Читать книгу Hannibal ad Portas – 2. Возвращения будущего не предвидится - Владимир Буров - Страница 2

Всё было также, как и раньше, но у кафе в парке не было крыши, хотя какой-то чудак готовил отбивные для жарки на электрогриле, а спрашивается:

– Откуда электричество?

Ответ:

– Нет, не костер, как было До Было, а для После Было – это динамо-машина импортного производства, работающая на бензине или керосине.

Медиум:

– Включите, пожалуйста, другую музыку.

– Почему? – спрашивается.

– При этой я хочу не того, кого хотела раньше.

– Спасибо, буду.

– — – — – — – — – —

– Сядем? – спросила Маркиза.

– С кем?

– Придет кто-нибудь, надеюсь.

– Если не придет, нам будет нечем платить, – сказала Малина.

– У тебя были деньги.

– Да.

– Ты их потеряла?

– Нет. Выбросила. И знаешь почему? Я не хочу, чтобы меня за неуплату – в данном случае завтрака – заставили отрабатывать на кухне.

– Почему?

– Не люблю.

– Я тоже.

Они сели на лавочку и закурили. Точнее, хотели закурить, но сигарет не было.

– Ты не покупала?

– Нет, ты тоже забыла?

– Я не курю.

– Зачем же просишь?

– Хотела попробовать, может быть, есть не так важно будет.

Сигарет из табака здесь не было вообще. Но были палочки из какого-то дерева или даже бамбука, которые курили, ибо были они с разным вкусом. Начиная с индийского противного и до махорки военного времени. Какого военного времени?

Была война, но пока что ее никто не помнил. В том смысле, что: с чего началась и чем кончилась. Как говорится:

– Умер Макси, и мы всё забыли.

Да и какой смысл вспоминать, если война для того и бывает, чтобы всё забыли, и начали с красной строки, а если красных строк нет, как здесь, то с:

– Двойного интервала, – что значит:

– Он был, а второй тоже предположительно существовал, иначе мы могли его запомнить.

Один интервал, следовательно, событие, а второй, скорее всего, только:

– Пустота. – Долгая пустота, как для Наполеона пустыня, где он учил сражаться мамелюков.

– Кто такой наполеон?

– Может быть слон, я точно не знаю.

– Да, если пришел на поле он, то значит это был или слон, или тигр.

– Знаешь, я вполне допускаю, что в этом парке уже могут водиться – иногда, имеется в виду – тигры.

Подошел парень и сел на противоположную скамейку.

– Чего? – сказала Малина.

– Я только хотел спросить.

– Деньги есть – спрашивай.

– Только ползолотого.

– Везде осталось только половинка?

– Остальное в уме, – поддержала подругу Малина.

– Если ты уже трахался в этом месяце – зачем тебе еще? – спросила Маркиза.

– Хорошо, говори, – сказала Малина, – если нам понравится твой ответ, купишь на эти половинки по половинке батончика с бамбуком.

– С бамбуком?

– Ну-у, едят же они здесь что-то очень вкусное.

– Говори теперь свой вопрос, – сказала Маркиза.

– Забыл, что ли, что хотел?

– Думаю, он хотел узнать, есть ли у нас здесь бог, – сказала Маркиза.

– Да, был, Вова, но он пропал без вести.

– Его звали Вова?

– Ну, как-то же его звали.

Они сели за стол, где предположительно, должна быть тень. И заказали половину Флорентийского стейка на троих.

– Нам хватит? – только и успела спросить Малина. Как услышала уже ответ:

– Отвал Семеныч с этого места.

– Рипит ит, плииз, мил херц? – почему-то в виде вопроса ответила Малина.

– В тени всегда стоит наш стол, – ответил высокий с рожей горбуна собора его парижской богоматери, а тоже носатый лапатый, но ниже ростом и намного.

– Я это, – сказал спутник Малины и Маркизы, попавшийся им на этом перепутье. И добавил:

– Не могу с вами согласиться, валите.

– Что значит, валите? – несильно толкнул его высокий. И добавил: – Вы должны уйти.

– Я, это, – опять сказал парень, – я бессмертный – не могу.

