Читать книгу Кастинг. Маргарита и Мастер - Владимир Буров - Страница 3

– Я не пойду, – сказал Сори, – если только это будет просто экскурсия в лес на школьном автобусе.

– Нет, я в курсе, это находится за плинтусом, – сказал автор человеческой комедии, включая сюда и малолетнего ребенка, а оставалось пока что под вопросом:

– Правомерность участия этого киндера, – в превращении драмы и комедии в:

– Мелодраму в одном лице.

И даже бабушка, коротая не могла, несмотря на все старания, прославиться, будучи девушкой во главе с Евгением Леоновым, то здесь показала весь свой личный запас, накопленный за эти трудные годы жизни вместе с двухсотдолларовым – хотя и купленным в Березке за сто писят русских йен и небольшой очереди – магнитофоном, странно, что не двухкассетным, и:

– Его прямым обладателем, воровавшим когда-то электромоторы на заводе, а ныне – как все – ставшим артистом, похожим на Петра Первого.

– Нет, нет, – Кот поднял руку, такую же как у всех, а вовсе не похожую на лапу, как иногда даже мне кажется. – Туда мы не попремся, – как сказал один известный, правда, уже покойный персонаж трагедии века, марксист по образованию, а:

– Пойдем Назад.

– Назад в Будущее? – спросил с иронией Войнич. – Как это возможно?

– Вы видели когда-нибудь Код Войнича, своего однофамильца, и возможно, близкого родственника? Нет. А там ясно – для Посвященных – нарисовано:

– Пусть нам предстоит по Ласточкиному Хвосту. – Ибо:

– Хвост видели почти все, а откуда он начинается может увидеть только Посвященный.

– Ну, вы в курсе? – спросила СНС.

– Да.

– Я так и думала! – воскликнула леди с обидой и возмущением в голосе: – Он прется к власти! Как костюмы на выбор к каждому празднику – так дайте, а как в Ад, пусть командует Кот Штрассе, так что ли, друзья мои? Учтите, вы у меня дождетесь простой спецовки, пригодной разве что для покраски Лебединского горно-обогатительного комбината. И то раз год, – добавила она и села одна за свой обширный стол. Было ясно:

– Боится посадить за него еще и Штрассе, который уже однажды пытался разделить с ней это благородное ложе:

– Предводителя, – хотя, чем он будет платить никому неизвестно.

Тем не менее, никто не мог понять, где у ласточкина хвоста настоящий хвост, ведущий в прошлое.

– А именно поэтому он изображен на Плане Ада в Коде Войнича, – сказал Кот, опять привстав со своего места, что…

– Ну, говори, что ты тянешь Кота за хвост, – сказал Плинтус, – я в принципе готов идти за тобой, если туда можно проехать на новой иномарке, щас подумаю, какую хачу.

– Пешком пойдем, – просто сказал Штрассе, – и более того: – Привычным путем.

– Вот из ит?

– Что это значит?

Но Кот ничего не ответил, все еще боясь, что леди СНС и в этом случае пойдет впереди.

И так оно и оказалось, она произнесла:

– Скажи и я первая пойду впереди процессии.

И он ответил со вздохом:

– Это путь от нехорошей – по-вашему – квартиры до Берендея. – И добавил:

– Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Но мы уже здесь!

– Я об этом не думал, но скажу:

– Поедем на Клязьму в номера, – сказал напоровшийся на постмодернизм Цыпленкаф, и страдавший с тех пор как минимум теоретическим марксизмом, – там к счастью уже не живет никто из нас, и поэтому можно считать – это то место, где хотел больше всего выпить и закусить Бродский, а именно:

И хорошо, что не поплыли туда сразу, иначе многие бы ужаснулись.

И многие думали, что:

– Мы наконец пошли навстречу Голливуду, – так как, как сказал поэт:

– Там и так сплошь все наши люди из бывшей Одессы, – правда, с американскими Браузерами.

– Но по-своему, разумеется, – как предположил Войнич, ибо СНС решила устроить конкурс на новый костюм Адидас с личной подписью Штеффи Граф или Мартины Хингис – пока еще не решено точно, кто даст:

– Кто не то, что прямо вот так изображен, можно сказать:

– Так и лезет из этих Горгулий, а просто сходство:

– Есть, есть!

И значит, Войнич так и выразился:

– Все члены политбюро, начиная с самого начала.

– Да вы что, рехнулись?! – чуть не ляпнул Плинтус, – ибо это будет уже не корпус для отдыхающий писателей, и даже не:

– В том числе писателей, – а Сиднейский многоарочный оперный театр, а как говорится:

– Кто здесь петь-то умеет?

Никто не ответил положительно, только Кот прокашлял:

– Не буду я читать тебе морили, юнец, – но:

Стихи читать я умею, – и выдал кстати:

– Точно, – сказал Сори, – это коты.

