Читать книгу Hannibal ad Portas – 2. Возвращения будущего не предвидится - Владимир Буров - Страница 8

– Приходится сделать вывод, – сказал Герм сам себе, – вставки не только из прошлого, но и из будущего – это реальность, а не только Прекрасный Разум Джона Нэша.

Он, не задумываясь, прошел полсада, но теперь испугался:

– Если я заблудился, то уже никогда не найду дорогу в то время, с которым был связан, как с ключевой точкой пространства.

– Марти не взрослеет, она не может быть настоящей! – заорал он, когда увидел, что Нины нет в зеленой беседке, но она была в голубой – имеется в виду, снизу – но вместе с Линой.

– Я вам не верю, – сказал Герм.

– Почему, милый?

– Вы не существуете без Ника Сера!

– Вова, – ответила Лина, – прекрати беситься.

– Почему?

– И знаешь, почему? Даже если ты прав – ты всё равно попался.

Вова огляделся по сторонам и молвил, практически, русским языком:

– Я посылаю подальше, и не только вас!

Он ушел в ночной город, но пошел на этот раз не налево, к гастроному, а направо, в Парк. Сел там на скамейку, и стал ждать, когда заиграет духовой оркестр.

– Это хорошая мысль, – сказал он. Но никто не откликнулся. Следовательно:

– Можно, – создать мир из этого заброшенного во времени – а возможно и пространстве вселенной – города.

Я буду его мэром, пэром, и этим, как его?

– Бухгалтером? – и я согласна.

Ясно, что здесь кто-то есть, но оглядываться – а уж тем более – оглядываться кругом с испугом:

– Не хотелось.

– Я могу поговорить, если вы хотите, но встречаться с вами в видимом его спектре, – не буду.

– Кого его?

– Такие вопросы напоминают мне прошлое, а значит:

– Его уже не будет, – закончили за меня.

– Теперь с сожалением вижу: так и будет продолжаться по колесу, нами же придуманной истории.

– Сводите меня в ресторан.

– Здесь нет ресторанов.

– В глубине парка есть пивная.

– Чешское?

– Да, в винтовых бутылках правда только.

– Прошу вас, не надо оговорок, говорите так, как это есть, а, следовательно:

– И должно быть, – добавил голос существа. И добавила:

– Докажите, мне, пожалуйста, правоту этого, э-э, Шестого Постулата.

– Вы имеете в виду, постулат Высоцкого?

– Да, под названием: Обязательно Буду.

– Ну, представьте себе, ну, кого бы? хоть себя, но в маске Сальери, можете?

– Абсолютно! – И да: я могу подумать, прежде чем продолжить, в какую сторону это абсолютно направлено:

– Сальери в маске Моцарта, или, почти наоборот, Моцарта, как Сальери.

– Я сейчас закажу столик на полдевятого, рублей на полтораста в новых, которых еще никто не видел, а вы дайте мне денег.

– Зачем? Я потом расплачусь, в конце, так скать, пути.

– Если вы, прожив столько лет, еще не поняли, что и в будущем всё равно надо давать на чай и, более того, не только официанту, но чебурашке на входе – тоже:

– Думаю, с вами будет не просто непросто, а, скорее всего, очень трудно даже прожить одну ночь и плюс одно утро, если бабла хватит.

Впрочем, не заморачивайтесь, утро бесплатно.

– Для человека этого Аборигенстана вы не очень безразличны к деньгам.

– Так-то бы, да, но откуда вам известно, если не только из вашего собственного неадекватного сознания обратной реальности? Неоткуда. Следовательно:

– Прошу повторить своими словами.

– Что?

– Тоже самое.

– Сейчас. И да, не торопите меня под руку. Еще немного, сейчас, сейчас, а!

– Да, вы не человек.

– Вер-на-а.

– Но, надеюсь, вы явитесь передо мной не в виде простого заказанного столика с рубленым бифштексом и жареной картошкой?

– Я буду тем, что вам нужно.

– Спасибо, и я тоже буду, как вам захочется, самим собой.

– Посмотрим, что представляет из себя ваш натюрлих.

Я долго не вытерпел и пошел на усиливающийся шум через полчаса.

– Как ваша фамилия? – спросили меня на входе.

– Дак-к?

– Что-с? Повторите еще раз, пока вас не отправили красить туалет новой побелкой в честь прибытия Маргариты.

От предчувствия, я могу, точнее, уже попадаю в некрасивую с точки зрения критериев периметра, переплётум – если называть вещи своими именами – ситуэйшэн:

– Пришлось сделать два шага назад.

