Читать книгу Рай. Бин Фрай! - Владимир Буров - Страница 6

Удар Сокола. Футбольное предложение. Символы благородной леди. Борис планировал царствовать в России.

Три вопроса ПП. Большинство угрюмо молчало. Три точки в другом. Бронепоезд на запасном пути. Вера в футбол. Глушение перевода. Расшифровка Ле-Нинской установки:

– Учиться, учиться и учиться.

Третье Учиться Ле-Нина – Чаша Грааля.

Соцреализм – это дыра.

Конец фильма.

Далее экспедиция.

Хо. ПП не в состоянии устроить ему побег.

С одесского кичмана…

Тетя и Мотя следуют за экспедицией.

Земля – это Ковчег, сказал Адам. Секрет Ордена Тамплиеров. Тете и Моте не до смеха. Блан Б. Занимательные гонщики И не нужны. Ку Ли. Лаять здесь не обязательно. План культурно-обеденных мероприятий на неделю.

– Удар Сокола. – Между прочим, любимый удар Ильи Муромца. Удар этот проводится сверху. Этим ударом, тоже, между прочим, был убит старший сын царя Приама, Убит летающим Ахиллесом. Это было еще до взятия Трои. Можно и не взлетать, если вы с противником одного роста. А если ниже, то надо. Вообще говоря, лучше подпрыгнуть. Ваш меч поднимается высоко, высоко вверх, острие его склоняется за спину, и так это с огромной силой он наносится поперек лба противника. А если нет меча, как это часто бывает у русских, надо бить кулаком в лоб. В прыжке – если, конечно, вы не умеете летать, как Ахиллес – сверху. Как это сделал сейчас Сид великолепный. И покачнулся Абель, и пал, как благородный Гектор под копыта, прощу прощенья, под ноги Последнему Президенту России, на фиолетовый с белым в этом месте ковер Зимнего Дворца.

– Он жив? – спросил ПП, приподнимая голову Абеля. – Кажется, он убит.

– Кто убит? – спросил Абель, как Марк Бернес, и открыл глаза.

Далее, ему задают вопрос о Немом Жи, об образовании, что надо сделать как в футболе:

– Половина преподавателей в университетах должны быть неграми. Как в футбольной команде. Или бразильцами, или голландцами, что, в общем-то, не меняет дела.

Ксе прямо из душа бросилась к столику ПП. С полотенцем на голове и двухкилограммовой банкой черной в еще слегка влажных руках. Она не называла его, как это принято в Раю:

– Мой друг, а говорила просто:

– Мой дорогой друг. – Что это значило – никто не знал. Многие просили тут же провести пресс-конференцию.

– Вы любите совмещать приятное с полезным? – спросил ПП. – Нет? А я грешным делом люблю. Пресс-конференция – это приятно, а черная с баварским пивом и куриными ножками с розмарином, предварительно замаринованными в кефире – это полезно.

– Но только три вопроса, – сказала Ксе. – Она уже успела переодеться в бальное платье, надела на шею колье из розовых бриллиантов. На руки – наручники из белого, белого золота, символизирующие известную поговорку:

– Я твоя. – На ноги:

– Ножные ожерелья из черных алмазов. Они символизировали американскую поговорку:

– Ты подо мной.

Это было распространенное в последнее время тестовое блюдо. Мясо медиум, черный японский соус и белая орхидея в качестве сложного гарнира. Если человек достаточно уверен, что это хорошо:

– Ему блюдо нравится. – Примерно так же, как биллге-ская черная икра.

Сид сначала тоже сидел за столом по приглашению ПП, но удалился под предлогом, что:

– Кому-то надо охранять Зимний Дворец.

Со и Ла сели за стол ПП просто так. Ну, как будто их кто-то пригласил. Как будто они были членами. Членами будущей Олимпийской Сборной. Да и ПП знал, что Со, несмотря на то, что до сих пор не нашел Кон Лизу Ра, может в случае чего всегда направить понимание вопроса в выгодном для отвечающего направлении. А Ла нужен для того, чтобы подтвердить правильность выбранного для ответа направления.

