Читать книгу ПОД СТЯГОМ НИКЛОТА. Историко-приключенческий роман - Владимир Андрианов - Страница 7

Солнце ещё не взошло, а над широким лугом, с трёх сторон к которому вплотную подступал густой сосновый лес, уже раздавались весёлые голоса.

– Эй, Ву́лко, косу не забудь! А ты, Бо́ян, вставай! Будет спать-то. Ишь, боров, развалился. Так и зо́рю проспишь. Всё бы тебе к девкам по ночам бегать!

Луг быстро о́жил. Из кустов и шалашей на него выходили поко́сцы. Тает над рекой Ла́ской лёгкий туман. Кружат голову медвя́ные запахи трав. С востока разливается сереб-ряный рассвет. Хорошо!

Старый Не́льчин окинул взором косцов, ставших вряд по краю луга вдоль реки, глянул на заметно посветлевшую полоску неба над лесом. Пора́.

– Ну, ребята, зачнём!

Разом зазвенели косы. Сбивая с сочных трав росу. Закипела жаркая работа.

Добрые сыновья у старого Нельчина. Дюжие, работящие. Потому и дом у них – полная чаша. Хозяйство крепкое: три о́бжи¹²³ земли, двадцать коров, полсотни лошадей, больше сотни коз и овец. Есть утки и куры. В амба́рах¹²⁴ и подклетях¹²⁵ большого дома об два жилья¹²⁶, расположенного в самом центре села Дроздова, запасено впрок зерно и пшеничное и ржаное, ячмень, горох и овёс. Стоят в прохладных погребах кади с мёдом и соленьями, пузатые дубовые бочки с вином, брагой и пенным пивом.

Уважают Не́льчина в Дро́здове. И не только за то, что хозяин отменный, а и за то, что доброе, живое сердце имеет и чужую беду, как свою, принимает.

Прошлым летом зарядили дожди. Мокрая нива сопре́ла и почти вся полегла. Голод пришёл в Дроздов. И всё же Нельчин с сыновьями исхитрился собрать бо́льшую часть своего урожая. Собранным житом по-братски поделился с сельчанами. Не дал погибнуть от голодной смерти.

Доброту Нельчина люди не забыли. Когда у него от неизвестной хво́ри пали сразу все лошади и коровы – собрали серебро и янтарь для покупки новой животи́ны.

Да, в многотрудной жизни всем людям надо быть вместе. Один пропадёшь. Может, это и есть главное для человека – помогать другим в будни и праздники, и в суровый час беды?..

Ну, а нынче урожай обещает быть обильным. Дружно поднялись на редкость густые всходы. Зреют, наливаются силой тугие колосья. Зерно к зерну. Такому жни́ву позавидует любой хозяин. Хлеба́ почти созрели. Дён через восемь можно убирать. А пока надо управиться с лугом – запасти сена впрок. Ведь каждый знает: корм хорош – и масло хорошее.

Зна́тное уродилось сено. Пышное, ароматное. Травы подняли́сь коню по грудь. Только поспевай, коси. Будет животи́не на́ зиму сочный припас….

К полу́дню отвороши́в траву бороздника́ми—гра́блями, на́чали метать стога́. Укопни́ли половину луга. Солнце палило неща́дно. Словно решило стори́цей воздать за дождливое прошлогоднее лето. Притомились покосники-сенокосцы, упрели все изрядно. Нельчин объявил обед.

Выкупавшись в прохладных водах Ла́ски, собрали́сь возле шалаша. В жарком дрожащем воздухе аппетитно запахло ухой из свеженаловленных щук, печёной зайчатиной с грибами. Ели много и с наслаждением – а иначе какой из тебя работник! Запивали холодным малиновым квасом, черпая ковшиком из врытого в землю бочонка. Отобедав, сыновья Нельчина улеглись отдыхать в густой тени раскидистого дуба. Сам же Нельчин снял путы с ног лошадей, пасшихся рядом на лугу, и повёл их к реке.

Почуяв воду, кони весело заржали. А тонконогая кобыла, красавица Стрела, озорно кося чёрным глазом, нагнула морду и от радости слегка кусну́ла Нельчина за ухо.

– Вот ужо́ я тебя! – шутливо пригрозил кобыле Нельчин и замахнулся на неё рукой.

Стрела сделала вид, что испугалась и отпрянула в сторону. Взбрыкнув передними ногами в белых носочках, она прибавила, наддала ходу и, обогнав жеребцов Чёрта с Каштаном, первой бросилась в воду…

Нельчин выкупал коней. Расчесал им гривы и хвосты и снова пустил на луг. Потом сел на прогретый солнцем валун, окунув ноги в речку. Холодные голубоватые стру́и приятно освежали натруженные подошвы, упругой силой наливали икры. Здесь, на песчаном берегу Ласки, зной почти не ощущался. Хорошо!

Нельчин блаженно зажмурился и погрузился в сладкую дремо́ту. Сонную тишину нарушало лишь журчание воды да редкий всплеск играющих тяжёлых рыбин…

Влруг ухо его уловило какой-то неясный шум. Будто где-то мычит скот и кричат люди. Горячий полуденный ве-тер донёс со стороны Дро́здова запах гари. Нельчин вскочил. Сердце сжалось в тревожном предчувствии. Беда!

Над холмом, отделявшем луг от деревни, взвился столб дыма. Позабыв надеть по́ршни¹²⁷, старый Нельчин бросил-ся к сыновьям.

– Боян, Вулко! Дро́здов горит. По ко́ням, живо!

