Читать книгу Рай. Бин Фрай! - Владимир Буров - Страница 9

Семья должна оставаться в зрительном зале. Две ошибки Грибоедова. Асаф в роли Саула. Лучший путь. Программа минимум и программа максимум. Кто будет читать? Старообрядцы. Ночь. Соседка. Тетя и Мотя. Кто не читает – тот не ест. Деление людей на… Какие яблоки самые вкусные? Жаль, никто не верит в свои же пророчества. Господи, когда же я, наконец, увижу что-нибудь хорошее?

Вправо или влево? – взгляд с разных сторон Ноева Ковчега. Синдром тигра.

Далее, есть ли живые?

Пирамида Солнца и пирамида Луны. По банке айвового варенья каждому. Дорога мертвых. Клетки на Т-образном перекрестке. Синдром Единицы. Марк и Синдром Золушки. Где красота. Синдром Молчания и Гена. Стаффордширский Терьер – Погремушка Исиды.

На зиккурате Луны. Немой Жи и Хина. Волчок смерти.

– Дорогие друзья, – наконец сказала Капитанская Дочка, – я все-таки решила открыть вам дверь. И знаете почему? – Тишина. Как на безымянной высоте, когда погибли все немцы после беспрецедентной атаки корпуса Гайда.

Такая же тишина была, когда Эл с лицом, переделанным на семейном совете в лицо Хи, объявил об отставке Гайда. Такая же тишина наступила для отца Гайда, когда он упал с инфарктом, услышав об этой отставке.

Такая же тишина была, когда Эл, как побитая собака, с поникшей головой выходил к народу и говорил:

– Он еще вернется. – Это было пророчество. Ибо:

– Он и не уходил.

Эх, не зря Иисус так противился участию семьи в поисках правды! Семья превратила Эла из пророка в ничто, в предателя. Из него как будто вынули чип, который вставил бог в обезьяну, чтобы превратить ее в человека. И он сам это знал. Знал и очень печалился. Видимо, и его поставили перед выбором:

– У тебя, Эл, нет выбора!

Семья должна присутствовать в Ноевом Ковчеге. Но, как известно, Ноев Ковчег был разделен на две части. И семья, как семья Иисуса, должна находится не на сцене, а в зрительном зале.

Тишина была в зрительном зале, когда Грибоедов вышел на сцену, и сказал Пушкину о Борисе Годунове, что, мол, там есть две ошибки. Первая:

– Текст пьесы пишется двумя разными языками. Современным и языком, стилизованным под архаичный, древний язык. И, следовательно, нарушается единство произведения. – Фантастика! Ведь присутствие двух языков очевидно. Первый – это язык автора, живущего в современности. Второй – это язык героя, жившего в древности.

– Их два, потому что их всегда два. Язык автора и язык героя. – Виктор Пели. Неизданное.

Вторая ошибка Пушкина:

– Герой описан, как дурак, а на самом деле он был умным.

Те же претензии предъявляются и к Дюма. Исторический кардинал был намного лучше того, которого мы видим. Пишется не как это было, а:

– Все наоборот! Ну, как в кино, когда папа и сынок поменялись местами. И у них нет никакой печали по поводу того, что это не соответствует исторической истине. Один теперь вместо того, чтобы ходить в офис и заниматься закупками выгодной продукции, шпарит на ударных инструментах, а другой вправляет мозги, привыкшим к разумным идеям, работникам конторы, где когда-то работал его папа. Собственно, он сам теперь папа.

Другой исторический пример:

– Асаф – в роли Саула – тоже хотел быть честным и умным. Но. Но Бог не дал ему этой возможности. Бог нарочно помутил его разум, чтобы умный Асаф, становился дураком и гонял по горам Давида. – Это Библия. А потом историки нароют, что Асаф, как и кардинал Ришелье, был очень умным историческим деятелем. Ну и что?! Ведь разум его принадлежит не только ему одному, но и:

– Богу.

И, следовательно, исторические поступки могли происходить не только по правилу, как сказал бы Олег Акимов, но и:

– Согласно исключению из правил.

И уже тем более, как у Пушкина, разум служителя церкви должен быть доступен участию Бога. То есть умный будет еще умней, если:

– Будет поступать:

– Как дурак.

