Читать книгу Завоевание Средней Азии в хрониках российской армии - Виталий Зотов - Страница 16

События осенью 1860г. в Семиречье, взяты в отдельный раздел главы из-за своей исключительности по значению и критичности ситуации для русских в крае в то время, хотя тогда важность их и угрозу положения почти никто и не осознавал, и лишь по прошествию многих лет, когда Россия уже прочно закрепилась в Средней Азии, они были оценены по достоинству, да и то не всеми. Макшеев, например, в своём капитальном труде, посветил этим событиям всего несколько строчек. (32,с.209–210).

Кокандская угроза Алатавскому округу, т.е. южной части Семиреченской области, определилась ещё в начале 1860г. В общем-то, и поход полковника Циммермана был своего рода ответом на эту угрозу. (1,с.62). В начале того года, сильный кокандский отряд появился в юго-восточной части озера Иссык-куль и начал возводить укрепления среди кочевавших там каракиргизского рода богинцев, признававшие русскую власть лишь номинально. Другой каракиргизский род, сарабагиши, ободрённые присутствием кокандцев, заметно усилили свои вечные набеги на киргиз Большой орды, особенно на род атабаевцев. Но подошли два казачьих отряда подполковника Шайтанова и сотника Жеребятьева и кокандцев выбили, богинцы же вынуждены были частью уйти за Тяньшанский хребет, оставшиеся продолжали разыгрывать перед русскими фарс с изъявлением покорности.

В конце июля 1860г. несколько кокандских отрядов появились за рекой Чу, а 5 тысячный отряд кокандского военачальника Рустамбека даже двинулся на русское укрепление Костек, расположенное в 80 верстах от Верного. Однако на реке Джирин-Айгыр, в нескольких верстах от Костека, отряд этот был разбит полковником Циммерманом и разбежался.30 Циммерман после разгрома пошёл дальше, взял Токмак, затем Пишпек. Пишпек считался сильной крепостью на восточной границе ханства, и в Коканде его падение произвело сильное впечатление. Там было решено решительным ударом покончить с господством русских в крае. Большая ставка при этом делалась на привлечение к себе зачуйских киргиз, каракиргизских родов и на разжигании в русском тылу антирусского настроения среди остальных киргизских племён. В сентябре к восточной границе ханства стали стягиваться отряды, а среди русских киргизов появились прокламации, во имя веры призывающих на войну с неверными.

Алатавский округ – это южная часть Семиреченской области до образования в 1867г. Туркестанского генерал-губернаторства. Граничил на севере с рекой Каратол, на западе с течением реки Чу и Курогаты, на юге и востоке чёткой тогда границы не имел, так как разграничение с Китаем ещё не произошло. Население округа составляли кочевники киргизы Большой орды и каракиргизы. Всех кочевников Большой орды тогда считалось до 25 тысяч кибиток, приблизительно 102 тыс. человек, каракиргизов 15 тысяч кибиток или 60 тыс. душ. Осёдлое население округа состояло из казачьего населения – 7 тыс. обоего пола, войск и торговцев из русских и сартов. Административным центром было укрепление Верное, состоящее собственно из укрепления и двух станций, Большой Алматинской и Малой Алматинской. (37,с.5–6).

Военные силы в округе после Пишпекской экспедиции, к началу октября, были следующие и распределены так:

– В Костеке – 1 рота, 1 сотня, 3 полевых орудия (одно батарейное и два лёгких) без лошадей и 2 ракетных станка с пешей прислугой.

– В Верном – 5 рот, 4 сотни, дивизион конной батареи № 21, 2 ракетных станка.

– В укреплении Илийском – 1 рота.

– На пути из Верного в Копал – 2 роты, 1 сотня.

– Всего – 9 рот, 6 сотен, 4 запряжённых орудия и 2 ракетных станка готовых к действию, 1350 штыков, всего же войск до 2 тысяч. (37,с.8). (Здесь у источника несоответствие в строке «Всего» по орудиям и ракетным станкам. Должно быть – орудий 8–4 в Костеке и дивизион, т.е. ещё 4, в Верном. Ракетных станка 4–2 в Костеке и 2 в Верном.)