Для Тети и Моти места, естественно, не хватило. Они сели за маленький столик у стены прямо под портретом ПП. В данном случае:

– Первого Президента. Первый-то, он Первый – только никто не знал, кто это был на самом деле. Это был не просто портрет ПП, а портрет ПП, здоровающегося за ручку с каким-то евреем. Многие думали, что это Авраам. Но это был Борис Бер. Он хотел жениться на дочери ПП, и в последствии, а точнее, вследствие этого подняться на самый верх. Брак расстроился из-за случайной размолвки. ПП ни с того, ни с сего начал орать:

– Бориску на царство?! Не бывать этому!

Были отобраны три вопроса.

Первый:

– Зачем в парламенте нужен Немой Жи?

Второй:

– Сколько негров надо добавить в русскую профессуру, чтобы можно было заняться реформой образования?

– Третий:

– Применение фразы:

– Не тут-то было! – Как взгляд с Марса.

– Нет, на самом деле, – сказал, приподнявшись из-за стола поэтов Венедикт Ерофеев. – Кстати, – добавил он, – я буду говорить не за себя, ибо просто не знаю, что тут можно сказать. Скажет мой герой, ваш современник:

– Виктор Евро-о!

– Итак, друзья мои, на повестке дня вопрос:

– Зачем народу нужен Жи, если он немой? Ответ:

– Он не нужен, так как его никто не понимает. – Виктор сел.

Встал Со. Он сказал:

– Друзья мои, товарищи. Думаю, что Жи нужен. Я поясню свой ответ. Если не будет немых ораторов, люди будут иметь СН.

– Си-Эн-Эн? – спросил Ад.

– Не Си-Эн-Эн, а СН – синдром неполноценности. Ведь большей частью люди применяют слова не для смысла. А для ввода смысловых слов, для связи слов, для акцентации смысла. В общем, для бессмыслицы. И вот эти, так называемые кавычки представляет в парламенте Немой Жи. Вроде ни к чему, совершенная бессмыслица, а надо. Людям легче жить. Они хоть и продолжают чувствовать себя немыми, как Жи, но уже начинают понимать, что жизнь их не лишена смысла.

Некоторые зааплодировали. Но большинство продолжало угрюмо молчать. Нахальное поведение немого Жи им надоело.

Опять поднялся Виктор Евро. Он сказал:

– Лучше жить без смысла, как орангутанг, чем жить со смыслом Немого Жи. – И добавил: – Некоторые неправильно думают, что Черчилль ругал русских, когда говорил, что они глупее орангутангов. Он их хвалил.

Бурные, продолжительные аплодисменты. Кто-то хотел еще прокомментировать эту ситуацию, но Ксе, сделав глоток шампанского, сказала, что с первым вопросом все ясно.

– А что ясно? – спросил Высоцкий. – Я ничего не понял.

– Ясно, что ничего изменить нельзя, – сказала Ксе.

– Непонятно тогда, зачем это надо было обсуждать, – с обидой сказал Виктор.

– Почему?

– Потому что это мы и так знали.

– Н-да, – сказал ПП. – Друзья мои, думаю, вы в курсе теории Относительности Эйно? Я так и думал. Согласно последним исследованиям в области нанотехнологий, стало известно, что враг нам нужен. Именно в нем находятся ваши три точки. Ваше отчужденное знание. Об этом знал еще китаец Ляо Цзы, знал Сократ и древние йоги. Только воспользовавшись знанием своего врага, вы можете победить. У нас нет врагов, мы мирные люди, но, как сказал Ле-Нин:

– Наш бронепоезд стоит на запасном пути. Три круга в другом – наш запасной путь. Теперь вы поняли, зачем нам нужен Немой Жи?

– Нет, – совершенно определенно сказал Виктор. И добавил: – Потому что это мистика.

– Закончили и быстренько перешли ко второму вопросу, – сказала Ксе.

– А что тут обсуждать, – сказал Максим Максимыч. – Все ясно. Футбол показал нам путь, по которому надо идти в будущее. Без настоящих образованных негров в университетах нам не обойтись, Вы видите:

– Сегодня наши футболисты играют в футбол.

– А раньше? – спросил Высоцкий, как при приеме в партию нового кандидата на лесосеке. – Точнее, тогда он сказал наоборот:

– А сейчас?