Некоторые скажут:

– Ну, чтобы так считать, надо верить в Бога. – Ответ:

– Это если рассуждать абстрактно, схоластически. Бог есть, или нет? А если рассматривать конкретный текст, то участие Бога будет:

– Очевидным.

Конечно, как сказал Экклезиаст:

– Это очень печально. – Ибо:

– Только совершая ошибки, человек познает мир. Хомо Сапиенс вынужден использовать самого себя, как инструмент своих теорий. Как Асаф. Не хочет, а надо. Мир должен быть познан. Поэтому Асаф, несмотря на удивление многих, причислен к рангу более высокому, чем выдающиеся исторические деятели.

Далее, они выходят из Ковчега. Как моряки подводной лодки, всплывшей на поверхность в последний момент.

Информация о двух ошибках Грибоедова взята героем. из лекции князя Вяз-Сима.

Маша преодолела страх, сравнимый со страхом человека, вдруг узнающего, что лучший путь для России – это путь Польши, Венгрии, Словении.

Как?! Великая Россия и габровский юмор братьев наших меньших? Ужас! И это, как стремление к будущему. Что это нам даст? У каждого будет, ну пусть не по три машины, как у рядового Брунейца, а по одной хорошей немецкой или японской тачке. Квартира с настоящим евроремонтом, а не Под евроремонт. Мебель пусть не из Карельской березы, но из дерева, а не из опилок. Колбаса, фрукты, овощи, как делают для людей, а не как на корм скоту. Счет в банке триста тысяч долларов, как у бежавших в Америку от нашей веры раскольников. Это программа минимум. Программа максимум – это возможность написать роман, напечатать его и получить за него деньги. Спрашивается:

– Откуда деньги? – Ведь это означает, что роман будут читать! Мама! Кто? А вот это и есть программа максимум:

– На каждого писателя должно выделено от десяти до пятидесяти тысяч читателей. Ну, чтобы деятельность его была рентабельна. Где их взять? Как сказал друг писателя Лима, Михаил Шем:

– Надо их обучить. – Фантастика. Это примерно тоже самое, как сказал бы Колумб:

– Надо обучить людей есть корешки, а не ядовитые вершки у картофеля. Тогда они будут сыты и счастливы. Сыты, потому что картофель очень вкусный, если:

– С сольцой его намять. – И счастливы, потому что они до этого додумались.

Царство умных и сытых людей. Пожалуй, ради программы максимум стоит идти по пути Польши. Вот если бы точно знать, что результат будет достигнут. А так не идеи о великой России, ни фирменных польских кроссовок. Ведь альтернатива польскому разумному благосостоянию это альтернатива гайдаровскому премьерству:

– Хотели, как лучше, и это получилось, как всегда:

– Только для себя. То есть без базара.

Пусть будет несправедливое распределение богатств в пользу тех, у кого свой рынок. А те, у кого нет базара, пусть стучатся лбом в стену. Ведь они не сильно будут стучаться, так как кое-что у них есть. И для всех будет существовать идея о великой России. Каждый будет иметь в себе силы сказать:

– Ну, бараны! – Когда он смотрит кино.

А так ведь у них не будет даже сил сказать:

– Какой я баран! Ни кроссовок, ни коммунизма.

И все-таки я за Польшу. Приду, скажу:

– Запишите мне пятьдесят тысяч читателей. Пятьдесят ведь можно?

– Разумеется, – ответят мне. И без базара они будут читать мои книги. Неужели так бывает? Говорит же Молчановский:

– В Америке можно делать, что хочешь. И никто вас не остановит, как будто вы идете на красный свет, никто не скажет:

– Слово на х в ослабленном значении! – Это не Лолита, читать не будут. – Ведь, если все можно, то значит:

– Это кому-то нужно. – Или каждый имеет по сто миллионов долларов и пишет, и печатает свои произведения в кажущемся ему разумном количестве. А читают их, или нет:

– По барабану. То есть безразлично. – Нет, первый вариант мне нравится больше. Вот приехали старообрядцы в Америку, сеют, пашут, а спрашивается:

– Кто будет покупать их хлеб по разумным ценам? Кто даст им сельхоз дотацию? Получается, кто-то находится, кому это надо. Это получается надо каждому приезжему писателю выделить такую дотационную рекламу, что для него всегда найдется пятьдесят тысяч читателей. Не найдется, значит, каждый член правительства будет читать за десятерых.

