Читать книгу Петр Первый - Владимир Буров - Страница 3

– Послушайте, Петр, мы правильно идем?

– Здесь, как ты видишь, лес, поэтому если идти, то это всегда будет правильный путь.

– Да?

– Да. Ты думаешь иначе?

– Я? Подожди, как тебя звать, ты говоришь?

– Меня, или тебя?

– Меня я и так знаю как.

– Как?

– Петр.

– Петр? Прошу прощенья, это я Петр.

– Может кинуть жребий, чтобы не спорить по пустякам?

– Для того, чтобы кидать жребий, надо как минимум иметь еще одного человечка.

– Человечка?

– Что ты цепляешься к словам.

– В каком смысле?

– Ты хочешь сказать, что я не знаю, что мы не люди?

– Нет, я просто проверял тебя на…

– На что?

– Я могу, конечно, сказать, но только ты не расстраивайся, если не поймешь спервоначалу, что к чему?

– Да, но ты тоже не расстраивайся, если у меня не получится.

– Нет, я обязательно расстроюсь, и знаешь почему?

– Почему?

– Я тебя полюбил.

– Точно?

– Да.

– Хорошо, тогда, так сказать, когда, я буду царем или хотя бы королем, возьму тебя к себе.

– Кем?

– Кем хочешь, хоть графом, будешь докладывать мне, что они против меня замышляют.

– Я боюсь быть шпионом.

– Почему? Страшно?

– Дак, естественно, притворятся не умею, чуть что – в том смысле, если не знаю, что сказать – так и говорю прямо в лицо одну только правду.

– Этого не может быть, и знаешь почему? Чего ты молчишь, спроси:

– Почему?

– Ты сам уже спросил, а я отвечу:

– Ты сначала научись ее искать.

– Я?

– Да, и знаешь почему? Я буду королем – или царем: как получится, а ты будешь при мне камер-юнкером.

– Да ты что!

– Хорошо, камергером.

Они прошли еще немного, совершенно не старясь понять, что они только что наобещали друг другу, как путь им – правда издалека – преградила фигура с луком и стрелами, и:

– Что хуже всего, – как сказал один из них, – она прицеливается в нас.

– Не думаю, – ответил второй, – ибо: смысл? У нас ничего нет.

– Это у тебя ничего нет, хотя я и не верю, чтобы человек вот просто пришел в лес, и абсолютно без денег.

– Почему?

– Вдруг нападут – чем откупаться будешь?

– Я буду сражаться!

– У тебя нет, как у нее, лука и стрел к нему.

– Я умею драться руками.

– Да ты что?!

– Почему?

– Ты не похож ни на китайца, ни на японца.

– Ты точно в этом уверен?

– Не то, чтобы, да, лучше спросим у нее, когда подберемся поближе.

– Ладно, и предлагаю сразу обманный маневр: ты обойдешь ее слева, а я…

– Ты справа?

– Нет, я так и пойду прямо, глядя ей в лицо.

– Думаешь, она тоже тебя видит так близко, как ты умеешь? Кстати, я знаю только одного человека с такими способностями, ты не он, случайно?

– Если скажешь, кто это я тебе отвечу. И да: сейчас не обязательно называть это имя – ответишь после операции окружения и её захвата.

Леди прицелилась сначала в одного, потом решила пристрелить другого. И знаешь почему?

– Он лучше.

Стрела уже направилась на встречу с идущим прямо по тропинке Петром, когда сама-то ее владелица:

– Передумала. – Надо было пристрелить другого. Ибо этот показался ей упитанный козлом, а которого пока что не было видно – шпионским образом скрывался в зарослях камышей, чтобы напасть на нее сзади или сбоку – тоже, в общем-то, козлом, но она почувствовала не только всем сердцем, но и вообще всем существом своим:

– Может даль больше, – вплоть до наслаждения, которого она не то, что боялась, но боялась, что его:

– Не существует.

Вот так бы почему просто не поговорить с каждым сначала, а потом чинно и благородно выбрать:

– Ты! – будешь первую неделю камергером, а:

– Ты! – на конюшне.

Они скажут:

– Это не честно. – И получат достойный ответ первой в жизни демократии:

– По очереди. – Но:

– По-человечески не согласятся. Почему? Потому что козлы.

Некоторые могут подумать:

– Прежде чем стрелять из лука – можно бы и спросить, а?