Вздымая облака пыли, отец и сыновья во весь опор помчались по дороге вдоль невысокого, поросшего березняком холма. На околице Дроздова всадники резко осадили коней. Глазам их открылась страшная картина: зловещие языки багрового пламени жадно лизали крытые дранью, тёсом и щепой серые крыши домов. Едкий запах гари стоял на улицах села. Дым и копоть закрыли пол-неба, погре-бальным са́ваном стлались над Дроздовым. По обочинам, у домов, во дворах – повсюду лежали изрубленные, пронзённые стрелами и копьями люди. Меж ними ходили ратники, одетые в ко́льчатую и дощатую бронь¹²⁸, поверх которой были наброшены белые плащи с крестами на левом плече. Они по-воровски обыскивали убитых, торопливо и жадно срывая с них ожерелья, серьги и кольца. Каждый спешил, стараясь потуже набить большие кожаные кошели и сумки, подвешенные к поясам. Многие, не поделив добычи, гром-ко спорили между собой, схватывались в драке.

Ведя коней в поводу́, отец и сыновья густым лозняком незаметно пробрались к центру Дроздова. Терем Не́льчинов исчез – на месте его дымилась лишь груда обуглившихся брёвен! Весь двор был густо усеян пером и пухом гусе́й и уток. Тут и там виднелись опрокинутые пустые сундуки, разбросанная в беспорядке мелкая у́тварь.

Трава у колодца была сильно примята. Отсюда прямо к пепелищу тянулась широкая извилистая борозда, словно волокли что-то тяжёлое. На изумрудно-зелёной мураве лежал окровавленный саян¹²⁹ с оторванными рукавами.

– Светозара, голуби́ца моя! – вскрикнул Не́льчин.

Голоса своего он не услышал. Вместо крика из груди вырвался глухой протяжный стон. Острая боль пронзила сердце. Тугой комок застрял в горле, мешая дышать. Нельчин с трудом проглотил его и обернулся к сыновьям:

– Нет больше нашей матки, дети! И Дро́здова больше

нет!..

Словно закамене́в, Ву́лко и Бо́ян стояли сжав кулаки и неотрывно глядели на родное пепелище…

В это время из боковой улочки показалась группа крестоносцев. Впереди кнехтов¹³⁰ на сером в яблоках коне ехал высокий рыцарь в блестящих на солнце латах. На притороченном к седлу треугольном щите виднелся герб хозяина – по синему полю бежал серебряный волк со вздыбленной на загривке шерстью и хищно оскаленной пастью. Ниже красо-вался девиз: «Я не барон, не герцог и не граф. Я – Пёллер!». На широком поясе рыцаря висели длинный баварский меч и большой кинжал. Оба – с рукоятками в виде креста. Остальные воины Христовы были в гибких, до колен, кольчугах и юшманах¹³¹. В руках они держали копья, а из под их плащей выглядывали мечи. Кнехты уже успели где-то основательно прополоскать гло́тки вином и теперь едва держались на ногах. Их предводитель, сильно качаясь в седле, хриплым голосом затянул песню:

Пошёл я на гулянку.

Нану, нану, нану!

Пошёл я на гулянку,

Ты скажешь: ну и ну!

Пошёл я на гулянку,

Бумсвалера!

И встретил горожанку —

Ха-ха, ну и хитра!

Сказала, что с деньгами,

А вышло, что с долгами.

Сказала. Что с приданым,

А вышло, с платьем драным.

Сказала, что дворянка,

А вышло, что служанка.

Женись на мне, сказала,

И будет горя мало.

Всё лето с ней возился…

…Да так и не женился! – разухабисто подхватили кнехты.

– Головники¹³², збурители¹³³! – Боян сжал кулаки. Глаза его сузились и побелели от ярости к врагу. – Вы ответите нам за всё!..

Едва Пёллер поравнялся с зарослями лозняка, как перед ним словно из-под земли вырос Бо́ян и загородил дорогу.

Конь Пёллера испуганно шарахнулся в сторону и взвился на дыбы. Рыцарь, точно куль с мукой, тяжело рухнул на землю, больно ушибив левый бок.

– Verdammt nochmal!¹³⁴ – свирепо прорычал Пёллер, вскакивая и хватаясь за меч. Но вытащить его не успел – Боян камнем упал на рыцаря, мёртвой хваткой сдавив ему горло, и воткнул ему в шею кинжал. Выпучив глаза и пуская изо рта кровавую пену, Пёллер медленно осел в траву и вскоре затих.

Боян выхватил тяжёлый меч рыцаря и бросился на оторопевших кнехтов, рубя их направо и налево.

Тем временем Нельчин и Вулко с боевыми топорами в руках атаковали немцев с тыла.

Сбившись тесной кучей, мешая друг другу длинными копьями и громоздкими щитами, оторопевшие и хмельные воины Христовы отбивали удары вяло, кое-как. Вскоре на пыльной дороге лежало восемь трупов. Оставшиеся в жи-вых немцы, не выдержав яростного натиска троих ободри-тов, попятились, а затем пустились наутёк.

Увлёкшись их преследованием, Боян и Вулко не сразу заметили, как из-за крутоя́ра выскочил отряд конников иустремился на них. Латники охватили берег Ласки кольцом, кольцом, в самом центре которого очутился Нельчин.

– Отец! – перекрывая топот копей и лязг железа, крикнул Вулко. Но было уже поздно – несколько вершников разом метнули су́лицы. Пронзённый ими насквозь, старый Нельчин вздрогнул, словно наткнулся вдруг на невидимую преграду. В горячке боя он ещё успел достать топором убегавшего во все лопатки кнехта, а затем, как подкошенный, упал в горячий песок.

Боян и Вулко отчаянно отбивались от наседавших, как саранча, со всех сторон врагов. Они стремились пробиться к лесу на той стороне реки. Однако сделать это не удалось: силы были слишком нера́вны. К тому же ободриты поряд-ком устали и теперь сражались из последних сил.