– Не надо пугаться? – прохрипел проверяющий, – ибо и если даже, вы Кот Абармот – милости просим, назовите только номер вашего стола-уса.

– Уса-то здесь при чем? – сладко зевнул я.

И очевидно, что я его тоже запутал, ибо контролер приложил лапку ко лбу и вежливо тявкнул:

– Ну, пройдите, пройдите, посмотрим, если не туда, то и понятно будет, почему вас начнут бить не в то время, когда запланировано.

– Да, бросьте, мил херц, пугать меня, не на самом деле, а только понарошку.

– Да иди, иди! – и показалось – или только из-за разгоряченного воображения – что симметричный субъект хотел ускорить мой проход через границу путем рычага своей задней ноги.

Я провел переднюю подсечку в падении.

Сзади ничего не звякнуло, даже урна не упала.

– Ты уже сделала заказ? – удивился Вова. И добавил: – Я мог лучше.

– Что?

– Частицу Не иногда вставляй, когда думаешь, что я не прав.

– Ты уже две вставил.

– Ну и что?

– Так легко запутаться.

– Хорошо, давай договоримся, сегодня ее вообще не применять.

– Ты уже применил.

– Запиши в кредит.

– Ладно, буду помнить, что я могу.

– Что?!

– Не беспокойся, только один раз.

И были для начала раки с пивом.

– Чешское?

– Пилзнер.

– Почему, э-э, холодное? Специально, что ли, как я люблю?

– Ты два раза пропустил?

– Да.

– Тогда, э-э, могу ответить просто: местная скотобаза держит лед.

– Ты сколько раз пропустила, тоже два?

– Надо посчитать. И вообще, при таких условиях жизни лучше вообще, э-э, поменьше болтать.

– Так ты местная?

– Такими вопросами ты ничего, – прошу прощенья, – мало что можешь узнать.

– Тогда, может, возьмем всё с собой, и отвалим из этого, э-э, богоугодного заведения.

Они собрали всё со стола, кроме раковой чешуи и их благородных, но не устоявших перед насилием бронированных панцирей.

– Заплатить надо, – остановили их на выходе.

– Я заплатила заранее, – ответила девушка, и попыталась отстранить лапу охранника от своей груди.

– Дай, я полапаю, – сказал второй, и, скорее всего, это была женщина.

– Послушайте внимательно, – сказала спутница Вовы, – я обещала сегодня говорить только Да, поэтому предлагаю пропустить нас.

– Это просто предложение, или вообще, предложение сдаться? – почти улыбнулась охранница.

– Они не понимают, – хотел сказать Вова, имея в виду, что в уме они не договаривались отрицать нарушенный порядок вещей. Но только предложил:

– Это мирное предложение, если иметь в виду его противоположность.

– Расшифруй своё преимущество, клоун! – рявкнул мужик.

– Только не волнуйтесь, пожалуйста, – добавила дама-охранник, и кивнула ему, своему скотообразному напарнику: – Они не в курсе, что сегодня день нечетный.

– Постный день? – спросила Вовина Стрекоза.

– Да, сегодня такой день, когда все бабки остаются здесь, – и приостановила полное открытие рта своим напарником, – я закончу разъяснение, а ты, если понадобится, продолжишь дело делом рук своих.

Он опустил руку, но ответил:

– И ног, не забудь-те, тоже.

– Да ты можешь хоть головой лезть в топку её паровоза, – сказала Вовина Стрекоза, но предлагаю вам в последний раз: подеритесь между собой, а мы посмотрим снаружи.

– К-как снаружи? – даже заикнулась леди охраны.

– В щелочку, наверное, она имеет в виду, – взял себя в руки охранник, и было ясно, что они не просто так, для смеху или вообще, от избытка сил своих, но:

– По заданию.

Вова так и шепнул Своей Стрекозе:

– Их специально на нас натравили! – со знаком восклицания, но тихо.

– Вы что там шепчетесь, птенчики? – на этот раз охрана толкнула Вову в плечо, потому что он увернулся, а хотела, тварь, схватить за нос умелыми пальцами.

Герм понял, что это что-то знакомое, но пока не мог выйти на исходную. Второй был далеко не Керенский, пробежала мышь, как давно знакомая мысль, которую в кои-то веки, и очень давно, давно, он специально не добил, так как любил даже мышей:

– Они высоко прыгают, почти до верха урны могут долететь, если дать им еще пару недель подрасти. И убегут, куда глаза глядят, правда, недалеко.

