исказила гримаса ярости, – Одна Дама, блядь, очень желала найти хренова ублюдка, устроившего шоу за гаражами пятнадцать лет назад!!! И кто бы мог подумать, что это был ты, а? Пятнадцать! Пятнадцать долбаных лет мы искали какого-то долбаного супермена, а ты, херов мозляк, нагло ржал над нами!!!

– Ты сдурел??? – Кирилл приподнялся на кровати, крича прямо Кастету в лицо. – Что ты плетешь? Я не знаю ни тебя, ни твоей долбаной дамы. Если ты сейчас же не развяжешь меня, я…

Тяжелый удар опрокинул Кирилла на подушку.

– То есть выпить за знакомство ты отказываешься, – в руке Кастета блеснула невесть как оказавшаяся игла капельницы. – Как печально…

Он дернулся вперед, и Кирилл замер, с ужасом глядя на иглу, застывшую в нескольких миллиметрах от его глаза. Жидкость, стекавшая по трубке, теперь была коричневой.

– Не ссы, убогий… – на скулах Кастета выросли и пришли в движение массивные желваки. – Дама не велела тебя убивать. По крайней мере, пока, – он схватил Кирилла за запястье и резко вставил иглу. – Ха! Попал.

Кирилла мгновенно охватила слабость.

– Похоже, работает, – пробормотал Кастет. – Отдыхай, придурок, скоро придется потрудиться…

Авессалом-2. Портал. Все, к чему прикасается тьма, хранит ее отпечаток

Подняться наверх