– Получится нелогично, – ответила дама тому, который прятался в зарослях водорослей, как она называла высокую траву, заполонившую весь берег реки, что к нему подойти:

– Из-за вас почти невозможно.

И действительно, если сделать одно, то другое уже навсегда останется несуществующим.

– Ну почему? – прервал ее размышления голос из-за кустов, – можно расстрелять и после разговора.

– Нельзя, на голодный желудок вести какой разговор.

– Но мне жаль его.

– Пожалей себя, – ответила леди, и пошла не в траву, искать притаившуюся там дичь, а наоборот:

– Прямо вперед по тропинке, где был прикреплен к дереву, шедший на нее открыто заморозок.

Сейчас он был скрыт листвой больших деревьев.

Она здесь выросла одна с пяти лет – сколько себя помнила – а именно уже лет десять, и считала, что точно знает, если еще кто-нибудь здесь появится, то только с неба. И чтобы не подвергнуться большому влиянию солнечных лучей:

– Они должны быть заморожены капитально.

Поэтому она и сказала, когда подошла к нему, и отвела лапой в сторону толстую ветку дуба:

– Тебе не больно?

– Прошу прощенья, как мне может быть не больно? – ответил Петр и даже поморщился для убедительности, потому что к своему удивлению, перестал чувствовать боль. Хотя она и была не сильной, но теперь исчезла совсем. И добавил:

– Ты великий врач?

Медиум:

– Хороша ли Шералесская?

– Вы разводите здесь их?

– Кого?

– Если вы и так знаете кого, зачем я буду отвечать?

– Я просто вас спросила, чтобы как-то культурнее объяснить, почему я после базара должна вас поджарить и съесть.

– Можно, я угадаю?

– Да.

– Вы людоедка?

– А вы нет, что ли?

– Похоже, вы нас приняли не за тех, – сказал Второй.

– Вы, Алекс, помолчите.

– Почему этого? – спросил он, подползая ближе и ближе.

– Всё очень просто: вы Второй. А он, – леди указала на Петра, – Первый.

– Хорошо, объясните, почему вы приняли нас за инопланетян?

– Я уже говорила, здесь больше никто не живет.

– Почему вы так думаете? – опять спросил Второй.

– Я живу здесь уже почти пятнадцать лет – знаю.

Ребята решили посчитать все ее бла-бла-бла именно за бла-бла-бла, так как – они перемигнулись:

– Она никого не съела, а наоборот, предложила печеной картошки с зеленым луком и, более того, как она выразилась:

– Не прямо здесь, а в моем Акведуке.

Петр шел, почти не прихрамывая, что не только его очень удивило после вынутой из ляжки стрелы, но и очень обрадовало, даже до такой степени, что увидев через некоторое время после ее слов этот Акведук, он побежал к нему, именно как козел к водопою, не обращая внимания на притаившихся в кустах гиен, шакалов и других любителей Шералесской, а также крокодилов – её больших любителей.

– Его никто не съест? – спросил для поддержания разговора Алекс.

– Здесь нет, они сами всех боятся, а вот дальше надо плыть на корабле. Сможешь его вывести на рейд?

– Разумеется смогу, если я априори знаю, что это такое, и где его искать.

– Добежишь до берега и там, где он крутой, прыгнешь вниз.

– Он там?

– Да, скрыт от посторонних глаз.

– Вы говорили, что здесь никого нет, кроме вас.

– Так-то да, кроме меня никого, потому что я одна, но есть тигры и львы и волки, я имею в виду, если не считать крокодилов, гиен и шакалов.

– Я не верю.

– Вот, пажалста! – обрадовалась она, – уже один бежит.

И действительно, маленький лев бежал за каким-то козленком, который был еще меньше и практическим не бежал, а периодически падал и, как определил Алекс:

– Не по своей воле, а еще от природы не научился, так как только родился. Но радовался уже тому, что и лев ни бэ ни мэ, ни кука-реку:

– Когда догонял не знал, что делать с этим горе спринтером. – И предлагал начать забег:

– Опять с нового старта.

Но в данном случае он решил сменить тему и погнаться за Алексом, пробиравшимся к берегу:

– Авось в нем больше соображения – окажет серьезное сопротивление, тут я его и цапну.

Ибо закон известен от рождения:

– Чем больше сопротивления – тем больше прибавляется ума и силы.

Александр незаметно посмотрел назад, бежит? Да. И главное всё быстрее и быстрее.

Медиум:

И таким образом скатились с крутого берега все вместе, и все вместе оказались на палубе корабля, что можно только удивляться, как она одна могла построить такую большую лодку.

Ребята заметили Петра только когда протока сделала поворот направо, что по мнению Алекса было вполне логично:

– С работы дом не должен быть виден.

И даже более того, его не должно быть видно и просто из-за забора.

– Значит, сейчас будет еще один поворот, и будет он именно налево.

И уже махнул рукой невидимым матросам, чтобы меняли курс с наклоном на левый борт, как все увидели Петра, размахивающего большим лопухом, призывая обратить на него внимание.

И реально его уже окружили со всех сторон:

– И очевидно, нет, не звери.

– Неужели кто-то прибыл сюда уже до нас?! – с ужасом подумал Ал.

Нет, как выяснилось, за праздничным ужином без Петра, это были:

– Або – Ри – Гены, – и как далее пояснила девушка: – Я стараюсь их вообще не видеть.

Что такое Або я не знаю, – продолжала она, но Гены – это не значит, что их всех так зовут:

– Гена, – а произошли они не сами по себе из натуральной обезьяны, а из сохранившихся частей человеческих генов.

– Может быть, – сказал Ал, и как ему показалось, с ненавязчивой подсказки маленького толи льва, толи тигра, – это слово происходит от известного мне слова Абармоты.

– Там О, а у вас А, – возразила леди, и предложила льву, и его теленку – ягненку немного одуванчиков в натуральном меду.

– Ужас, – подумал парень, – не удивительно, что с такой привередливостью, здесь не вырос ни один мужик, чтобы ее размножить. И ничего не хотел больше говорить, тем более, что только одно плохое перло на ум и разум, но не удержался, разъяснил свою позишен:

– А разница?

– Нет?

– Я всегда говорю О, подразумевая А, и наоборот, А, а имею в виду, что вполне возможно, Там было О.

– Приведите, пожалуйста, пример.

– Пажалста!

– Нормально. А наоборот?

– Парасенок.

– Вот как этот? – она показала на теленка, который пришел вслед за львом. Точнее, наоборот, впереди него.

– Да, примерно такой же.

– Извините, но вы занимаетесь тавтологией. И знаете почему?

– Нет.

– Потому что пара – это на самом деле поро, можно вообще считать, что вы не просто ошиблись, а умудрились дважды ошибиться за один раз.

– Хорошо, ничья, тогда считайте, что я сказал вам даже больше, чем думал сказать, поэтому считайте это резюме за мое личное мнение.

– Я не поняла, какая ничья, Оба, или наоборот:

– Або?

– Это вот как мы с вами, – нагло ответил парень.

– Вы считаете, что у них есть два пола?! Откуда, если вы только появились неизвестно откуда, а я здесь живу всю оставшуюся жизнь?

– Я даже могу сказать вам, кто из них Оба, а кто наоборот:

– Або.

– Нет, вы не знаете.

– Пожалуйста, она – это Оба, а он – Або.

– Почему?

– Потому что Оба начинается на О, а Або, как она, на А.

– Зато оканчиваются наоборот, у него А, а нее О. Я не понимаю, где логика?

– Так вы считаете, что они вообще не люди?

– Да, все местное население придерживается именно этой элементарной позиции.

– Теперь я уже ничего не понимаю, – сказал Алекс: – Если они не люди, то местного населения нет, правильно?

– Да, правильно, правильно!

– Но тогда я не понимаю, кто так считает? Или вы себя называете во множественном числе? Кстати, у тебя есть имя?

– Ты не можешь его знать.

– Потому что его нет. Ибо: зачем одному человеку имя?

– Если бы у меня не было имени, как бы я разговаривала с ней?

– С кем, с собой?

– Не с собой, а с Ней. Сама – это я, а она – это Она.

– Не беспокойся, я все понял, – сказал Александр, – ты молишься на саму себя.

– Нет, на Неё.

– Хорошо, замнем для ясности, мы должны – если хотим – уже идти спасать нашего общего друга Петра, ибо Або-Оба уже тащат огонь к его костру.

– Этого не может быть, потому что не может быть никогда, – сказала леди, – они – сыро-еды.