И связь с Керенским поддалась расшифровке:

– Одна из этих тварей Енот! – но она, скорее всего, не поняла, так как ударила по яйцам весчь противоположную.

Оказалось, что и она тоже мужского рода, а, следовательно, это Коряга.

– Недалеко же они отползли от своего, нет, не прошлого, а уже теперь:

– Позапрошлого времени.

– Куда стартуете? – протекционисты.

Так и улыбнулся Вова. И это удивление отвлекло его Стрекозу: они попытались ее связать. Вова так испугался их хищнических ртов, что непроизвольно сделал два шага назад.

– Что здесь происходит? – попробовал выдохнуть он.

– Я тебя выручу! – крикнул Герм.

– Как? – хотела обернуться Стрекоза, но ей не дали даже пошевелить головой.

И действительно, они начали пробовать отрывать ей голову уже здесь, в зале.

А ему сказала какая-то гидра с последнего стола в этой, передней части летнего чапка, имеющего, видимо, не только ресторанное оборудование, но и поставки, точно:

– Не только из этой части Не нашего Света.

– Ты, эта, лучше не болтайся здесь дольше, чем надо.

– Я не понимаю, как уйти, – сказал Вова, – эти прохиндеи устроили завал в средней части дверей.

– Ты не знаешь, как уходить?

– Через окно?

– Через дверь.

– Заднюю?

– Я могу показать.

– Да, но я только что познакомился с другой Стрекозой.

– Со мной тоже буквально недолго.

– С ней намного раньше. Я уже пишу ее имя с большой буквы.

– Заметь, только в уме. Впрочем, изволь, я только скажу своим друзьям, что сегодня не приду вовремя, и помогу тебе.

– Мне ждать тебя?

– Как только увидишь, что меня долго нет – скажи: я ждал ее и рад, что не явилась.

Когда Вова с помощью ее напутствия добрался до черного хода, то понял, что ждать бесполезно, и бегом направился к парадному входу. Там было тихо и он понял, что опоздал.

– Покрути пальцы, куда бежать, – сказала пославшая его, и хорошо, что пока не далеко.

– Я думаю, ее спрятали внутри, но сначала лучше проверить обратную сторону медали: не к забору ли?

– Почему не внутри?

– Если внутри, то тебя в первую грохнуть надо.

– За что? Я показала тебе правильный путь, включающий в себя не только направление движения, но и:

– Время, – сказал Вова.

– Время, да, но главное сейчас – это траектория движения.

Хорошо, иди к забору, а я пока всех пересчитаю в зале.

– Да, мэм, туда вам и дорога, что лучше бы вообще не появлялись.

– Ладно, если что-нибудь еще понадобится, зайдешь опять и спросишь Маргариту.

Герм легким шагом приблизился к забору, и только тут услышал слабый стон:

– Помогите, пожалуйста! – Ибо это, действительно, звучало, как призыв то ли страстный, то ли жалобный.

А надо заметить, что эта приставучая зараза уже была рядом, ибо ее голос прогремел – хотя и почти неслышно:

– В таких случаях никогда не откликаются на призыв, хотя он и страстный. Потому что это подстава.

– На живца?

– Да, на живого пока что – ненадолго – человека.

– Настоящего хомо сапиенса?

– Да, но всё равно он скоро умрет.

– Я спасу.

– Это невозможно.

– Почему? Кровь из него выпили, что ли уже?

– Нет, конечно, нет, ибо кровь здесь у всех выпили даже не намедни, а намного раньше.

– Прошу не запугивать меня, что это не этот свет, а какой-то другой.

– Хорошо, я тебя предупредила, теперь иди и умри, как она. Ибо сказано:

– Маргарита должна умереть.

– Вот ду ю сей? Ты сказала, что ты Маргарита!

– Да? Да это так, но она никогда не была со мной согласна. И более того, ты выполнил роль киллера, ибо послужил поводом, чтобы ее грохнуть.

Не перебивай, пожалуйста, здесь такое правило.

– Как называется? – всё-таки перебил Герм.

– Чтобы всё было по-честному. Поэтому без вынужденного воздействия никого нельзя аннигилировать.

– И я причина?

– Да.

– Почему?

– Здесь поспорили, что ее никто не снимем из-за худобы ее мяса, а тебе понравилась и такая. Ибо, да, не перебивай, здесь обязательно жену продают потом на мясо, если она умирает.

– Почему?