– Но в Незнаю, говорят, решили за них взяться, – ответила на возможный выпад СНС. А генетики:

– ЗЧБНТИН и ЕЕЗ, – как назвал их в частном – с Войничем – разговоре Кот Штрассе, – ее поддержали.

– Думаю, эти Горгульи сторожат только нашу группу зданий в виде небольших шалашей, хотя и двухэтажных, разумеется, как у приезжих в Силиконовую Долину новых русских ученых, но, что всех радостно шокировало:

– Не только с вешалкой при входе и паровым отоплением, а:

– Со всей мебелью и другими холодильниками, стиральными машинами и телевизорами.

– И здесь все также, только плюс горгулья или две-три на крыше.

– Но зачем нам горгульи, я не понимаю?! – рявкнул Пли, – мы, что, стараемся принести читателям зло, по крайней мере, простой бред, – прошу прощенья:

– Вред, – чтобы приковать их цепями рабства к Вавилонской Башне, в виде огромного желания не иметь ничего, кроме своих цепей. – Я забыл: знак вопроса здесь ставить надо?

Медиум:

– На пути им встречается Редисон Славянская:

– Ты нам не нужна, – сразу сказал Плинтус.

– Если я не нужна тебе – это не значит, что тебе я не нужна. – И.

И Пли, уже готовый дальше кусаться, потому что из баб терпеть мог только СНС – а и чтобы никто не слышал:

– Только по праздникам, – ибо:

– Трудовые будни в праздники для нас: надо получать подарки и премии, а это – если вы не в курсе – тоже работа. – И самое главное: волнение, как у Корнея Чуковского, ибо мысль стучит яснее и яснее в висок:

– Издадут к этому празднику Чукоккалу, или опять будет известно, что если не протекла крыша у издательства – так:

– Он занят – бреется, – имеется в виду иво куратор в главлите. Даже более, того:

– Сам Главлит – всё еще в массажном салоне.

– Не пришел?

– Так и не пришел. – Остался в прошлом годе.

Пришлось задуматься:

– Из Голливуда?

– Есс.

– И более того, я уже написала один сценарий, и скоро, возможно, начнутся съемки Квентом, если я смогу доказать ему, что это не я написала великолепный сценарий, а он сам, а я только утром, уходя, так сказать:

– З работы, – поставила для смеха свою подпись под его личным легендарным сценарием:

– Пришельцы с того света, оказывается, жили у нас за Плинтусом.

– К-как вы сказали, называет этот сериал? – заикаясь от волнения спросил легендарный, как его дед, сплавщик леса под песню:

– Волга плюс еще Волга, следовательно:

– Две Волги.

– А у нас была только одна, – задумался Плинтус, – ибо действительно:

– Почему?

Парень, – ну где-то это слово поставить надо.

– Так эта-а, ну, он там… щас вспомню.

– Расскажете по дороге.

– Я в обойме?

– Разумеется, почти. Расскажите начало, и я сделаю окончательное резюме для вашего реноме.

– Он… дело в том, что бабушка не сама упала в окно, а…

– А он ее выбросил? – удивился Плинтус, – но он же ж маленький, как сумел?

– Не он, не сам Один Дома, а плюс дед актер и бабка туда же полезла:

– Балаболит и балаболит, – а не знает: ей бы так и петь песни под гитару. Да и дед: за что получил-купил Волжару? Воровал бы спокойно и дальше электромоторы с завода – смотришь остался бы жив, а так…

– А так?

– Бабку, как я уже говорила, он выбросил в окно, когда она хотела сделать тоже самое с его любимой игрой: лично собирать часовые механизмы для СИ-4, а деду подарил во время плаванья в ванне, его японскую автомагнитолу, в рабочем состоянии, чтобы насладился и вполне:

– Первое – это большое удивление, как автомагнитола из Волжары оказалась вдруг прямо дома? И второе:

– Почему не подал прямо в руки, а нагло бросил в ванну, где было полно воды – почти полная – и главное, тоже почти:

– Между ног. – Ну, это-то я понял, – сказал озабоченно Пли, – дверь машины открыл при помощи школьно-детсадовской линейки, магнитолу снять каждый может, если ее еще никто не снял до вас, придя с утра пораньше, часика так в четыре, как принято начинать особо обоюдоострые войны, затем берем, – как говорил один руководитель воровской операции по взятию квартир граждан, уехавших в счастливый отпуск, трубу и по ней лезем все выше и выше, как говорил актер Николай Рыбников, набирая и набирая высоту в фильме:

– Весна на Заречной Улице, – а потом с нее же и падая:

– В данном случае, немного проще: берем провод, тащим его прямо по лестнице на четвертый этаж дома, где мы живет, заводим Волгу, даем конец вместе с магнитолой деду прямо в добрые лапы – всё:

– Дым, искры, высунутый изо рта иво язык, подтверждающий наличие смерти в доме. – И это несмотря на двенадцать только вольт в его запасе, но как говорится:

– Ты все равно в этом не разбираешься.