– А сейчас, как раньше футболисты, они думают только об одном:

– Что мы делаем здесь, на поле? Они не понимали смысла самой игры. Как будто это был гольф.

– Мы не настолько богаты, чтобы заниматься наукой. Да и вообще никто не верил в ее реальное существование. А если ее нет, зачем мучиться? Зачем нам образование? Ну, и добрый Эстэ-Лин в сорок восьмом году запретил его. Как недоступное русскому народу. Всех этих генетиков-менетиков, электронщиков-мионщиков, он отправил на пасеку. Ибо:

– Рабочим нужны пчелы, рабочим нужен мед. – А этих научных мух, дрозофил было приказано отстреливать, как лишних слонов в Африке. Жестоко? Да. Но зато другим удастся прожить жизнь так, что не будет больно за отсутствующее образование. Никто уже не скажет:

– Ты, парень, не отлично образован. – Теперь все говорят:

– У меня отличное образование. Или два. Отличных образования.

– Команде ученых нужны негры, как в футболе, чтобы, наконец, поняли, что это не игрушки. Забивать надо. А не бегать по полю в поисках смысла или творческого союза.

Опять встал Виктор Евро. Ксе поморщилась. Она сказала:

– Думаю и так все ясно. Науки у нас нет, потому что нет образования, а образования нет, потому что оно не нужно. Так как нет науки. Вместо науки идет второе образование, третье и так далее. Все пытаются выполнить завет Ле-Нина, совершенно не понимая его смысла.

– Учиться. Учиться. И учиться. – Тройка. Семерка. И туз.

– Пусть скажет, – кивнул ПП.

Виктор опять поднялся.

– Тройка, семерка, туз, – начал он, – это:

– Учиться, учиться и учиться.

– Слышали уже, – сказала Ксе. – Я сама это сказала.

– Учиться, учиться и учиться, – это значит:

– Учеба, наука – открытие!

– Великолепно. Как в Силиконовой Долине.

– Но есть проблема, – сказал он.

– Какая? – спросил ПП.

– Я не понимаю, почему наука и образование были запрещены.

– И какое же у вас есть предположение? – спросил ПП.

– Никакого. Точнее, одно есть. Я могу думать только, что здесь правил десант с Марса.

Многие поняли, что здесь нет науки, как естествознания, и занялись вещами, куда вроде бы не может проникнуть черная магия. Просто потому, что они просты, как таблица умножения. А именно:

– Переводами. И, мама! Попали в самое болото. Они думают, что делают простой, как таблица умножения перевод. Многие из них даже не понимают, что этот перевод плох. Некоторые понимают, что он плох. Но мало, кто понимает, что перевод вообще отсутствует. Его просто нет. Перевод полностью блокирован. Он глушится, как глушится Радио Свобода. Но кем, я все-таки не понимаю.

– Все, все, все! – Ксе хлопнула три раза в ладоши. Она заметила краем глаза, что Капитанская Дочка подняла руку, желая высказаться по третьему вопросу. Этого нельзя было допустить.

– Я скажу три слова в заключение, – сказал ПП. – Первое Учиться:

– Мы уж строим Силиконовую Долину.

– Второе Учиться:

– Мы уже пригласили в наши университеты преподавателей из Оксфорда, Гарварда и футболистов из Бразилии.

– А футболистов зачем? – спросила Капитанская Дочка. Она все-таки смогла вставить слово. – Их вроде бы и так уже хватает.

– Для численности. Теперь будет, как вы предлагаете пять на пять. И это только там, где профессора понимают, что им надо учиться, учиться и учиться. Там, где думают, что наше образование и так хорошее, только надо кое-где чуть подправить, будет два к восьми. На два наших восемь бразильцев. А то некоторые уже додумались до того, что, мол, и при коммунизме была вера. Ну, с некоторой натяжкой, не совсем укладывалась в общепринятые представления, но в общем соответствовала христианству. По инерции, так сказать. По инерции чего?! Разве Россия тринадцатого любимого года и не была разрушена за неверие. Так вот это мнение, это шапкозакидательство, что, мол:

– Мы не только сейчас верим, но в прошлом уже два, а не один раз верили, – будет разбавлено бразильцами два к восьми.