– Это большие деньги, можно купить место полицейского в Майами, или просто так жить много лет у моря, и только изредка совершать ограбления по-местному. Что значит:

– По девяностопятипроцентной успешности проводимой на заказ операции, как-то:

– Выставочные бриллианты, изумруды, и рубины в оправе, сделанной на заказ у тех, кто раньше учился у Фаберже.

– Неужели ее хотят убить из-за денег?!

– Зря ты удивляешься, ибо, да, деньги стоят, но не так много, как энергия, выделяемая при коде доступа, что значит, в переводе на язык древних Незнаю, которые здесь жили когда-то:

– Это ограбление, господа, руки-ноги на стол, я, так сказать, хотя и не Котовский, но тоже:

– Могем, могем, могем, – ибо Ленька Пантелеев, здрассте-е.

– Уходи, и если уходишь, то уходи навсегда, а я пойду и спасу ее, ибо не думаю, что она лежит просто так, улыбается, как Кит, призывая Иону вместе пообедать, а как говорится:

– О размерах, простите, речи не было!

Я тоже не знал, что ты маленький-й.

– Хорошо, я пойду с тобой, но в случае победы ты должен обязаться взять нас в Майами. – И не давая оправдаться добавила: – Ты должен найти способ.

Владимир заглянул за куст, а потом отодвинул его, чтобы лучше видеть то, чему не слегка удивился. Именно та незнакомка, которая встретила его недалеко от входа в Парк, как будто знала, что он обязательно зайдет за чем-нибудь в кусты – на месте преступления отсутствовала. И только обглоданные скелеты двух чемурудников – что было видно по застывшим на костистых скулах улыбкам дружелюбного внимания, тем не менее, испускающего вот эти трубные звуки о помощи, достигающие реальности Парка КЗ – скорее всего, имеется в виду короткое замыкание:

– В виде очень жалобного писка.

– Теперь ты понял, чего добился?! – в виде ужасного сомнения прошептала вторая, тоже скорее всего, окажется, что Маргарита, отдающая – до сих пор! – свои долги злым хомо без сапиенсов.

– Нет, – скромно ответил Вова, – эти-то мне зачем?

– Они без мяса?

– Да.

– Но разговаривать умеют?

– Нет, кроме того призывного писка жертвы принесения, который тебе известен.

– Ты должен их спасти.

– Их?! Но я не вижу смысла. Пусть так и ходят, зачем им мясо на костях, ибо ясно, что, да, немного больше без одёжи, но:

– Жить-то можно, – всегда будут как те индейцы, которых только-только освежевали, но они еще не успели умереть. Для чего-то же снимали с живых кожу, ибо имели в виду:

– Жить-то можно, можно! – А то, что недолго – так это даже лучше: меньше надоедать будут, что операция прошла не зов-сем удачно.

– Более того, – Вова попросил прикурить ему стодолларовую сигару а ля Черчеллино, потом отказался:

– Кури сама, – я чуть не забыл от ужаса, что намедни, хотя и очень давно:

– Бросил, – с шестьдесят пятой попытки.

И знаешь, вот с самого детства хочется чего-то такого хорошего, как-то:

– Вот хорошо быть таким, что вино пить мне нельзя, курить – тоже.

– Если все желания сбываются – ты будешь когда-нибудь кроликом, они не пьют и не курят.

– Поздно, мои желания уже почти сбылись, – если не считать того, что иногда пытаются вернуться, как друзья Джона Нэша, заказавшего при поступлении в Принстон или Гарвард – не записал – но уже только находятся в зоне видимости, а так, чтобы натюрлих приставать:

– Почти нет, – Бьютэфул Разумеум.

– Ты будешь звать меня, как называл девушек легендарный Алан Тьюринг:

– Энигма, – ибо вот так просто, от простого первого рождения, я, да, могу всё понять, но объяснить потом другому, в частности, своему второму я:

– Бесполезно.

– Почему?

– Дак, никто не поверит в правду-то. Ибо она есть, но не существует, как:

– Доступ всегда разрешен, – а, значит, если и является критерием истины, то далеко не всегда, как сказал Сократ, прежде чем умереть, ибо, как сказал Иосиф Бродский:

– И пока мне рот не забили крепко-накрепко, – из него будут петь только радио того века, когда на катке я первый раз научился пить водку из пол-литровой банки – и несмотря на то, что по чуть-чуть:

– Наклон земной оси, предсказанной еще Михаилом Булгаковым:

– Чувствовал на всю ее длину:

– Ее, мою желанную, не зря зовут, – как?

Спросите у тех футболистов, кто не только играл на снегу, но и кого хоронили – практически всю команду – под: