Читать книгу Распутица - Владимир Аполлонович Владыкин - Страница 3

Для Юлии Пересветовой как никогда осень выдалась грустная, а всё потому, что отныне с ней не будет старшего сына Павлика. Неделю назад она приехала от него из Сибири, и теперь по нему очень скучала. Хотя в заботах о своих детях временами ей казалось, будто у него она вовсе не была. Но разве можно забыть то, как на неё глубоко подействовала эта поездка. И с первого дня приезда в сибирский городок Исилькуль она посещала с Павликом могилу любимого мужа, которого похоронила пять лет назад…

И хоть осень сама по себе грустная пора, но нынешняя для Юлии как-то по-особенному наводила тоску и вызывала острое чувство одиночества, что невольно возникало неодолимое желание встретить такого мужчину, который хотя бы отдалённо напоминал покойного мужа. Но она была не уверенна, что ей может опять повезти, хотя несколько лет назад у неё ещё сохранялась такая надежда.

А когда во втором неудачном браке родила ещё двоих детей и уехала от мужа, она уже думала, что ей больше никогда не повезёт. В этом она уверилась с того дня, как побывала на родине покойного мужа, где теперь и жил её сын Павлик, которого уступила несколько месяцев назад бывшей свекрови Зое Сергеевне. Ведь она тогда специально приехала уговорить её отдать внука.

И теперь после приезда от сына Юле было так невыносимо грустно, что хотелось уехать туда навсегда, чтобы только быть рядом с Павликом.

За два дня до выхода на работу она рассчиталась из детдомовской столовой. И уже было начала собираться в дорогу, как сестра Валентина решительно отговорила, сказав, что Павлику от этого легче не станет, да и Зоя Сергеевна, потеряв сына, уже никогда не вернёт ей своего внука.

Юля расплакалась. Валентина её успокаивала, что у неё должно всё наладится. Надо только верить в судьбу и самой строить личную жизнь, а не сидеть дома и бывать на людях. Пришлось смириться с незавидным положением, и после отпуска она уже не вернулась в детдомовскую столовую, а устроилась в кафе «Центральное», которое стояло на проспекте Московском.

Теперь она хотела быть на виду у людей, поскольку в детдоме нелегко было работать оттого, что когда-то здесь она сама росла и для неё тут настолько всё знакомо, что не так-то просто было выдерживать все детские страдания, которые подчас напоминали ей собственные. Хотя временами Юле казалось, будто всё происходило с ней только вчера. Конечно, в детдоме она работала с удовольствием, так как лично накрывала столы для детей-сирот; втянулась в работу. При ней были и её дети Женя и Варя и, пока она работала, они находились с детдомовскими детьми.

А потом поняла: нельзя, чтобы они видели, как живут воспитанники детдома, достаточно и того, что в своё время она тут сама пережила. Это её и подстегнуло перейти на новое место, да и самой хотелось забыться от всего прошлого: ведь когда-то из-за этого она покинула родной город и прожила пять лет в Сибири…

Когда уже работала в кафе, она устроила детей в детсад, причём не без помощи директора детдома, которым являлась всё та же Тамара Игнатьевна Пустовалова. Брат Семёна Николай Михайлович, который когда-то ей помогал, вот уже года два как работал в областном центре. Бывший муж Славик Севухин больше не приезжал после того, как Юлия раз и навсегда дала ему понять, что с ним уже никогда не сойдётся, ведь не для того она разводилась. Правда, Славик пытался внушить, а то и устрашить её, что с двумя детьми никого не покорит даже своей красотой.

– А мне никто теперь не нужен! – ответила она тогда с долей презрения.– Хватит мне того, что с тобой намучилась. Я поняла: дураку своего ума не вставишь…

И больше с ним не спорила. Он было ушёл, но тут же догнал и, вертясь вокруг неё, стал упрашивать, умалять отдать ему дочь Варю. Она удивилась, подумав, что бывший муж просто не знал, как её разжалобить и потому заговорил о разделе детей. Зачем пьянице нужен ребёнок? Славик напомнил: мол, одного отдала родителям первого мужа, а почему ему, живому, нельзя? Как он мог этим упрекать, да ещё и сравнивать себя с тем, кому он не годился и в подмётки, и просила немедленно оставить её в покое. Но Славик не отступал, а потом выпалил – ведь она подаст на алименты, а ему, полуинвалиду, этого не надо. И тогда, полный отчаяния, признался. Оказывается, дочь ему нужна исключительно для того, чтобы можно было не платить алименты, так как дети будут разделены поровну. Но Юля на это не согласилась, попросила его забыть к ней дорогу навсегда…

Вот уже прошёл месяц, как она работала в кафе, жила на квартире у одинокой старушки Марии Никитичны, которая три года назад потеряла мужа. Старая вдова покупала на рынке семечки, жарила их на сковородке, а потом выносила продавать возле гастронома. Свой приработок она объясняла тем, что получала маленькую пенсию, так как почти всю жизнь проработала уборщицей в заводской конторе.