Значит, Маша преодолевает польский синдром, и поворачивает рычаг влево. Как бы отворачивая гайку. Мама! Столько времени чухаться, и повернуть не туда, думает она. Маша переносит тяжесть своего тела в другую сторону… все, вот она свобода нас встретит радостно у выхода.

Маша получает удар тупым предметом сзади. Оказывается, есть еще люди, находящиеся по ту сторону. Писатель Петров говорит, что свобода это, когда можно зайти к соседке ночью. При условии, что председатель в это время выехал в район за ЦУ. А как только его машина появится из-за пригорка, все прячутся в норы, как мыши. Понятно? Итак, кто же у нас сегодня в роли председателя колхоза, неожиданного вернувшегося из командировки? Кто сегодня ограничил нашу свободу, наше право на спасение? Здесь надо заметить, что по версии писателя Петрова, вы зашли ночью не к жене председателя, а просто к соседке.

А это были Тетя и Мотя. Им надоело изображать в музее восковых фигур знаменитых людей, и дамы вышли на Пикадили. Так называлась здесь вторая по значимости улица этого завода-города. Вся в цвету. Здесь росли розы, дальше лилии, потом опять лилии, и здесь опять розы.

Неожиданно они увидели противника. Они обернулись. Сзади, на музее – библиотеке они повесили плакат:

– Кто не читает – тот не ест. – Правда, договор с зав столовой они еще не заключили. Но при коммунизме, говорят, так и будет.

Забыв о благородных читателях, дамы побежали к нарушительнице. Спрашивается:

– Зачем? – Просто из чувства врожденного благородства, которому ненавистно все, что нарушает покой мирно спящих граждан. Будь то лай невоспитанной в культурных традициях собаки, или стук в чужую дверь. Они посчитали, что Маша стучит не туда, куда надо. Они посчитали себя престарелыми американками, непрерывно следящими за всем происходящим вокруг.

Маша очнулась и возмущенно сказала:

– Что вам здесь надо?

– Мы не узнали вас, – сказала Мотя.

– Мы думали, что это кто-то другой, – сказала Тетя. И добавила: – Но зачем вы стучали в эту дверь?

– Не ваше дело! Убирайтесь отсюда, проклятые шпионки! – разозленная ударом сзади резко сказали Маша.

– Просто врожденное чувство справедливости не позволяет нам пройти мимо, – сказала Мотя.

– И я к этому присоединяюсь, – сказала Тетя.

Маша махнула рукой, встала и… – Она забыла, что делать.

– Что я должна сделать? – спросила она.

– Мы не знаем, – ответили дамы. – Мы видели только, как вы пытались открыть дверь столовой. Но это вход для персонала. Вам надо было зайти с обратной стороны.

– С обратной? – Маша дошла до края, и посмотрела за угол. Потом вернулась обратно. – Нет, здесь выход. Вспомнила! Я должна повернуть рычаг, открывающий эту… этот выход. Вы мне поможете?

– Чем мы можем помочь тебе, дочка? – спросила Тетя, хотя сама уже тоже недавно стала похожа на дочку. Вообще люди здесь делились не на старых и молодых, а на:

– Склонных к патологическому вранью и склонных к этому менее.

Маша потеряла сознание и упала на ступени, ведущие к заветному выходу. Она протянула вперед руку, как Анка-пулеметчица, изображая Василия Ивановича во время празднования очередной победы над царскими генералами.

– Куда она показывает эта рука? – спросила Тетя.

– В светлое будущее без Голливуда, – смело ответила Мотя.

– Нет, я конкретно спрашиваю. Сейчас, куда она показывает? Вправо, или влево? – Мама! Чуть опять не началась эта проблема с выбором. А все почему? А все потому, что русская марксистская наука не изучает эту проблему. Принципиально не изучает. А зачем, когда и так все ясно? Иного нет у нас пути:

– В коммуне остановка.

– Я не знаю, – ответила Мотя.

– А я думала, ты все знаешь, – ответила Тетя. – Что будем делать?

– Может быть, произвести обрезание?

– Кого мы будем обрезать?

– Я имею в виду, давай обрежем свои… мысли.

– Хорошо. Что это значит?

– Поступим не как лучше, а как хуже. Понимаешь?

– Да. Открывают обычно влево, а закрывают вправо. Значит, для того чтобы открыть дверь, мы должны повернуть это колесо вправо.