– Коммунизм – это то место, где нет веры принципиально. Это Вавилонская Башня, то есть стремление достичь результата своею собственной рукой. Своею собственной рукой – значит без перевода, без чужого, другого мнения. Это и называется смешением языков. Можно сказать, что:

– Коммунизм – это отказ от перевода. А еще точнее:

– В переводе отказано.

Вдоль дороги лес густой с бабами-ягами. Они блокируют перевод, не пропускают на дорогу, оставляя людям чистый разум. Свой чистый разум.

Третье Учиться:

Далее, что третье?

ПП что-то шепнул своей любимице Ксе. Она опять как фокусник три раза хлопнула в ладоши.

– Информация о Третьем Учиться засекречена, – сказала Ксе. И добавила с улыбкой:

– Только избранные будут иметь доступ к этой информации. Мы закрываемся, нет, не в том смысле, что мы закрываемся совсем, – она обвела ручкой кабак, – а мы от вас закрываемся в банкетном зале.

Банкетным залов здесь было два. Один у входа, другой у черного выхода. Так-то это были просто два угла. Но при нажатии кнопки:

– Банкет, – угол двенадцать на двенадцать автоматически огораживается двумя выдвижными стенками, довольно тонкими, в китайско-японском стиле, но звуконепроницаемыми. Со стороны можно было подумать, что это место для суши обслуживания. Однако именно здесь должна была быть спланирована секретная операция. Она должна была доказать существование Чаши Грааля. В переводе на русский язык это:

– Третье Учиться Ле-Нина.

– Ничего вы не добьетесь! – крикнул кто-то.

– Кто это? – спросил ПП, хотя двери уже двинулись навстречу друг другу под углом Пифагора.

– Бенедикт, прошу прощенья, Венедикт Ерофеев, – сказала секретарь Ксе.

– Но он же умер, – удивился ПП.

– Как видите, теперь опять жив. В роли Виктора.

– А! Ну, хорошо. Сейчас мы проведем тест на оптимизм.

– Кто здесь еврей? – спросила Ксе, предварительно прослушав ПП. – Никого, – подытожила она. Напоследок она внимательно посмотрела на Бориса, и задала второй вопрос:

– Кто хочет в Ханаан к теплому морю?

Встали все, как будто собрались петь Интернационал.

– Я уточняю вопрос:

– Под пули! – Все продолжали стоять.

– Стоят, – сказала Ксе. И добавила: – Хоть ногтем стеклышко барабань. Прорывается конный корпус из-под Вишеры на Любань. – Для красного словца мы не будем врать, что это были власовцы, хотя в тылу и у них стояли заградотряды. Только у конармейцев Гайда их не было.

– Куда вы ребята? У них же скорострельные пулеметы. Тысяча двести патронных гильз вылетает. В минуту! Поля можно выкашивать.

Реакция ПП? Не последовало. Двери закрылись. Перед этим все посмотрели картину Пикассо под названием:

– Конец фильма:

– Когда закончилась война. – Прекрасная девушка, прекрасный муж, дети, Волга, которая, правда течет что-то слишком долго. Но это бы еще ничего.

– А это что? – спросила Капитанская Дочка. – Дыра. Зачем здесь дыра?

– Она видна невооруженным глазом! – воскликнула Мэри.

– Зачем вы нарисовали дыру? – спросила Мэри.

– Социалистический реализм – это дыра в художественном произведении, – сказал Пикассо. И добавил: – Хотя в принципе я не обязан комментировать свое произведение.

– Почему? Так говорил Заратустра? – спросил Максим Максимыч.

– Так говорит Высоцкий.

Далее, экспедиция.

– Зачем нам эти демоны? – спросила Капитанская Дочка. Она была включена в состав экспедиции, вопреки настоятельному требованию Ксе:

– Не брать ее.

– Почему?

– Она будет плести против меня интриги.

– Она может быть нам полезна, – сказал Сори, чтобы успокоить великосветскую даму.

– Я не понимаю, чем?

– Если в тайге мы не сможем подстрелить медведя.

– Медведя?

– Если не подстрелим медведя – съедим ее, – сказал мрачно Пели.

– Это ужасно.

– А эти демоны опять с нами тоже для этого? Ну, чтобы их съесть в тайге, если не будет мяса? – спросила Капитанская Дочка.

Была набрана группа в количестве девяти человек. ПП, Ксе, Пел, Сор, Пикассо, Капитанская Дочка, Адам, Ад и Уп.

Собственно, зачем? Стоял простой вопрос перед членами президентского бюро:

– Что можно сделать для ПП? Описание какого события вдохновит его, как Хемингуэя вдохновила рыбная ловля, секс нескольких человек с одной и той же леди – правда, в разное время, – кофе в темном лесу, свежая клубника по утрам и бой быков. Да, и как эта леди, в конце концов, достается последнему еврею, за что ему, в конце концов, набили морду. Это финал в стиле экшен.

– Это похоже на исход евреев из Египта, – сказала Ксе. – Может вам, то есть всем нам пройти десять казней египетских? А вы их запишите. Ну, как Ван Гог. С натуры?

– Было.

– Кто это сказал?

– Я, – поднялся Адам.

– Кто это? – спросила Ксе, демонстративно не узнавая своего мужа.

– Лучше изобразить атаку русской армии на Любань, – сказал Сор. И добавил: – Если уж мучиться, то мучиться надо по-русски: бессмысленно.

– Нет, нет, нам нужна мистика, что-то такое необычное, а это для России норма. Что особенно в гибели конного корпуса, вышедшего из Вишеры на Любань? Это все равно, что описывать расстрел делегатов семнадцатого съезда. Все эти казни египетские мы уже проходили. Смысла нет. Все равно потом скажут:

– Ничего не было.

Тут ПП за ликером попросил, чтобы ему погадали на его три шестерки.

– Кто может сказать мне, в ком отчуждено мое мистическое знание? – И молчали все, как рыба об лед. Даже Ксе, хотя ей очень хотелось понять будущее. В конце концов, она не выдержала и сказала:

– Ваш мистический двойник – это Сократ. – Мама!

– Не пройдет, – сказал Пел.

– Почему?

– Сократ умер.

– Этот, как его? – сказала Капитанская Дочка.

– Кто? – спросил ПП.

– Он обратил на нее внимание! – подумала Ксе. – Надо делать что-то более радикальное, чем драка в бассейне с грязью, которая, между прочим, была ничем иным, как шоколадным кремом.

– Ляо Цзы, – сказала Капитанская Дочка.

– Умер, – сказал Сор.

– Да? Я не знала. Почему же тогда о нем столько болтают?

– Тогда это Билл Ге. Больше некому, – сказал Пикассо.

– Вы гадаете на кофейной гуще, – сказал ПП. – Здесь нужна магия.

– Хо, – сказал Адам.

– Хо-хо-хо, – засмеялись многие.

– Ваши три шестерки находятся у Хо, – повторил Адам.

Опять все, кроме Пела и Сора смеялись.

– Хо-хо-ха!

– Кто такой Хо? – спросил ПП. И добавил: – Тибетский Лама?

– Нет.

– А кто? Вы его знаете? Это член масонского ордена Розенкрейцеров?

– Нет, нет, – покачал головой Адам и с шипеньем открыл новую бутылку пива.

– Это магистр ордена Тамплиеров? – спросил ПП.

Разгадку поняли только двое. Сор и Пел. Но они молчали.

– Сейчас, сейчас я угадаю, – сказал Президент. – Так, построим логическую цепочку: вы пьете много пива, едите хлеб, мясо и рыбу. Вы немец. Нет? Ага. Ну, хорошо. Хлеб, мясо, рыбу и пиво давал строителям пирамид Хеопс. О! Вы:

– Фараон. – Простите, я хотел сказать:

– Он – фараон. Фараон Хо. – Молчание было ему ответом. Только шипенье новой бутылки пива нарушило затянувшуюся тишину. Наконец ПП понял, кого имеет в виду Адам. Он медленно поднялся, потом броском:

– Через бедро с захватом, – перевернул стол.

– Этого не будет! – закричал он. Потом пересел за другой уже накрытый пивными бутылками и черной стол, немного успокоился и добавил:

– Этого не может быть. – Он выпил большую шестисотграммовую бутылку пива. – Мне легче удавить его своими руками, чем читать в его душе.

– Вам не нужно будет читать в его душе, – сказал Адам.

– Угу, мне придется просто записывать его высказывания и анализировать их, – сказал ПП и выпил еще одну, правда трехсот тридцати граммовую бутылочку. Не-ет, если я его увижу, я его убью.

Взял слово Пел.

– В Библии написано:

– Возлюби врага своего. – Как вы думаете, зачем это написано? Потому что именно во враге находятся ваши три круга. И кроме вас это знание не может использовать никто.

– Даже тот, в ком они нарисованы, – сказал Пикассо.

– Похоже, здесь все понимают больше меня, – сказал ПП. И добавил: – Но он в тюрьме.

– Это и может стать целью вашей экспедиции, – сказал Адам.

– Я не понял, что вы сказали? – сказал ПП.

– Вы должны поехать в тюрьму, – сказал Пел.

– Зачем?

– Я не понял, зачем? Чтобы освободить его? Но это невозможно. Он осужден по закону. И я поклялся, что срок его отсидки в ближайшее время достигнет ста пятидесяти лет. Пусть все будет по-честному. Как в Америке. – ПП заплакал.

Все молчали.

– Он же, падла, хотел втоптать меня в грязь с помощью мирового зла. Он угрожал мне, когда я уже был Президентом. Что, мол, почему это так дешево? А это дорого. Он хотел со мной разобраться. Он хотел меня идеологически трахнуть перед всеми. Я не могу! Это выше моих сил.

– Я – слово на букву б – не студент, отказавшийся от поездки на картошку, и которого – слово на букву е – за это на заседании комсомольского бюро.

– Кто я? Какой-то недавно избранный Президент-медвежатник! А он? А он миллиардер из списка журнала Форбс! – Слово на букву Е – список Шиндлера!

Все молчали. Казалось, ругательствам не будет конца. И он еще не знал самого главного. Ведь он думал, что надо только заставить себя читать нелепые высказывания Хо. Нет, для того чтобы Хо начал заново учиться говорить, его надо было освободить. А как?

– А как? – спросил ПП, успокоившись. Он явно тянулся к магическим знаниям. Готов был уже почти переступить через себя. Готов, пока не услышал от Адама:

– Вы должны совершить побег.

– Что? Я не понял, что вы сказали?

– Вы должны устроить ему побег, – сказал Пел. ПП поперхнулся отличным немецким пивом. Рука его судорожно схватила черную розу, и бросила на персидский ковер банкетного зала.

– Зря вы так беспокоитесь, – сказал Сор, – это и будет ваш прямой контакт.

– Какой контакт?

– Прямой контакт Ван Гога. Вы сможете написать детектив с натуры. Это будет настоящая Агата Кристи.

– Я не смогу.

– Почему? Корвалол, валидол есть.

ПП попросил открыть банкетный зал.

– При мыслях о тюрьме у меня начала развиваться клаустрофобия, – сказал он. И добавил: – Пусть кто-нибудь споет хорошую песню. Надо расслабиться, и хорошенько подумать.

На сцену вышел Высоцкий и спел песню:

– Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее. – Потом завыл Со:

– С одесского кичмана бежали два урькана. Бежали два урькана н-а-а во-о-лю-у! – ПП бросил в него хариусом. Певец его поймал, очистил и съел, как Кот Базилио. Только сказал:

– Папрашу бутылочку пива еще.

– И никакого пива. Чтоб ты сдох от обезвоживания в Синайской Пустыне, когда в составе израильского спецназа направишься в тыл египтянам, которые никак не хотят жить спокойно.

Они выехали ранним утром. Машины заранее перегнали на десять километров вниз к бриллиантовому руднику. Алмазов здесь было мало, добывать их было трудно, поэтому рудник был заброшен. Машины стояли за проволочными заграждениями, которые, правда, давно были обесточены. Алмазов нет, зачем тратить энергию.

Тихо, на загнутых снегоступах фирмы Байер, они двинулись в путь.

– Нас кто-то преследует, – сказал Пел. ПП обернулся.

– Тебе показалось.

Далее. За ними шли Тетя и Мотя. Их взяли, чтобы потом съесть в случае чего.

Для того, чтобы проникнуть на закрытый объект есть два варианта. Один – это подготовить штурмовую группу. С автоматами, гранатами, кошками, чтобы цепляться за горы, и появиться в расположении захватываемого объекта сверху. Второй способ тоже очень известный. Как сказал Адам:

– Надо самому сесть в тюрьму. Вы знаете, что значит сесть в тюрьму? Вы знаете, что такое сесть в тюрьму добровольно?

– Вы знаете таких? – спросил ПП.

– Это я. Я ведь вышел…

– Ты вышел родом из Эдема, ты вышел и упал…

– Сюда.

– И упал в Ковчет, – пропел Адам. Вы в курсе, что Земля – это Библейский Ковчег?

– Само собой, – сказала Ксе. И добавила: – Только размеры не совпадают. Длина к ширине должна быть шесть к одному. А здесь? А здесь круглая! Балда ты, Адам.

– Считать надо правильно, деточка, – сказал Адам. Он был слегка пьян после шести бутылок баварского. Поэтому выдал секрет Ордена Тамплиеров.

– Разделите длину окружности на радиус и получите заветное число Ордена Розенкрейцеров:

– Шесть! Ты со мной не спорь, мэм, я же ж физик-теоретик.

– Физик-теоретик, как кто? – спросила Ксе, чтобы посмешить людей перед устройством бригады на работу в тюрьму, где производили Даблы. Именно туда недавно перевели Хо. За что? Мне пока неизвестно. Наверное, адвокаты постарались.

– Как Ландау, – ответил пьяный Адам. И все громко засмеялись. Чему смеются, непонятно.

ПП с присущим ему юмором ответил, что Хо перевели на легкую работу потому, что:

– Он забеременел на зоне. – Это было очень смешно.

Но Тете и Моте было не до смеха. Они боялись, что их съедят раньше, чем они успеют забеременеть. Надо бы вроде бежать, но природная любознательность брала верх. Они не могли отказаться от участия в этом деле, даже ценой жизни.

Был выбран второй, более мирный путь. Решено было устроиться на работу на автомобильный завод Дабл. Как вольнонаемные они имели право на облегченные условия труда. Удалось устроить водителями Пела и Сора, а также Ада и Упа. Им была устроена проверка. Гонка по горам вокруг Зоны. Обе пары проиграли. И это позволило им устроиться на работу. На вопрос ответ был простой:

– Гонщики нам не нужны, – ответила И. – Это хорошо, весело, занимательно, но не для нас. Ведь гонщики могут украсть все наши сокровища.

Тетю и Мотю спросили:

– Кем бы вы хотели у нас работать? Надзирателями? Я имею в виду надзирателями за нравственностью, – сказала И.

– Мы бы хотели работать в музее восковых фигур, – сказала Тетя.

– Это отличная идея, – сказала И. – Только у нас нет пока что такого музея.

– Мы организуем, – сказала Мотя.

– Как? – спросила И.

– Мы будем сами стоять.

– Как, простите?

– Мы будем сами изображать знаменитых людей, – сказала Тетя.

– Вы сможете? – удивилась И. – И даже мужчин?

– Элементарно, – сказала Тетя.

– Вы не поверите, но некоторые изображают даже собак, – шепотом сказала Мотя. – И ничего.

– Что, ничего?

– Ничего, говорю, получается. Даже в Давосе один выступает. Этот, как его? Японец.

– Ку Ли.

– Ку Ли?

– Да. Талантливый!

– Действительно, лает!.. Как настоящий.

– И вы тоже будете лаять? – спросила И, – и закинула ногу на ногу. Она закурила, хотя думала, что давно бросила.

Тетя вздохнула. Потом еще немного подумала и сказала:

– Если надо будем.

– Да, я тоже согласна, – сказала Мотя.

– Нет, это не обязательно, – сказала И. – Я только для того спросила, чтобы увидеть ваш боевой настрой. Значит, так. Будете ориентироваться по обедам.

– По обедам? – спросила удивленно Тетя.

– Как это? – улыбнулась Мотя.

– Начнете завтра. Завтра у нас щи. Когда будут щи, вы будете фигурами, ну… скажем, Эстэ-Лина и Ле-Нина.

– Может быть, мы лучше будем показывать по праздникам их? Или хотя бы по воскресеньям? – предложила Тетя.

– Хорошо. Завтра как раз воскресенье. По воскресеньям у нас щи.