– Давай, давай, через не могу, как-нибудь справишься.

– Может быть, мы посадим их вместе с нами? – спросил парень Малину и Маркизу.

– А смысл?

– Я тоже так думаю, – ответила Малина. – Но с условием, что деньги у них есть немалые. – И кстати потянула одного за карман. – Баблецо-то покажи.

– Ах, вон оно, – что почти обрадовались ребята, – тебя прислал Менакер.

– Не знаю такого, – ответил парень.

– Ну, этот, как его?

– Да, он, он. – поддержал партнера высокий.

Они приставили к их столу стулья, и:

– Блэк Джек?

– Ноу, сенкью, – ответил парень, – только покер.

– Ну, начинается! – пропели девицы, – ты опять всё проиграешь, Вова.

– Вова? Кто сказал, что он Вова?

– Не я.

– Я, но тоже нечаянно, еще не вся дурь прошлогоднего праздника из меня выветрилась.

Ребята встали и пошли совещаться в туалет. Потом в другой, ибо этот оказался женским, но и другой был такой же белый-белый, как известка, его облившая с ног до головы, и на нем тоже было нарисовано, что он женский. Реципиенты заспорили, было ли на первом тоже самое, или только показалось от волнения.

– У меня не было волнения, – сказал один.

– Логично, значит у меня было, – ответил другой.

– Пока они мечутся между туалетами, нам лучше уйти, – сказал Вова.

– Ты уже заплатил за заказ?

– Нет.

– Тогда сиди.

– Но Маркиза предложила взять Стейк по-Флорентийски с собой.

И они ушли, не заплатив.

– Не пойму, почему за нами никто не гонится, – сказал Вова.

– И знаешь, почему, – ответила Малина, – я заплатила.

– Ты богатая девушка, у тебя были деньги?

– Да, мои деньги всегда в твоем кармане, милый.

Вова проверил свои шмотки – ползолотого, как ни бывало.

– Я не понимаю, на что мы теперь будем жить?! – ужаснулся Вова.

– Ты всё равно хотел их заплатить, – сказала Маркиза.

Вова ничего не ответил, сел на лавку в беседке Парка Пушкина, и попросил закурить.

– Ты не куришь, – ответила Маркиза.

– Да, милый, тем более, у нас всего две палочки, одну мы пососем сейчас в виде исключения, сразу с двух сторон, а другую я одна потом.

– Почему не вместе? – хотел спросить Вова, но обернулся – когда вышел из беседки, чтобы пару раз присесть, но!

Чуть не упал в воду, как аист, понявший всю катастрофичность ситуации:

– Летать он забыл, как, а стоять всю жизнь на одной ноге тоже не фонтан.

Настоящий фонтан был перед ним.

– О! – подтвердила его прозрение Малина, – вода.

И высунувшаяся из глубины беседки Маркиза не сразу догадалась спросить:

– Как мы прошли сюда, если до всего парка стоит вода?

– Возможно, произошел разлив реки? – спросил Вова.

– Ты у меня спрашиваешь? Я, извини не успела заметить, – промямлила Малина.

Маркиза пробралась за угол и посмотрела на реку.

– На месте?

– Да, – и сделала логичный вывод: – Значит это была не репка.

– Что?

– А разница? Что репка, что река – разница не велика.

– Нет, вот этого я не понимаю! – махнула рукой Маркиза.

– Почему?

– Тебе всё равно, что вода, что невода?

– Да.

– Хорошо, докажи.

– Вова сейчас подумает и докажет.

– Зачем? – спросил парень, не согласившись, однако, чтобы его ни с того, ни сего называли Вова, – зовите лучше:

– Как? – спросила Малина.

– Орел девятого легиона.

– Это длинно, я не выговорю, особенно после удачной ночи, когда я заработаю тысячу долларов.

– Именно долларов? – спросил парень, Орел девятого легиона.

– Что, много?

– Нет, но я думал, ты не так стара, как мне показалось с утра.

– Хорошо, с тебя я возьму только то, что ты заработаешь сегодня, деленное на два.

– Почему не на три?

– Да, я, что, по-твоему, должна голодать, как последняя Прокламация? – возразила Малина.