– Правильно. Давай. А где у нас право?

– Нет, нет и нет! На этом мы не будем зацикливаться! Сено – это оно – значит это мужчина. Солома – это она, значит это женщина, и это лево.

– Почему мужчина – это право? Я думаю, наоборот:

– Женщина – это право, а мужчина – это лево. Ведь он чаще, чем женщина ходит налево. И вообще… я думаю, мужчина – это второй ребенок. И, можно сказать, нежданный.

Маша очнулась и поползла по девяти ступенчатой лестнице наверх. Сначала ей казалось, что она летит на Марс. Это девяти ступенчатая ракета, она точно долетит до Марса. Маша счастливо улыбается. Она поет песню:

– Обещали космонавты и мечтатели, что на Марсе будут яблони цвести. С собой у нее два кило яблок, правда, китайских: Фуджи. Почему вдруг такая честь? Выбор яблок происходил демократически. ПП, изображая в этот день из себя абсолютно трезвого Эла, зашел в Пятерочку, осмотрел яблоки, выставленные на продажу, и решил, что:

– Эти сочнее, красивее, и:

– Я думаю, они окажутся вкуснее других.

Так и вышло. Все по-честному. Ведь перед посещением Президента все названия с яблок сняли. Некоторые говорили, что надо было решать не так, а через Академию Наук. Но те получали ответ от этих, что в Академии коррупция больше, чем в универмаге. Многие считали, что китайцы покрыли дефицит российского бюджета за пять последних лет только за то, чтобы полететь в качестве яблок на Марс. Маша уже съела один килограмм. Уж очень они были сочные и вкусные. Тем более их похвалил сам ПП. Реклама, как и любовь, не последнее дело. Они меняют вкус яблок. А яблоки в свою очередь меняют жизнь в Раю. Это общеизвестно.

На восьмой ступени Маша схватилась за сердце. Дело в том, что вместе с ней летел на Марс автор песни, которую она пела. Ему говорили:

– Не надо, парень. Ты слишком стар для этого дела. – Но он настоял на своем праве.

– Я хочу помолодеть, – сказал он. – На Марсе, как предполагают, люди начинают молодеть, а не стареть. Там все наоборот, – засмеялся он.

Но восьмая ступень отделилась. Предполагалось, что до Марса хватит семи ступеней, даже, может оказаться, и шести. Но случилось худшее. Марсиане оказали сопротивление полету ракеты. Марсиане, в которых не верила боязливая коррумпированная академия. Прекрасный писатель, автор марсианской лирической, погиб. Погиб, как и мечтал в космосе, в полете на Марс. Он был пророком. Жаль, никто не верит в свои же пророчества.

Потом ей показалось, а может быть, так это и было, что она ползет по девяти ступенчатой лестницей в свою квартиру. Как это возможно?

– А! Это же моя квартира. Такие квартиры я видела только в Лондоне. Наконец-то сбылась моя мечта: я имею свою хибару в Лондоне. – Счастье было так близко. Но на восьмой ступеньке, когда у нее чуть не остановилось сердце, Маша поняла:

– Она все еще здесь, как Александра Матросова перед амбразурой пулемета. Господи, когда же я, наконец, увижу, что-нибудь хорошее? – Она схватила за ногу, стоящую рядом Тетю. Молодая женщина наклонилась, запрыгала на одной ноге, попыталась опереться на руку подруги Моти, но никак не могла за нее схватиться. Все время промахивалась. Наконец, она потеряла равновесие и начала падать. По пути она схватилась за колесо, открывающее дверь, и повисла на нем. Фантастика! Судьба до сих пор не решила:

– Спасутся ли люди, попавшие в Ноев Ковчег?

– Или нет.

Тетя попыталась подняться. Ее черные блестящие туфли заскользили по гладкому покрытию. Колесо повернулось влево. Еще немного и Ковчег будет блокирован навсегда. Но Тетя перехватила руку, и рычаг опять пошел вправо. Но казалось только для того, чтобы повернуться с разбега еще дальше. Все, кажется, это конец. Нет, Тетя отпустила одну руку, и перевернулась на живот. Колесо пошло обратно. Мотя, наконец, захотела помочь подруге. Она сделала шаг по направлению к Тете, споткнулась и упала на Тетю. Рефлекс сработал. Это был прирожденный рефлекс. Тем не менее, его все равно можно назвать:

– Синдромом тигра. – Человек, обладающий им, готов разорваться на части, но добычу свою все равно не выпустит. Так и Тетя продолжала держаться за это колесо судьбы, хотя на нее упала Мотя. И упала сильно, как партнер по реслингу. Она могла бы почувствовать себя Сильвестром Сталлоне, а свою Мотю Микки Рурком. Это в первом раунде. А во втором наоборот. Наконец колесо задрожало и пошло влево. Но совсем немного. Оно остановилось, как бы… все-таки как бы. Как бы, раздумывая, и покатилось, покатилось вправо. И его уже ничем нельзя было остановить. Судьба приняла свое решение.

Дверь открылась. Вода, как при окончании Потопа, стала быстро убывать. А куда? Она хлынула на улицы города, образовав цунами, как в Японии. И Тетю, и Мотю, и Капитанскую Дочку смыло, как будто здесь их никогда и не было. За водой повалил дым. Когда из подводной лодки валит дым, и выползают люди, ясно:

– Они еще живы, но через несколько минут умрут.

Далее, есть ли живые?

Далее рассказывается, что спаслись все, кто был в Ноевом Ковчеге. Но это могло произойти только благодаря вмешательству сверхъестественных сил, живших на этой территории. Какая была персонификация этил сил, никто не знал. Но были люди, выражавшие мнение этих сил. Контакт видимых людей с невидимыми происходил на зиккуратах двух видимых пирамид. Пирамиды Солнца и:

– Пирамиды Луны.

Для того, чтобы этот контакт произошел необходимо сделать:

– Жертвоприношение.

И все почти сразу поняли, что люди спаслись из Ноева Ковчего именно для этого контакта земных существ с невидимыми небесными. Нет, здесь точно не утверждается, что невидимые существа – это небесные жители. Просто говорится, что они невидимые и живут здесь. Теперь стало ясно, что не просто так, для красного словца было написано на воротах завода:

– Нет, не печальное:

– Оставь Надежду! А просто:

– Вода, Огонь и Медные Трубы.

– Теперь я понимаю, зачем только что заново покрасили ворота завода, – сказал Сорокин.

– Зачем? – спросил Сид.

– Вероятно, что нас принесут в жертву, – сказал Сор.

– Дадут каждому по банке айвового варенья, – сказала Ксе, – и сбросят в огонь.

– Да, – сказал Адам, – это весьма вероятно.

– Почему? – спросил ПП.

– Потому что воду мы уже прошли, – сказал Пел.

Уп добавил:

– Огонь нам не пройти.

Они шли по дороге, в начале которой было написано:

– Дорога Мертвых.

– Я просто не понимаю юмора этого заводообразующего города, – сказал Машина. – Уму непостижимо, зачем называть улицу:

– Дорога Мертвых?

– Видимо, здесь считается:

– Человек имеет право знать, куда он идет, – сказал Сид.

– Я думаю, здесь написано, что человек имеет право знать:

– Кто он, – сказал ПП. Очень умно, ничего не скажешь.

Далее клетки на Т – образном перекрестке между пирамидами Солнца и Луны.

– Ой, Вань, смотри какие клоуны! Я, Вань, такого же хочу. – Неизвестно, кто это сказал, но все встали, как вкопанные.

Они шли по дороге, которая называлась:

– Дорога Мертвых.

– Я не понимаю, зачем нужно было так называть эту приятную улицу? – спросила Ксе.

– Думаю… нет, я не знаю.

– Думаю, нас ведут к этим Пирамидам, чтобы принести в жертву, – сказал Пелевин.

– Вы хотите испортить нам настроение? – спросил Машина. – Впрочем, если это так, то здесь я сниму лучшие свои снимки.

– Если вас не казнят первым, – сказал Уп.

– Думаю, вас не казнят вообще, – ответил Машина.

– Потому что вы вызываете у меня подозрение. Думаю, вы засланный казачок.

На всех были праздничные одежды. После Потопа на экспедиционном корпусе почти ничего не осталось. Так одни тряпки. После душа… прошу прощенья, после бани с бассейном и буфетом, где продавали холодные и теплые бутерброды с ростбифом и желтой рыбой, черной, пивом и белым сухим вином, их привели в магазин, похожий на секонд-хенд, но очевидно, что все вещи здесь были новыми. Это не были красные и желтые плащи, применяемые для жертвоприношения, а хорошая спортивная форма. Можно было даже подумать, что все это сняли со сборной России, отправлявшейся на Олимпиаду. Может быть. Но тогда возникает вопрос:

– Где тогда эта сборная?

– Я сразу подумал, – сказал Сори, – что не зря заново покрасили забор завода. Точно, думаю, произойдет что-то плохое.

– Да, – сказал Уп, – нам выдадут по банке айвового варенья и сбросят с зиккурата Пирамиды.

– Банка айвового варенья является в моих произведениях не только символом везенья и благополучия в рабовладельческом обществе, надеждой на счастливое будущее, но и меткой времени, – сказал Сори.

– Что это значит? – спросил ПП.

– Дело в том, что это идет повтор, – добавил Сор. – Перемотайте, пожалуйста, пленку.

Многих разморило. Так со стороны можно было понять то, что многие в этой процессии попадали на Т – образном перекрестке. Слева здесь была красная Пирамида Луны, а справа желтая Пирамида Солнца. Но дело было не в усталости, и не в пирамидах. Уп, стоя на коленях, сказал почти шепотом:

– Карл Маркс и Фридрих Энгельс! – И многие поверили! Фантастика! Почему? Синдром Единицы.

Я вот до сих пор не могу понять, почему тройка на автобусе издалека кажется единицей? Что у них общего? Понятно, что половина информации находится на автобусе, а другая половина в голове. Но все равно странно: ведь тройка это далеко не единица. Получается, что существует Синдром Ожидания, или Синдром Единицы, заложенный в человека с древних времен, практически с семнадцатого года. Ведь собственно, что такое Синдром? Это Хроника. Например, существует русская поговорка:

– Помолчи – за умного сойдешь. – Так вот Синдром Сильвестра Сталне – это омерта, хроническое молчание. Не просто надо молчать иногда, чтобы сойти за умного, а молчать всегда. Омерта! И это правильно. Ибо, что вообще умного можно сказать?

Один известный парень в России это понял, и стал знаменитым:

– Немым Жи. – Теперь он стал всегда умным. Как Сильвестр Сталне. А так был дурак дураком. Просто болтливая скотина.

Упали, конечно, не все. Машина только присел на колено от ужаса. Ксе на обе ноги. ПП, Пели и Сори только пошатнулись. Один Сид устоял на ногах. Он вперился в клетки, и минуть пять смотрел не отрываясь. Потом тряхнул головой и сказал:

– Здесь написано, что это:

– Марк и Гена. Если читать слева направо, – добавил он.

Вот Гене можно было бы прописать Синдром Молчания. Было хорошо, да. Но сколько можно? Хватит, парень.

Но начнем с Марка. Здесь другой случай. Он еще с детства был болен Синдромом Золушки. Но это бы еще ничего. Есть люди больные болезнью Альцгеймера, есть люди больные болезнью Дауна. Что тут поделаешь? Природа. Но Марк пошел против Достоевского. Теперь он сидит здесь, в клетке, сложив ножки по-тибетски. Я не знаю, что это: голограмма или это на самом деле живой Марк. В принципе это ничего не меняет. При современном развитии электронного дела копия может чувствовать то же, что и подлинник. Как сказал бы папа Капитанской Дочки.

Кто такая Золушка? Это леди в скрытом виде. Это скрытая внешним видом Красота. Внешним здесь называется стиль драмкружка. И артистом, таким образом, называется тот, кто этим народным искусством владеет. Все остальное не искусство, и таким образом:

– Не Красота. – Получается парадокс:

– Красивую называют Некрасивой. – И народ интуитивно против этого. Он говорит:

– Называют меня Некрасивою. Так зачем же он ходит за мной?! И в осеннюю пору дождливую провожает с работы домой? – Это весьма логичные вопросы к Марку. Он говорит:

– Некрасивая, а люди наоборот. – Спрашивается:

– Вы с кем любители Кино и Театра? С народом, или, как сказал артист Евстигнеев, с игрой по вечерам, после работы, в народных театрах? Как недавно стало известно в Голливуде эта ваша игра никому не нужна. Все эти жесты руками и ногами, перед тем, как что-то сказать:

– Никому не нужны. Ибо это просто – слово на букву х в ослабленном варианте – для драмкружка. Оставьте эти драматические жесты для режиссера. Пусть он думает, как вас понять по словам вашим. Таким образом:

– Марк не увидел Золушку. А именно, он не увидел Красоту Ирины Алферовой. Как известно из сказок Андерсена, это большой грех.

