Читать книгу Авессалом-2. Портал. Все, к чему прикасается тьма, хранит ее отпечаток - Виталий Радченко - Страница 8

Часть вторая
Похищение

Оглавление

***

Жаркий июньский воздух наполнен запахом цветущей сирени. Пальцы, липкие от растаявшего пломбира, цепко держатся за поручни карусели. Сначала Кирилл хотел взять отца за руку, но передумал. Отец почему-то сегодня был непривычно холоден с ним, все свое внимание посвящая Марку. Кириллу это казалось несправедливым – все-таки он же младший. Младших положено любить больше! Однако капризничать не стал, ведь отец привел их в парк. Ну, как привел… Проклятые ноги затекли почти сразу, но Кирилл стойко терпел боль, практически не реагируя на выходки Марка, который носился вокруг отца, неторопливо шедшего с Кириллом на плечах, и швырял в спину младшего брата шишки и мелкие палочки. Кирилл, стиснув зубы, грозил обидчику кулачком, изо всех сил стараясь не расплакаться. Только не это! Ведь в таком случае Ковалев-старший обязательно рассердится и вернет обоих домой, так и не дойдя до заветной цели, металлические конструкции которой уже виделись в кронах растущих в парке лип.

Карусели. «Ромашка», «Цепочная», «Сюрприз». Впрочем, о «Сюрпризе» ему оставалось только мечтать – туда не пускали детей, даже Марка. Ну, да и ладно, когда он вырастет, он обязательно прокатится на всех городских каруселях, а может быть, даже съездит в Минск и купит билет на знаменитую «Супер 8»! Один одноклассник Марка хвастался, что в прошлом году он катался на этих сумасшедших горках, где сперва поднимаешься на умопомрачительную высоту – выше всех деревьев, а потом съезжаешь вниз с такой скоростью, что даже кричать не хватает сил. Мальчишка клялся, что едва не выпал из тележки аттракциона на резком повороте, и единственное, что его спасло – это то, что он вцепился в поручни изо всех сил. Марк тогда сказал ему, что это полная чушь и все карусели устроены так, что выпасть из них практически невозможно. Кирилл, конечно, верил брату больше. Но сейчас, сидя справа от отца в люльке «Ромашки» на скользком пластиковом диване, он и сам инстинктивно сжал поручни. Марк, сидящий слева от отца, заметил это, презрительно хмыкнул и демонстративно откинулся назад на сидении, скрестив руки на груди. Служащий парка быстро обошел все люльки, проверяя, надежно ли закрыты замки на конструкциях, и скрылся в будке. Карусель вздрогнула. Земля под ногами поплыла назад. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, а потом и вовсе резко ринулась куда-то вниз. «Ромашка» раскрутилась и, утробно загудев моторами, поднялась на распрямившейся «ноге». Кирилл задержал дыхание. Сбоку восхищенно хохотал Марк. Люльки взмывали в небо, проносились над кронами деревьев и вновь неслись навстречу земле. Моторы взревели еще сильнее. Карусель стала разгоняться. Вверх! Ноги в старых босоножках из коричневой кожи с добела ободранными носами едва не касаются листьев деревьев, взмывают в небо, описывая полукруг. Вниз! Люлька несется навстречу земле, угрожая врезаться со всего размаха в потрескавшийся, лопнувший от старости серый пористый асфальт, но, не долетая до земли каких-то несколько сантиметров (по крайней мере, Кириллу кажется именно так), снова взмывает вверх. Быстрее. Еще быстрее! Кирилл начинает съезжать к краю дивана. Слабые пальцы скользят по поручням защитной конструкции, которая уже не кажется такой надежной.

– Папа! – он пытается перекричать ревущие моторы. – Папа, я боюсь!

Отец медленно оборачивается. В его стеклянных глазах нет ни малейших эмоций. Замок креплений с хрустом расстегивается.

– Папа!!!

Петр Ковалев медленно заваливается вперед. Что-то липкое течет от него по пластиковой обшивке кабины, по металлической трубе, которая с грохотом болтается в петлях креплений. Темная, почти черная кровь касается горячей струйкой пальцев Кирилла. Он пытается кричать, но лишь бессильно хрипит, уставившись на ржавую, обмотанную обувной дратвой рукоятку заточки, торчащую из живота отца. В толпе зевак, столпившихся вокруг карусели, мелькают Людмила Антоновна Мелехова, зацепившаяся высокой прической за ветки, хихикающая Тома Пихта, злобно сверкающая глазами из-под очков в черной оправе Илона, скалящий редкие зубы Кастет. Крепления защиты слетают, и Кирилл вываливается из люльки, крича во все горло. Земля несется навстречу, он вскидывает руки, пытаясь спасти голову от удара об асфальт, но тут асфальт превращается в стены больничной палаты. Стены кружатся, искривляются, образуя фантастическую воронку. Что-то тянет его к себе. Мучительно сдавливая виски, заставляя ныть низ живота. Стрелки энцефалографа бьются о край шкалы. Желудок горит, жар поднимается вверх по пищеводу, обжигая горло.

– Скорее! Давай его сюда! – чей-то знакомый голос. Чей?

Грубые руки с уродливыми, раздутыми кулаками тащат его в туалет больничной палаты. Толкают внутрь. Только это не туалет. Каменные стены покрыты фосфоресцирующими потеками какой-то липкой субстанции. В нос ударяет тяжелый запах мокрого железа.

– Илона?! – тот же голос, но уже с сумасшедшими нотками, никак не присущими ему раньше. – Не открывается!!! Кэст!!!

Кастет запрокидывает ему голову и вливает в рот сладкую жидкость. Кирилл кашляет, и липкие брызги летят прямо на стену.

– А ну-ка вспомни эту сучку из агентства, урод! Думай о ней!!!

– Нет! – Кирилл зажмуривается, тщетно пытаясь прогнать из мыслей образ Вероники.

– Ты же хочешь ее, чертов мозгляк! – Кастет орет ему прямо в лицо. – Так будь же мужиком, иди и возьми ее!

Кастет толкает Кирилла к стене. Ладони парня вязнут в липкой массе, покрывающей стену, на которой вспыхивает ярким зеленым огнем овал высотой в человеческий рост. Оттуда тянет холодом и кислым запахом старой мочи. Запыхавшаяся взъерошенная Илона вваливается внутрь, таща за собой безжизненное тело кого-то до боли знакомого. Это девушка с длинными светлыми волосами. Она падает на пол, и Кирилл, потрясенный догадкой, бросается к ней, но Кастет удерживает его, схватив за горло и заломив руку назад.

– Не спеши, любовничек. Теперь вы долго не расстанетесь.

Авессалом-2. Портал. Все, к чему прикасается тьма, хранит ее отпечаток

Подняться наверх