Юле с детьми скучать было некогда. Раз в месяц она писала своей бывшей свекрови и бывшему свёкру письма о своей жизни, и отдельно Павлику, по которому она скучала особенно сильно первые дни, даже не находила себе места. А потом стала привыкать. Достанет фотоальбом, с детьми посмотрит фотографии и спрячет в чемодан…

Она вспомнила, что когда-то стояла в очереди на жильё и однажды пошла в горжилуправление. Оказалось, что из списка очередников её вычеркнули, поскольку кто-то сообщил, что она вышла замуж и уехала из города. И Юлии во второй раз пришлось собрать документы, чтобы её поставили на общую очередь на получение квартиры. По списку она была опять почти под двухтысячным номером. А это значит, что своя квартира у неё будет очень не скоро. И сестра, и подруги по работе говорили, что на стройке или заводе жильё получают значительно быстрее. Но к освоению другой профессии у неё не лежала душа, да и на переобучение ушло бы немало времени. И вдобавок не знала, какую выбрать специальность – ведь когда-то мечтала стать медсестрой, а выучилась на повара, вот и всё её образование. Хотя иногда Юлия с сожалением думала: как досадно, что ей не удалось окончить медицинское училище.

Валентина ей снова и снова напоминала поехать на Север: денег заработает, будет жить в общежитии, а потом получит квартиру или вступит в строительный кооператив, а там, гляди, и замуж выйдет.

– Нет, не уговаривай. Кто меня там ждёт с двумя детьми? Сама не поехала с Семёном, а меня выталкиваешь, – с долей обиды отвечала Юлия.

– Я тебя не выталкиваю. Я Светке и Игорю говорю то же самое. Одну комнату получил с горем пополам, а теперь неизвестно, когда у них будет полноценная квартира, – она помолчала, глядя на сестру. – В своё время я из-за тебя не поехала, совесть мучила: только нашла сестру и опять бросить?

– Ой, да неужели она сильно тебя мучила? Я же в детдоме росла, а не у тебя, – проговорила Юлия с тайным укором, и давняя обида зашевелилась в душе. Её взгляд посуровел – она больше не хотела выдавать своих неприятных чувств.

– Ты ведь всего не знаешь, а говоришь. Ну что ты за человек! Была же у тебя возможность отхватить квартиру в два счёта, а ты не воспользовалась… – напомнила Валентина, не желая и сейчас признавать свою давнюю вину перед младшей сестрой.

– Неужели ты завидуешь только потому, что до сих пор тебе никто не предлагал посидеть в загородном ресторане? – уколола, смеясь, Юлия.

– Конечно, я же ещё не старая! – засмеялась как-то озорно Валентина.

С того раза Юлия больше не вспоминала председателя райисполкома, который предлагал ей провести вечер в ресторане. Если бы она хоть чуточку была в него влюблена, тогда бы ни на что не посмотрела, и даже на то, что была не разведена с мужем…

Когда дети играли на улице, она читала книгу или стирала. О Павлике она думала часто, и в такие минуты работа не шла на ум и ей хотелось немедленно сесть в поезд и уехать к нему. Но тут с ней было двое детей, и она не могла этого сделать, даже испытывая острую тоску по старшему сыну. Он пошёл уже в школу. И пытался сам писать ей письма, в одном просил, чтобы она приехала к нему. Конечно, Юлия не могла тотчас же выполнить его просьбу, но вот как подойдёт отпуск, обязательно поедет, а пока надо немного подождать.

Иногда у неё всё валилось из рук; однообразная жизнь подчас невыносимо тяготила; о покойном муже старалась не вспоминать, так как тогда подавно наваливалась грусть и одолевали слёзы. Но отсутствие Павлика не давало ей покоя, душа прямо-таки рвалась к нему, отчего даже дети не отвлекали её. Никогда бы не подумала, что так серо и буднично потекут её дни. А ведь она ещё молодая. В кафе клиенты-мужчины отпускали ей комплименты, некоторые вполне серьёзно приглашали в кино или в ресторан. Но из них ни один не заставлял дрогнуть сердце, почти все были неинтересные, неинтеллигентные. Впрочем, некоторые только немного нравились. Всем она отвечала, что с женатыми не связывается. У неё тоже интересовались, замужем ли она. Юлия обычно уходила от прямого ответа и старалась держаться достаточно ровно, достойно. Правда, перед симпатичными мужчинами её тянуло пустить в ход кокетство – испытанное орудие женщин лёгкого поведения. Но такая репутация претила всей её духовной сущности. А стоило увидеть на руке обручальное колечко, как у неё тотчас пропадало это сиюминутное желание.

Так в её одинокой жизни прошло два нелёгких года, отданных исключительно детям…