Марк, конечно, сказал на суде, что он неправильно понял. И это верно:

– Он все неправильно понял.

Второй, Гена осужден за то, что не дотянулся до Синдрома Молчания. Он не понял, что такое Стаффордширский Терьер.

Далее, что такое Стаффордширский Терьер?

Стаффордширский Терьер – это Погремушка Исиды. Русские, как древние люди, больны молчанием.

– Ты че молчишь, как бык? К тебе люди обращаются! – Бесполезный упрек. Человек просто не знает, как говорить правду. Он нем, как Немой Жи. Но этот парень, Немой Жи, стал немым, чтобы поумнеть. Именно до этого он был настоящим немым, болтая без умолку скотообразную чепуху. Стаффордшиский Терьер будит в нас Человека Разговаривающего. Как это делала в древности Погремушка Исиды. О да Е Александра Сергеевича Пушкина.

– Она рисует на стекле заветный Вензель:

– О да Е. – Буква Е, вписанная в О – это и есть вид Погремушки Исиды.

Стаффордширский Терьер – это червяк, это змея, это дракон. Это волк, поросенок и лев. Когда он слегка рычит – не пугайтесь, ибо именно в это время происходит ваш контакт с ним. Вы думаете, он на вас злится? Верно. Но почему? Он не злится, он просто не доволен, что вы не поздоровались с ним. Как будто он ходит тут сам по себе. Для своего собственного удовольствия. Нет, он учит вас разговаривать. Встречая его на узенькой дорожке зимой, говорите:

– Какой красивый! Какой хороший! – И обязательно улыбайтесь ему, как спартанец спартанцу. Иначе вас могут принять за солдата Артаксеркса.

Иногда носите с собой кусочек сосиски. Хотя он не любит сосиски, но обязательно у вас съест ради уважения. Лучше, конечно, если при встрече с ним у вас будет кусочек курочки, который вы несете с работы домой для своей собаки. Много не надо давать. Совсем чуть-чуть. Если вы увидите его с балкона – кричите ему. Он вам обязательно ответит и будет рад вашему приветствию. Он лишний раз убедится, что в этом городе он не чужой, что здесь живут люди, которые любят и знают его. При этом он будет с вами обниматься, и обязательно станцует вместе с вами и без вас. Он будет прыгать вокруг вас, как будто встретил здесь своего родственника: древнего человека. Не выпрыгиваете на него резко из кустов. Он вас не искусает, но обругает обязательно.

Древние не любили резких движений и болтающих резко и громко людей. Покупайте ему на день рождения новую подушечку и одеяльце. А также мягкую косточку. Но не думайте, как Гена, что он много ест. Стаффордширского Терьера надо уговаривать, как важного гостя в ресторане, чтобы он съел предложенную ему пищу. Надо объяснить ему, что входит в состав его сегодняшнего блюда. Морковка или капустка, полезная для пищеварения, немного печеночки, или другого мяска, рис, растительное и двадцать граммов сливочного масла. Он может, конечно, все это слушать, но не есть. Тогда дайте ему пару отварных сосисок, или насыпьте сухого корма. Как Билл Ге любит иногда поесть гамбургеры, так Стаффордширский Терьер любит иногда сосиски и сухой корм.

Утром обнимайте его. А после прогулки делайте энергетический массаж. Для этого представьте, что между рук у вас воздушный шар. Попружиньте его, чтобы энергия начала пульсировать между правой и левой рукой. Слегка прикасайтесь руками к его волосам, достигая кожи. Через правую руку вы будете отдавать ему свою энергию, а через левую получать от него информацию, как научиться разговаривать. Всегда обнимайте его, прежде чем сказать:

– Беги, Барс. Беги, Барсик. – После этого он очень радуется, прыгает на диван и сбрасывает с него все свои, и не свои подушки. Диван он считает своим, так как каждый раз перед выходом на прогулку, обтирает диван своим носом, чтобы при возвращении кошка, или какой-нибудь другой зверь или человек не завладели им.