– Хорошо, я буду работать одна за троих, но и назвать Вову, Орлом девятого легиона тоже не согласна.

– Называй, как хочешь,

– Как хочу, спасибо, и тогда это будет: Найденный на лавке около кафе после шторма.

– Лучше просто, – согласился Вова: – Найденный.

– Вообще, чтобы не мучиться Най, – сказала со смехом Малина.

– Тогда уж, как я привык в прошлой жизни, – провозгласил Вова: – Ной.

– Ной?

– Мне нравится, похоже на – нет, нет, не на Тупой, конечно, но на Герой смахивает.

– Вот Герой, да, это намного лучше, а для своих Гер.

– Ты уж сразу определись, Вова, что был масон по имени Германн.

– Так-то бы, да, но лучше просто Герм.

– Значит, дело обстоит еще хуже, ты сам Гермес, а мы, значит так далеко, что ни один Макар сюда не то, что телят, а и обычных телок, таких, как мы больше не пригонит, то называй нас тоже просто:

– Клеопатра и царица Савская.

Продолжила Маркиза:

– Нет, пусть поклоняются нам обеим, – возмутилась Малина. – Я не хочу с самого утра быть в твоем услужении.

– Ладно, ладно, будешь моей фрейлиной.

– Дорогие мои друзья, – решил просветить обеих мелодрам Гермес. – Но его прервали.

– Хочешь занять очередь первым, уже сейчас? Но у тебя нет денег.

– У вас нет на уме ничего приличного, кроме публичного дома? – спросил Герм. – Вы царицы!

– Для этого надо иметь свой замок, как минимум Моррисвилль.

– Польские и чешские замки слишком страшные, нам бы что-нибудь из Парижа, если уж здесь нет Беверли Хиллз.

Вода подошла вплотную к беседке, и Маркиза сказала:

– Куда поплывем, к ресторану, или через реку на остров.

– На реке теперь такая глубина, что встать точно не на что будет, поэтому чапаем в кабак, авось что-нибудь высокое попадется на дне.

Оказалось, она увидела дорожку, идущую в обратном направлении, но уже отсюда казалось, что она точно загнется в обратную сторону.

– Там мель? – спросил Герм, что-то не просветившись до конца от страха воды на далеком расстоянии от берега.

Но тут Малина, залезшая каким-то образом на беседку, закричала, как будто увидела Летучий Голландец:

– Лодка!

– Я ничего не вижу, – сказала Маркиза, и добавила: – Она шутит.

– Так громко не шутят, – заметил Герм. Он уже двинулся по воде, но опасливо обернулся назад. Не надо было, ибо водная дорога впереди после этого показалась еще более коварной. – Нам нужна лодка.

– Что? – не поняла Маркиза. – Я в пиратов играть не буду.

– Я знаете, чего не понимаю, – крикнула с мачты – как уже показалось Маркизе – Малина, – почему она не едет к нам?

Но тут это прояснилось: из тумана, про который они думали, что это простой дым из проходящих недалеко мимо станции поездов, выплыл катер больше первого.

– Смотрите, он приближается к первому! – крикнула информатор на вышке Малина. – Сейчас, я думаю, произойдет захват.

– Зачем? – не поняла Маркиза.

– Думаю, им нечего есть, и кто-то кого-то рано или поздно определит в съедобные зайцы.

Маленький катер был опрокинут, но ко дну не пошел, а поплыл рядом, как пустая ракушка.

– Они едут сюда? – спросил Герм.

Малина плюнула на палец, подула на него, и определила:

– Нам надо спрятаться. Они едут сюда, и если не жарить пойманных окуней, то примутся за нас.

– Зря мы не ушли, как я говорил, – пояснил будущие события Герм.

Они нашли немного земли на подветренной стороне беседки, откуда обычно наблюдают, как с галерки маленькие глашатаи чужой беспечности, и заняли эти пока еще свободные места системы ценностей Маркиза де Сада, но, разумеется, в надежде, что до смертельных случаев сегодня не дойдет.

И они высадились туда, куда их, можно сказать, и приглашали. Четыре бугаеметра и три совсем не чудовищных красавицы с одним оулд мэном.