– Я бы лучше поставила по воскресеньям борщ, – сказала Мотя. – Я борщ люблю.

– А я люблю гороховый суп с вешенками и беконом. Потом, при подаче надо добавить немного молока фирмы Пар. Нет, это вкусно, действительно, – сказала Тетя.

– Да, это вкусно, – сказала И. – Но я люблю щи из свежей белой капусты со свиной лопаткой.

– Вы держите здесь свою свиноферму? – спросила Мотя.

– А вы думали, мы едим людей? – удивилась И. – Нет, конечно, нет. У нас своя свиноферма.

– Капусту тоже сами выращиваете для щей? – спросила Тетя. И добавила: – Морковь, свеклу, лук.

– Нет, это мы покупаем за капусту. Во Франции, в Америке, в Японии.

– Наверное, это дорого? – Кто это спросил? Ну, если не сказано, то это не важно. Ну, как Пикассо сказал:

– Кто-то из них. – Не нравится? Тогда считайте, что это вы сказали. Вы не говорили? Вы сначала хорошенько подумайте. Потом отвечайте.

– На понедельник мы поставим, действительно, суп гороховый с вешенками и беконом, молоком Пар, и, как следствие этого, вы будете показывать Василия Ивановича и Петьку.

– Я бы хотела сыграть Анку Пулеметчицу! – воскликнула Мотя.

– Анку сделаю я, – сказала И. – Ну, что вы смотрите? Я тоже должна когда-то развлекаться. И вообще, давайте сразу договоримся – не бойтесь, – она сделала успокаивающий жест рукой, – я не буду вас бить. Но женщин в нашем музее восковых фигур буду играть я.

– Мы только мужчин?

– Да.

– Почему?

– Ну, не знаю. Просто мне так нравится. К тому же, я знаю, вы любите изображать мужчин.

– Кого, например? – спросила Тетя.

– Толстого, Кой-Кого. Кстати их вы поставите в среду.

– А в четверг?

– В четверг? Бре и Хру.

– Нет, мы занимаемся только художественными деятелями.

– Неправда.

– Хорошо, неправда.

– Нет, ладно, мы сделаем этих ребят, – сказала Мотя. – Нам нетрудно.

– Я буду кукурузой, – сказала Тетя. И добавила: – До обеда.

– А после обеда?

– После обеда буду Венедиктом Ерофеевым, который пьет тройной одеколон. Нет, ну, не только чистый одеколон, а коктейли там разные. Например:

– Мечта Комсомолки.

– Из чего он состоит? – спросила И.

– Я не помню, – сказала Мотя. – У меня там записано.

– У вас есть состав коктейля Василий Иванович, Петька, Анка Пулеметчица? Я к тому, что когда вы будете изображать их, пусть они пьют те коктейли, которые они пили в Гражданскую Войну.

– Ну, я сейчас посмотрю свои записи, – сказала Тетя. – Вот, да:

– Василий Иванович спрашивает Петьку:

– Белая есть?

– Сейчас, Василий Иванович, расстреляем парочку белых – будет.

– А красное?

– Есть, Василий Иванович. Завтра бой, все сдали кровь.

– Зачем? – как бы спрашивает Василий Иванович. Как бы, потому что он в курсе, для чего сдается кровь перед боем. Вовсе не для того, чтобы использовать ее после боя для переливания крови. А чтобы белые, мать их, не видели нашей красной крови. У убитых уже не будет вытекать кровь. Ибо ее уже взяли до боя. Спартанцы надевали красную материю, чтобы враг не видел раненых воинов. Мы пошли другим путем.

– Смешать?

– Смешайте. Но не взбалтывайте. А то скажут, что мы с ними опять братаемся.

– Это из Высоцкого, что ли? – спросила И.

– Почему? – спросила Мотя.

– Ну, я думаю, вы слышали его песню:

– Десерт.

– Это про что? – спросила Тетя.

– Ну, про кровь. Кровь сосать решили погодить, ну, потому что вкусное на третье. На десерт, то есть. Так. – Продолжала И. – По субботам, у нас будет рассольник. А к нему… к нему, – она задумалась на секунду, – будут Ры, продающий ботиночки у Детского Мира, и Ма, сеющий плевелы в русскую землю. Да. Да? Да.