А Гена битых полчаса рассказывал, что Стаффордширский Терьер съел у него всю еду, а потом еще кусал за пятку. Мол, он для смеха выделил главное. Чтобы было смешно надо это преувеличить. Так, милый Гена, не то ты преувеличил. Живи лучше с попугаем, это будет для него не так обидно.

Вроде бы, ну что такого особенного сделал Гена? Тем более, что рассказывал хорошо, находя продолжение в кажется закончившемся уже времени. Дело в том, что Гена совершил не сознательную, а подсознательную, прирожденную ошибку. Кто ему ее природил, привил не знаю. Может быть, он посчитал, что медные трубы для него уже закончились? Гена показал склонность к:

– Патологическому вранью.

Так же, как и Марк, не разглядев Золушку, показал подсознательную склонность к патологическому вранью.

А ведь их задача была обратной:

– Рассказывать правду.

Ясно, что у них не было учителя:

– Стаффордширского Терьера.

Он умер, мечтая, как и все мы, чтобы время не кончалось.

– Что вы сказали? – спросил ПП.

– Я говорю, что одна буква:

– М, – в имени Карл Маркс, делает Марка, похожим на него. А буква:

– Г, – в имени Гены, делает его похожим на Фридриха Энгельса.

– Значит, – подытожил Пели, – в составе единицы есть часть, такая, как буква:

– М, – в имени Карл Маркс, который является тройкой. И можно по одной этой букве узнать единицу, Марка, как тройку, а именно Карла Маркса.

– Тоже можно сказать и про Гену, – добавил Сор. – Всего лишь одна буква:

– Г, – дает нам возможность ошибиться в имени. И заорать во все горло вместо:

– Гена, родной! Что ты делаешь, мать твою?! – Просто:

– Фридрих Энгельс.

Также ошибся Германн при выборе карты. И получил Пиковую Даму вместо Туза. Также почти все потеряли деньги в 1929 году в Америке. Их деньги утонули в Уолл Стрит.

– Как нам не ошибиться? – спросил ПП.

– Ты… то есть, я имею в виду вы хотите сказать, что есть разница между этими Пирамидами? – спросила Ксе.

– Очевидно, что разница есть, – сказал Машина. – Он уже успел сфотографировать Пирамиду Луны, и сейчас настраивал аппарат, чтобы взять в объектив Пирамиду Солнца.

– А в чем разница? – спросил Уп.

– Думаю, Пирамиду Солнца мы не увидим на фотографии, – сказал Адам.

– Вы уверены?

– Нет, подождите, – сказала Ксе, – с одной стороны у нас:

– Лунная Соната. – С другой Аппассионата. Я правильно поняла? Значит, идти надо направо, как показывает Гена.

– Я не понял, почему? – спросил Сид.

– А ты не суйся со своим умом, – ответили Ксе, – телохранитель. – А ведь он был ее мужем когда-то. Я даже не уверен, что они развелись по-настоящему. – Но добавила: – Лунная Соната очень печальная.

– Почему? – опять спросил Сид.

– По определению.

Далее:

– Куда они идут? – И воспоминание о Столовой – Ноевом Ковчеге, где они встретили Монте, Льва Толстого и Дартаньяна.

Как и следовало ожидать, экспедиция разделилась. Разделилась, несмотря на то, что на втором фото Пирамиды Солнца не было, как и предсказывал Адам. Что-то, правда, на ней было. Как утверждал Сид:

– Это летающая тарелка. – Но ему не верили. Говорили, что на тарелку совсем не похоже. К видимой невооруженным глазом Пирамиде Солнца пошли трое: Сид, Адам и Ксе.

– Как говорится, ей всегда больше всех надо, – сказал вслед удаляющейся троице ПП.

Собственно, зачем они шли к Пирамидам.

Они и сами не знали. Прошла информация, что здесь они могут выйти из Зоны. Им удастся вернуться домой. О похищении Хо все забыли. ПП, конечно, помнил, но пока молчал. В сопровождении Пела и Сора он направился к Пирамиде Луны. Сегодня ее обслуживали двое ребят. Это были:

– Немой Жи и Хина. Один из них читал проповедь на непонятном языке, Ацтеки на таком не говорили. Другой репетировал волчок смерти. Он быстро крутился, и, когда резко останавливался, то на приговоренного смотрело не только лицо, но тело жреца, обрамленное длинными перьями. А на лице была маска. И человек чувствовал, что сердце его, еще фактически находящееся в груди – уже вынуто.