Это были Нина и Лина, плюс их предводитель дворянства Ник Сер, а из четверых пока не узнали никого, ибо, ибо:

– Это были не луди, а так только: их прохиндиады, потому что ребята были уже с хвостами.

– А ведут себя так, как будто так и надо, – сказала Малина.

– Думают, что с хвостом лучше, – похвалили ее за разумность разгадки иерархии этого мира: – Считать породу начали с другой стороны.

– И, более того, – добавил Вова, – опять, кажется.

Никто не мог понять, кто у них третья, и Малина не утерпела спросила:

– У нее, кажется есть хвост?

– Это вопрос? – спросила Маркиза, – а то я не знаю, отвечать или нет?

– Напрасно вы разговариваете, – сказал я, – они могут услышать.

– Здесь не так много дыр, чтобы им хватило ушей для понимания, – сказала Маркиза.

– Вот ду ю сей? – спросил я.

– Они воспринимают нас, как шум воды, – сказала Малина.

– Да, – согласилась Маркиза, – не более.

– Вы думаете, что они глухие?! – удивленно воскликнул я.

– Зря ты заорал, мил херц, один точно повернул сюда свою ушастую голову.

И точно, эти ребята только наличием хвостов отличались от героев фильма Милы Йовович, Брюса Виллиса и их ушастых противников с томагавками.

Но вывод оказался преждевременным, здесь дело зашло еще дальше, ибо один из томагавков, прежде чем повалить на лавку третью прохиндиаду – представляете – отстегнул свой хвост, как ящерица.

– Это ящерица! – закричала Малина, и так громко, что бежать было уже поздно, если бы со страху мы не сели в их катер, и он, практически сам собой отвалил куда подальше.

– Мы сейчас врежемся в песчаную косу, которую я видела, – прошептала Малина.

– И заметь, – сказала Маркиза, что за рулем в это время стояла именно ты.

– Я? А! Тогда просто, я поверну назад.

Катер пошел в обратном направлении, как торпеда, заявленная еще в прошлом, а, следовательно, как ее остановить можно узнать только:

– Вспомнив всё! – ну, или, по крайней мере, недавнее прошлое.

Далее, они видят уже накрытый стол в ресторане на четыре персоны, где две рыбы и два блюда с трюфелями.

– Это Версаль?

Герм хотел ответить резко, но решил смягчить свой ответ до:

– Если нет туалетов – значит Версаль.

И удивительно, на торте, который стоял на отдельном столике, куда пришлось пробираться почти по колено в воде, коричневым по кремовому и розовому было написано – почти на русском языке:

– Вер-Сал.

– Это ничего страшного? – спросила Малина, – ибо мягкости нет.

– Давайте поспорим на что-нибудь, что я смогу первой попробовать на кусаемость этот торт, – сказала – что удивительно – Маркиза.

– Ты не ела горячее с трюфелями, как любит Пелевин, – сказал кто-то.

– Ху из ху? – спросила Малина, – я боюсь.

– Думала, что рыбу в духовом шкафу с веточкой то ли тимьяна, то ли розмарина травить никто не будет?

– В меня был черный трюфель с быком, – сказала Малина.

– У меня белый с фазаном.

– У меня, значит, рыба с розмарином и тимьяном вместе взятыми. Но все равно, я точно знаю, что не отравился.

– А мы?! – ужаснулись прохиндиады

– Думаю, что этот торт является противоядием, – сказал прихожанин.

Они его не видели, но кто-то явно шевелился неподалеку.

– Застрял в междометье, – захохотала Малина.

– Засрал всё подземелье? – не поняла Маркиза.

К счастью, это был не какой-нибудь призрак замка Моррисвилль, а Веня.

– Он сказал, что не может выбраться из-под завала времени, – сказала Маркиза.

– Ты хочешь его спасти?

– Да, пусть пока носит за мной плащ.

– У нас нет плащей, – сказала Малина.

– Тогда плащ-палатку.

– Я нахожусь на складе под лестницей, – сказало привидение.

– Серьезно? – удивился Герм.