В первых числах октября прошёл слух о приближении к реке Чу кокандских войск. Начальник округа подполковник Колпаковский слухам этим придал должное значение и, посчитал, что, не смотря на азиатское преувеличение, они имеют основания. Он выслал 5 киргиз лазутчиков в разведку, а Костек привёл в оборонительное состояние, вернув туда части, следующие в Копал.

Пленные токмакские сарты показали, что в город Аулие-Ата прибыл главнокомандующий действующих кокандских войск (перванези) Канаат-Ша с 10 или 15 тысячами. При войсках сарбазы и артиллерия. Цель кокандского наступления – вернуть Пишпек, потребовать от русских выдачи пленных гарнизонов и захваченного в крепости оружия.

Колпаковский послал в Костек дополнительно взвод стрелков, начальство же над гарнизоном там было поручено майору Экебладу, командиру 8го Сибирского линейного батальона, человеку по возрасту молодому и плохо знакомому с местностью. Пленных комендантов кокандских крепостей Токмак и Пишпек Колпаковский отправил в Семипалатинск, присутствие их в Верном, имело дурное влияние на мусульман, начавших волноваться, тем более что большая часть пленных из этих крепостей, была русскими отпущена, но проживала в Верном. Войскам было приказано готовиться к выступлению, жителям же, на всякий случай, вооружиться.

Сибирское начальство в Омске не разделяло опасения Колпаковского и считало, что кокандцы могут сделать движение из Аулие-Ата к верховьям реки Чу, но, чтобы они могли возобновить брошенное укрепление Пишпек, не считало возможным. Вторжение же их в русские пределы в Омске не допускали.

Однако уже 4 октября передовой кокандский отряд прибыл на развалины Пишпека. Кокандскими войсками командовал Канаат-Ша, человек уже пожилой, с русскими ещё дел не имевший, но расположенный к осторожным действиям из-за боязни потерять репутацию опытного военачальника, приобретённую им в предыдущих войнах с соседями Коканда. При нём находился и Рустамбек, который за ложные донесения хану о разрушении им Костека и поражении русских, с командования был смещён и находился при войсках в качестве советника, постоянно интригуя против Канаат-Ша.

Примерное количество войск определялось в 12 тысяч кокандцев и 4 тысячи киргиз. (1 тысяча киргиз из рода дулатовцев Большой орды и 3 тысячи каракиргиз сарабагишей и булекпаевцев), несколько тысяч бродяг, тащившихся за армией самим по себе и мелкие бродячие киргизские шайки. Всего до 22 тысяч, из них 20 тысяч подчинялись кокандскому главнокомандующему.

Войска состояли почти исключительно из конницы, спешивающейся во время боя. Собственно, пехоты, т.е. с грехом пополам обученных сарбазов, считалось около тысячи. Орудия были медные, 5ти фунтовые, перевозились парой лошадей каждое.

Подполковник Колпаковский имел против этого войска всего 2009 человек, и силы эти были разбросаны. На Костеке должно было собраться 600 человек, на Узун-Агаче, с приходом отряда подполковника Шайтанова (2я рота 8го батальона, казаки и конноартиллерийский дивизион), набралось бы 450 человек, в Илийском укреплении 100 человек. Остальные 850 человек составляли главный боевой резерв и стояли пока в Верном, но Колпаковский намеревался двинуть их к Костеку. Кроме того, в алматинских станциях ополчилось для защиты 246 водворённых казаков, т.е. переселившихся из Западной Сибири в Семиречье, в выселке Коскеленском было 140 ополченцев и 50 казаков в верненском ополчении. (37,с.14–16).

Эти данные приводит П.Пичугин, туркестанец «со стажем», много лет прослуживший в крае, участвовавший впоследствии в походе на Кульджу, в подавлении Кокандского восстания и в других стычках и боях. В конце карьеры он дослужится до генерала, в дальнейшем его имя ещё будет встречаться на страницах этой работы. Характеризуя состояние русских войск, он сообщает следующее: Пехота была хороша, Казаки так себе, только сотня есаула Бутакова была хорошей, артиллерия очень хорошей. Начальником её был штабс-капитан Обух.31 Ракетными станками заведовал поручик Вроченский, имевший за Севастополь Св.Георгия 4й степени. Ополчение же было плохим. (37,с.13).

С 16 октября начались с обеих сторон активные передвижения войск. 2я рота 8го батальона подпоручика Сярковского из Узун-Агача перешла на курган Саурука, на пол пути по дороге между Узун-Агачем и Костеком. При подходе к новой позиции, уже под вечер, рота была окружена киргизами и атакована. Нападение было отбито без потерь.

В этот же день из Верного выступил последний действующий эшелон – 3я рота 9го Сибирского линейного батальона, 3 батарейных и 2 лёгких орудия. Укрепление Верный и обе алматинские станции были предоставлены почти собственным средствам.

В ночь на 19 кокандцами была перерезана дорога между Верным и Костеком, а утром ими была произведена попытка нападения на русский лагерь в Костеке. Попытка эта была отбита сотней есаула Бутакова, но пленные показали, что на Костек идут 16 тысяч кокандцев и что дорога на Верный перерезана. Колпаковский приказал роте с Саурука (13 вёрст от Костека) и роте с Узун-Агача (27 вёрст), идти на Костек, но приказ этот оказался невыполненным.

На Узун-Агаче в пикете стояла рота 9го батальона, сотня сотника Жеребятьева и 2 лёгких орудия, всего 350 человек. Пикетом командовал командир роты поручик Соболев. В ночь на 19 кокандцы заняли все высоты вокруг редута пикета. Защита пикета стала невозможна, так как защитников кокандцы могли бить на выбор. Фельдфебель Штинёв с 54 солдатами и 4 казаками, в свою очередь, полез на господствующую высоту. Кокандцы заметив это, начали с ближайших высот спускаться на помощь, фейерверкер Дудинский, выкатив орудие на дорогу, обстрелял подступы к горе и, таким образом, изолировал её. Фельдфебель с охотниками штыками выбили с высот кокандцев и ликвидировали угрозу для всего пикета. Потери русских в этом бою составили 4 раненых.

Вечером с пикета было замечено движение на костекской дороге. Сотня Жеребятьева с лёгким орудием бросилась туда и выручила команду из 60 казаков, которые везли приказ Соболеву о движении на Костек.

На рассвете 20го на пикет пробилась сотня Усова с поручением Колпаковского узнать, почему рота не идёт на Костек. Лишь после прибытия Усова кокандцы прекратили нападения на Узунагачский пикет. В 2 дня 10 тысяч ничего не смогли сделать с 350 защитниками этой позиции. Нападение же проводил датха Алимбек, командовавший авангардом Канаат-Ша. Войск у него было 6 тысяч сартов и 4 тысячи киргизов. Общие потери отряда Соболева и присоединившихся к нему казаков, составили 9 человек ранеными.

Сярковский же не смог выполнить приказ Колпаковского идти к Костеку из-за отсутствия самостоятельности. Приказ он получил, но, слыша стрельбу у Узун-Агача, не знал, как поступить, сообщил о стрельбе Колпаковскому и ждал повторного его распоряжения.

В 12 часов дня 20 октября, Колпаковский, наконец, получил донесение Сярковского и записку Соболева о причинах их неприхода в Костек. Он, ещё не зная об отходе Алимбека, решил с частью отряда идти на Узун-Агач и выручать оттуда роту Соболева. Составили сводный отряд из стрелковой роты Шанявского из 8го линейного батальона, двух сотен, взвода батарейных орудий и двух ракетных станков. Боеприпасов взяли один боекомплект. В Костеке же у майора Экеблада осталось 3 роты, неполная сотня и одно конное орудие.

Колпаковский с отрядом вышел в 2 часа дня. Проходя курган Саурука, забрали роту Сярковского. В сумерках уже обнаружили стан Алимбека. Киргизы встретили русский отряд воплями проклятий, но после нескольких орудийных выстрелов замолчали.

В 9 часов вечера пришли на пикет. Подполковник Колпаковский решил на следующее утро атаковать Алимбека. С присоединёнными на Сауруке и на Узун-Агаче войсками, у него теперь было 3 роты, 4 сотни, 2 пеших батарейных и 4 конно-лёгких орудий и 2 ракетных станка, всего 799 человек. На пикете же было оставлено 75 пехотинцев, 25 казаков и одно лёгкое орудие.

Наступило 21 октября. Этот день оказался до предела насыщенным событиями, вернее днём непрекращающегося сражения неполной тысячи русских войск с главными силами Кокандского ханства. В этот день по сути дела решалась судьба русского Семиречья, о чём русские тогда, в общем-то, и не догадывались, может быть чувствовали только интуитивно всю важность происходящих событий.

За ночь к авангарду Алимбека подошли главные силы, и численность кокандских войск достигла 19 тысяч. Вот как в этот день развивались события.

Утром, тронувшись с Узун-Агача к Костеку, русские, выйдя в долину реки Карасу, увидели, что гряды близлежащих гор сплошь покрыты неприятелем. Они, т.е. кокандцы, спешились и бросились на втянувшиеся в долину русские войска. Штабс-капитан Обух отбил их в упор картечью, подоспели казаки, и дело было сделано. Первый натиск кокандцев был отбит.

Пройдя 5 вёрст, отряд вновь был атакован и окружён. 2я рота 8го батальона попала в особо тяжёлое положение. Отбивались кто в одиночку, кто группами. Сярковский был ранен саблей в щёку. Выручил роту Вроченский с казаками и Обух с сотнею казаков и одним орудием. Кое-как отбились и пошли дальше.

Кокандцы заняли господствующую высоту. Стрелковая рота поручика Шанявского бросилась на «ура» штурмовать эту позицию. Сбросили сарбазов и высоту заняли. Вкатили 2 орудия. Теперь кокандцы, в свою очередь, бросились на штурм отбивать утерянную позицию. Но стрельба этих двух вкаченных на высоту пушек продольным огнём картечью, была ужасна, вырывала из рядов, штурмующих целые улицы. Потери русских в этом очередном столкновении 15 человек убитых, раненых и контуженных. Контужен был и подполковник Колпаковский.

Кокандцы начали отходить, русские же преследовать их не решились, так как боеприпасы подходили к концу и люди устали. Колпаковский так же начал отход к кургану Саурука. Завидев обратное движение русских, кокандцы свой отход прекратили и вновь навалились на русские войска. Однако артиллерия довольно удачно сдерживала их натиск, и дело до рукопашной не дошло.

Кокандцы преследовали русских на протяжении одной версты. Затем у неприятеля случилась большая беда, и они отстали. Среднеазиатские народы в большей степени подвержены «содомскому греху». Все зажиточные и знатные сарты имели молоденьких и красивых мальчиков, заменяющих им любовниц. Называли их «бача». И вот любимый бача Канаат-Ша русской гранатой был убит. Потрясённый свалившимся на него горем, кокандский главком временно утратил способность о чём-либо соображать, распоряжений ни каких не давал, и атаки прекратились сами собой.

Русский отряд в час дня вышел на костекскую дорогу и прошёл по направлению к кургану Саурука 7 вёрст. Потом одна сотня, с ранеными на телеге, была послана в Костек. Оттуда она должна была привезти патроны, взятый боекомплект почти что закончился. Дожидаясь патронов, отряд уже в сумерках повернул обратно на Узун-Агач и прибыл туда в глухую ночь. Таким образом, 21 числа, русские выдержали 8 часовой бой и прошли с боями же 44 версты. У Костека в этот день всё было спокойно.

Вечером 21 октября, когда Канаат-Ша несколько отошёл от постигшей его утраты, он провёл совещание. Перванези был ошеломлён огромными потерями и не знал, что делать, хотя на словах настаивал на продолжении атак. Рустамбек и командующий ташкентцами Шааман-Ходжа высказались против. Шааман-Ходжа прямо заявил, что уведёт своих ташкентцев обратно. Вследствие этого решено было окончить поход, т.е. вернуться за реку Чу, домой. 22го они начали отступление. (1,с.63–64; 32,с.209–210; 37,с.24–30, 34).

День 21 октября остался в памяти жителей Заилийского края под названием узун-агачского дела, хотя, как пишет Пичугин «… правильно его было называть кара-костекским …». Русский отряд, состоящий из 800 человек при 6 орудиях, отбросил 19 тысячное кокандско-киргизское войско с 2 орудиями, которые, правда, у них в дело так и не были введены.32 Кокандцы в деле вели себя храбро и настойчиво, несколько раз бросались в рукопашную.

Потери у основного автора по этому делу, Пичугину, были следующими. У русских убито двое, раненых и контуженных два офицера (Сярковский ранен, Колпаковский контужен) и 30 солдат и казаков. Кокандцы потеряли 400 убитых и 600 раненых. Среди убитых было 6 пансатов и 10 юзбаши.

Абаза о потерях пишет, у русских убит один, ранено 26, у кокандцев убитых и раненых до полутора тысяч. (1,с.64).

У Макшеева русские потери – убит один, ранено один офицер и 26 нижних чинов, контуженных – офицер и 5 солдат. Кокандские потери около 1,5 тысяч. (32,с.210).

На реляции корпусного командира о деле 21 числа, Государь Император изволил написать: «Славное дело. Подполковника Колпаковского произвести в полковники и дать Св.Георгия 4й степени. Об отличившихся войти с представлением и всем штаб и обер офицерам объявить благоволение в приказе, а нижним чинам дать по 1 рублю серебром на человека. Знаки отличия Военного ордена выслать генералу Гасфорту, согласно его желанию».

Из офицеров за дела 19, 20 и 21 октября поручик Вроченский переведён тем же чином в гвардейскую артиллерию, подполковник Курковский награждён следующим чином, штабс-капитан Обух получил золотую саблю, есаул Бутаков, поручик Соболев, и хорунжий Ростовцев – ордена Св.Владимира 4й степени с мечами, подпоручики Сярковский, Шанявский, есаул Усов – ордена Св.Анны 3й степени с бантом, киргизский капитан Аблес-Аблиев получил на шею золотую медаль на георгиевской ленте, сотнику Жеребятьеву выдано в награду 200 рублей, фейерверкер Дудинский произведён в прапорщики в линейный батальон, фельдфебель Штинёв попал в общий список награждённых знаком отличия Военного ордена. (Знаков этих было отпущено 4 на роту, 3 на сотню и 2 на артиллерийский взвод). Все регулярные части, т.е. три роты, дивизион конной артиллерии и 4й взвод Сибирской пешей батареи получили на папахи знаки, с надписью «за отличие в 1860 году». (37,с.40).

О значении этого события, тогда до конца участниками боя так и не понятого, можно привести дословно заключение Пичугина, опытного офицера туркестанца: «Не затрагивая ничьей славы, сошлюсь только на лично мною слышанный отзыв старых среднеазиатских служак, что, во всю войну нашу в Средней Азии, участь наших будущих успехов и сохранение пожатых уже плодов, ставились 2 раза на карту: под Кара-Костеком в 1860г. и на штурме Ташкента, в 1865г. В первом случае – силою обстоятельств, во втором отважностью генерала Черняева». (37,с.38–39).

И в заключение этого раздела приведём цитату ещё одного нашего источника – К. К.Абаза: «Эта замечательная победа и сражение под фортом Перовским показали явный перевес русского оружия и военного искусства. Наши генералы скоро изучили неприятеля, поняли в чём заключается его слабость …» (1, с.64).33 И действительно, эти две победы над противником, превосходящим русских раз в 20, дали великолепный задел для побед последующих, вселили в офицеров и солдат непоколебимую уверенность в своё превосходство, которое не покидало их впоследствии ни при каких, даже самых тяжёлых, обстоятельствах.