Медиум:

– Девушки делятся на три категории:

– Мамочки, Симпатичные и Шералесские, такие более волосатые француженки, они не симпатичны с первого взгляда, как дикие обезьяны только не очень давно вышедшие из леса, и можно думать, что кроме секса на уме у них больше ничего нет, однако это не так:

– Французский-то у них не родной – выучили как-то, можно даже сказать:

– Практически наизусть.

Она была такая симпатичная мамочка, что я подумал:

– А не взять ли мне ее с собой? – В том смысле, что если бы она была, как непонятная мне Шералесская?

– Ладно, – сказала она, – есть один способ его спасти.

– А именно?

– Они любят взятки. Надо дать им взятки.

– Несколько, вы имеете в виду?

– Вы две и я одну.

– Почему я две?

– Вы не местный.

– Вы тоже не здесь родились.

– Да? Вы запомнили?

– Это было нетрудно.

– Не считайте себе умнее паровоза.

– Вот из ит, паро-воз-з?

– Ай доунт ноу, – я хотя и не знаю, но помню, что большой и наглый, как танк.

– Про танк можно я не буду спрашивать, что это есть в вашем представлении?

– Почему?

– Мы не успеем помочь Петру.

– Петру? Я думала, что Петр – это ты.

– Я хотел взять тебя с собой, но теперь понял, что ты слишком умна для меня. И более того, ты не похожа ни на Мамочку, ни на Шералесскую.

– На Симпатичную похожа?

– Разве я говорил тебе о своих теоретических разработках этого дела?

– Иногда я умею читать мысли своих противников.

– Почему вы меня записали в противники, я не понимаю?

– Пока точно не знаю, но думаю, как раз из-за этого Петра, которого надо бы принести в жертву.

– Зачем?

– Тогда бы мы с тобой были счастливы.

Алекс хотел спросить:

– Кому здесь приносят жертвы, – но решил не усугублять ситуацию. И, не зная, что ответить на незаданный вопрос предложил неожиданного для самого себя:

– У тебя насчет секса есть хоть какие-то претензии?

– Я не пойму, ты в какую сторону спросил, в смысле, да, или наоборот:

– Нет?

– Я получил ответ, который получить не хотел, но в смысле его убедительности вполне достаточный.

– Как хочешь, я больше предлагать не буду.

– Да, пожалуй, мне некогда, он кричит, так кричит, что можно подумать:

– В последний раз.

– Значит, вы так и не удосужитесь объяснить мне, что такое секс?

– Так вы не знали его до меня?

– То, что я знаю, я и сама точно не знаю. Я имела в виду, ваше личное отношение к этому делу.

– А ваше?

– Ты первый.

– Я не знаю, что и сказать, точнее: с чего начать.

– Хорошо, я скажу. Обычно я смотрю это дело, как все нормальные люди.

– Как кино? И всё?!

– А как еще, я же не могу туда залезть.

– Куда?

– Туда, где Она трахается.

– А! Понял, понял: Она тем и отличается от всех остальных имеющихся здесь Аба-Оба-рмотов именно тем, что очень похожа на вас, на тебя – если быть точнее.

– Да, а к самой себе – если бы это была я – хода нет.

– В принципе, я думаю, пройти можно, но вы боитесь.

– Именно, именно, мил человек, очен-но боюсь, и разве это не самая большая преграда, которую мы знаем? – Зачеркните знак вопроса.

– Вот так с виду, вы простая деревенская девушка, жаждущая больше всего на свете дорваться до интриг секса, а теперь понял:

– Вы вели тайную переписку с Вольтером.

– Не скажу. Точнее, скажу: ты спутал, батя.

– Ну, может быть, может быть, я ведь тоже: только учусь.

– Деревня, в общем, так и скажи.

Было ли между ними что-нибудь или не было, не знаю пока, но когда они побежали выручать Петра – поздно:

– Еще не было, – и более того:

– Все сразу разбежались.

Алекс не мог понять:

– Почему?

Оказалось, как разъяснил, развязывая на себе лианы – веревки Петр:

– Они очень боятся людей, похожих на самих себя.

И только теперь не только Кэт – если кто не помнит, как ее зовут – но и что еще более удивительно, сам Алекс только что понял:

– Он на меня очень похож.

– Неужели ты этого раньше не знал? – удивилась леди.

– Вот только теперь я осознал, что это значит, – сказал Ал:

– Для тебя это выход из самой себя, и наблюдение за собой, как:

– За Ней, – а у нас – это реальность, о которой Гены так и не додумались.