– А так не подумаешь, – сказала Маркиза, – кажется, что спрятался у стены за столом.

– Верно, – был ответ, – отодвиньте четвертый, или нет, пятый стол от входа, и я выйду.

Малина и Маркиза, стоя уже по колено во воде, подошли, но решили, что надо подумать, так как.

– Что?

– Мы забыли, с какой стороны надо вести отсчет.

– Чего отсчет, – не понял Герм, – конца света?

– Где конец, мы не знаем.

– Переспросите его опять.

– Он уже ничего не слышит.

– Скорее всего, вода дошла ему до подбородка.

– Я думаю, он сказал, от барабанов.

– Я думаю от туалета.

– Кинем жребий? Вова, кинь жребий на кофеварку, куда нам идти, на право, или налево?

– Кинь жребий на кофеварку, – повторил Герм, – я не понимаю пока что, как это сделать. И более того, я не Вова – жизнь, так сказать, не так хороша, как это сначала надеялось.

И Вова кинул, трехцветный, прекрасный, как маска Хелло-уина торт Маскарпоне, или что у них есть еще там, может быть Тирамиссу, несмотря на то, что в этом ресторане всегда был только один торт: бисквитный с цветами. И ничего не зависит от того, что это:

– Весна, Лето или Друг Мой Колька, – одна полька, ведущая к неизбежному диабету.

И он разделился, как пушкинский Макферсон: везде по три полосы коричневого, розового и бежевого цветов.

– Я не знаю, как определить искомую величину.

– Догадайся с трех раз, – сказала Маркиза.

– Лучше с двух! – крикнула Малина, – я устала держать.

– Я не понимаю, что он держит? – спросил Герм.

– Я тоже не знаю, – ответила Маркиза. – Но стол точно – нет.

– Значит, она уже зацепила его, и теперь – если что – два уйдут под воду, как минный тральщик, уже не нужный на берегу.

– Тяните к двери, – сказал Герм, – нет, лучше наоборот, к сцене с музыкальными инструментами.

– Почему?

– Потому что дверь для него – это лево, а если он еще хомо сапиенс, то всегда, как Левша, а точнее, его просветитель академик Панченко, выберет правую сторону.

– Ты нас запутал, Вова!

– Я вам не Вова. И да, значит, наоборот, туда, – он помахал так в сторону двери, как будто кого-то провожал, практически, навсегда.

И послышался крик, как свист паровоза на станции Ленин-штрассе, 3:

– Нашелся второй паровоз, и теперь нам:

– Такие гонки обеспечены, что не только баня сгорит вместе с её пришельцами разного пола, но и грохнут такую метаморфозу, что жалеть будете всю жизнь только за то, что вас там не было, когда она была еще жива. Как говорится:

– Соси их, соси. – А вот так спросить зачем? Ибо:

– Контузия пройдет? – Вряд ли. Что и тут же последовало: вырвался такой дух испражнений, что одно из двух:

– Домового Ли хоронят, ведьму Ль – замуж выдают. – Нет, нет, на этот раз чуть проще:

– Джин, – а я, так сказать, – почти с перепугу глянулся ему Вова – хотя никакого Вовы тут не было, по его, собственно, словам:

– Вина хочу.

– Да дай ты ему, пусть отвяжется! – крикнула Малина.

– Так вина здесь нет, и даже в этом случае я не вижу, кому наливать.

– Сейчас явится, – сказал – сказала – что только поблюет и умоется.

– Идете сюда.

– Зачем?

– Что значит, зачем? Кинем жребий, мужчина это или женщина.

– Они дернулись, но так и остались стоять на месте.

– Что?

– Не получае-цца! Милорд.

И пришел тот, кото чуть не выгнали: Веня – что, пожалуй, даже, из Алупки.

– Но почему? – очень удивился Веня.

– Где твой пароль? – спросили его дамы.

– Вам мало того, что вы свободы? – он указал на Малину и Маркизу, усаживающихся за стойку.

– Так в баре всё равно ничего нет.

– Сейчас меня найдет моя метаморфоза, и при нашем воссоединении вино появится. Даже кофе.

И она прискакала причесанная и умытая, только что не накрашенная.