Читать книгу Печали пролетевших дней. Дороги жизни и смерти - Виталий Власенко - Страница 9

Татары эту реку называли Ак-Ед. Древние греки – Гипанис. Берёт она своё начало в болотах Волынской губернии у деревни Холодец, протекает 700 вёрст по Волынской, Подольской и Херсонской губерниям, приняв недалеко от устья реку, Ингул, расширяется в значительный Бугский лиман, впадающий в Днепровский лиман. [Большая энциклопедия, 1904 г.]

Прощай земля, которая кормила нас доселе. Может быть, как и все, отправляющиеся на заработки, они собирались вернуться. Их цель – заработать в Бессарабии на прожиточный минимум. И вот она, желанная страна, здесь живут люди бессарабы и молдаване. Объясняться приходилось с затруднениями.

Не имея возможности получить или выдать ясную информацию, некоторые, постукивая себя по лбу пальцами – восклицали: «Нушти русэшти, нушти молдаванешти!», что значило: «Вот уж эти русские, вот уж эти молдаване!» – не могут объясниться между собой.

Два года искали подходящего места работы. И вот в 1910 году нашли подходящее место в экономии помещика по фамилии Грищенко.

«Где нам всем было там очень хорошо. Это был «уголок рая», если можно так выразиться: довольство во всех отношениях. Здесь было два фруктовых сада и три виноградника. Ещё бывало – я ещё сплю, как папа принёс мне первых фруктов груши, яблоки, виноград, сливы, орехи.

В ту пору я уже ходила в школу. Сестра моя прислуживала в горничных (горничная – служительница при госпоже, комнатная женщина). Дочери помещицы часто брали меня к себе в дом и делали подарки. Но недолго длилось наше счастье. Греховная натура человека клонит его ко злу… Отец занимал должность повара на чёрной кухне и вся птица во дворе и свиньи были под его ведением. Ему доверяли ключи от кладовой и подвала с вином, которое он должен был доставлять к столу. Но кто кем побеждён, тот тому и раб. И грех часто имеет свои последствия, и человек должен ещё здесь получить возмездие за него». Из дневника Ирины Васильевны, 15/II. 1949 год.

Некоторые фрагменты из тех дней мне приходилось слышать – её сын Иван Лаврентьевич вспоминает: «Папа приносил мне куски мяса самые вкусные – повар знает, какие они!» (слова Ирины Васильевны)

Между рабочими находились всякие люди и в Бессарабии цыгане – не редкость. Был и на этом дворе рабочий – цыган, как он работал – не знаю, но отношения между поваром Василием и цыганом были до того натянуты, что однажды, когда в котёл была засыпана кукурузная мука и вода кипела, повар взял этого цыгана и посадил его в котёл. Он хоть и в штанах он был но, кажется, тепло почувствовал! Дело разбирала хозяйка и ограничилась выговором повару: «Василий! А-я-йа! Ну-ну!»

Добиваясь осуществления своих целей, люди иногда не задумываются о средствах их достижения. Там между рабочими был человек, который редко когда наедался. Это случалось только в том случае, когда рабочие сидели за общим столом и ели мамалыгу (кукурузная каша). Тогда этот «голодающий», имея полный нос слизи, с шумом извергал её на ладонь и демонстративно отправлял её в свою миску! Присутствовавшие, закрыв глаза, не желая видеть этого «соуса», хотя он и в чужой миске, с воплем высыпали на улицу, а «голодяга» невозмутимо опустошал остатки мамалыги в мисках – он же не грабил, он собирал покинутое, чтобы оно не пропало… Винный погреб часто привлекал Василия к себе, куда он частенько и заходил. Хозяин дома терпеть этого не мог – выдал повару расчёт и выдворил его со своего двора. Однако достоверную историю рассказывает внук Василия Андреевича Леонтий о Кишиневе и об их похождениях.

«До пятидесяти лет Андрей Гончарук вёл трезвый образ жизни. Когда работал поваром, хозяин доверял ему ключи даже от винного погреба. Однажды хозяин уехал в Кишинев. Пришли к Василию вечером друзья и попросили, его открыть погреб, чтобы попить вина. Василий открыл дверь друзьям, те спустились в погреб, там было темно как под землёй. Нашли они в темноте чан с вином, но кружкой пить, рукой зачерпнуть не могли. Тогда они стали перегибаться в чан головой спускаться и таким образом стали напиваться вина. Уж тут они пили без меры, пока не напились. А когда вышли из погреба оглянулись, одного не досчитались. И разбежались. Андрей Гончарук, спустился в подвал и в одном из чанов увидел, что один любитель вина упал в чан и захлебнулся вином. В ужасе дед вытащил мужика, закрыл погреб, сдал кому-то в доме хозяйские ключи, взял Наталию и со своими пожитками пошёл дальше. С тех пор стал Василий пить».

«Кончились золотые деньки, больше ни он, ни его дети их не увидят. Уходили они в Кишинев, но учительница упросила родителей оставить Ирину доучиться. Она её будет содержать на свой счёт, у неё она будет жить – только не прерывайте девочке учёбу! На таких условиях осталась Ирина оканчивать свою начальную учёбу. Этот добрый подвиг её я всегда буду помнить, и благодарить её». Из дневника Ирины Васильевны, 15/II. 1949 год.

В Кишинёве Гончаруки в поисках работы лишились всего, что у них было, и терпели нужду. В 1913 году Ируся окончила учёбу. «Ещё во втором классе в школе нам выдали Евангелие, которое я читала по воскресеньям и умилялась сердцем над дивными глаголами Божьими.

Окончив школу, я тоже уехала в город, где определилась нянчить детей к железнодорожному весовщику». Из дневника Ирины Васильевны, 17/II. 1949 год.

На фото: вверху Анатолий, Иван, Лидия. слева Павел, справа Леонтий

Утро, когда приехал Леонтий (сын Ирины Васильевны Власенко) в семье вспоминали. О жизни в Кишинёве она рассказывала, что жили они в той части города, которая называлась Гирток Мари. Я спрашивал у молдаван – что это значит? Один перевёл как Большой Яр, другой – как Яр, поросший диким кустарником.

Запомнился Ирусе торжественный день, когда в Кишинёв приезжала царская семья, по случаю открытия памятника, на котором была изображена женщина – Россия, покровительница девочки – Молдавии. В этом торжественном шествии Царевна, Александра Фёдоровна, мать Александра II сопровождала Императора Николая II-го. С ними шли их дочери и все их сопровождавшие – такой блеск славы! А дома – серый туман нужды…

«И вот снова – расставание. Это было время Первой Мировой войны, которая началась в 1914 году. В 1915 году отец, Ирины Васильевны Василий Гончарук снова уехал от нас, но вскоре мы получили от него известие, что его ушибло на шахте в Донбассе. Через некоторое время мы все выехали к нему в Игнатьевку». Из дневника Ирины Васильевны, 17/II. 1949 год.