– А как бабку, бывшую еще в школе, во времена игры на гитарах и песнях под них приличной тушенкой, – маленький-махотка мог поднять за задние лапы и перевернуть туды-твою, не понимаю?

– Так я вам и диктую, – наконец выдохнула Редисон Славянская, что там Уже Были!

– Кто?

– Так об этом весь сериал, а не могу раскрывать тайны создание этого, или:

– Этих супергероев нового времени, – но намекну:

– Пришли как раз оттуда, куда мы сейчас идем. – Если, я имею в виду, вы уже меня порекомендовали вашей бабке – прощу прощения – просто молодой леди в возрасте Мэрилин Монро и ее же обольстительной внешности.

– Да.

– Да? Тогда и я да:

– За Плинтусом жили Баба Яга и ее любовник Верлиока, скрывавшиеся – если уж даже в лесу не дают возможности воровать кору с дерев – за…

– За вашим личным Плинтусом!

– Великолепно. Вы не пожалеете, что рассказали мне эту мечту-идею на… сколько там серий было у – сериал про знаменитого рисованного сыщика.

– Если вы готовы за меня поручиться, я расскажу по дороге – куда мы идем? – всё – или почти всё – что там еще есть у меня за душой.

– Да, но только ответьте на один последний вопрос.

– Да, конечно, могу и на два.

– Спасибо, потому что их как раз два. Первый, – Пли огляделся по сторонам.

– Вы чего? – спросила Редисон Славянская.

– Подслушивают гады, – как сказал Боря Сичкин, или кто-то похожий на него, – а мы должны договорится о тайном договоре.

– Тайном Договоре? – повторила Реди.

– Да, но об этом потом, – хотя считайте, что я вас уже включил в список

– Какой список, Шиндлера?

– Та не, здесь без Шиндлера делов хоть отбавляй. Впрочем, мы можем перейти сразу ко второму вопросу.

– Ко второму?

– Да, но не к тому второму, который я сначала имел в виду, а ко второму, который идет после двух первых: первого и второго.

– Может быть, лучше, чтобы я не запуталась, начать с первого первого?

– ОК, – как мяукают у вас в Голливуде. Не будем торопиться. Хотя поторапливаться надо, ибо они уже зашли в универмаг-универсам, и если будет драка, мы можем понадобиться.

– У вас, точнее, у нас в магазинах уже дерутся, как раньше, когда делили карточки на хлеб?

– Нет, сейчас уже докатились до того, что, да, делить продолжают, но исключительно только духовную пищу, как-то:

– Кто стоял раньше в очереди: я или вы все здесь вместе взятые, если учесть, что мне одной лет больше, чем двух-трем из вас опять-таки взятым в одну корзину, как котята для утопа, а?

– Так бывает?

– Да, некоторые привыкли еще с пятидесятых настолько долго стоять в очередях за хлебом, что теперь никак не могут отвыкнуть, чуть что:

– Я здесь стояла еще с двух ночи.

– Почему?

– Потому что считают: своё уже не только отсидели, но и отстояли – больше, как грится:

– Не мохгу, – дайте дорогу, тем более, у меня с собой только бутылка водки. Вторая привязана между ног – не найдут, постесняются. И знаете почему? Не захотят раскрывать перед новым охранником место, где они затариваются для дома-для семьи.

– Неужели здесь так долго живут? – удивилась Ред.

– Вы не знали?

– Нет.

– Зря уехали, жили бы здесь долго, но…

– Но именно по этой причине: пока хочется ругаться – человек хочет жить, пока при виде его все не будут разбегаться в разные стороны. Но сами же и понимают тщетность своих надежд, ибо очередь крепка не только своей длиной – как в ГУМе, но, разумеется, не в 200-ю секцию:

– Как буфет для Владимира Вы всегда отрытый, но для других так же всегда, увы:

– Закрытый. – Но и духом единым:

– Не пропустить налетчика или налетчику вперед, и знаете почему?

– Почему, все полезут?

– Честно говоря, не знаю ответа на этот вопрос.

– Получается – если я правильно поняла: чем длиннее очереди – тем длиннее и жизнь?

– Наоборот: чем дольше тянется жизнь – тем очереди всё больше и больше заменяют нам телевизор. Ибо:

– Намного веселее.

– Если у вас логика и дальше развивается по пути этого, как его Сократа, то, да, ясно: надо договариваться.

– Да, как просил Лопе де Вега:

– Если очередь в ГУМ больше полутора тысяч человек, то да простится мне моя слабость:

– Не стоять ее просто так, а все эти трое суток разбираться с теми, кто будет лезть без нее, без очереди.

– Я думала, вы скажете:

– Простите, можно я дам иму бесплатную взятку, как двадцать-двадцать пять сверху, и не за чешско-польский гарнитур для Эльдара, а просто за простую американскую Аляску, и не ту, заметьте, что была сделала для Джека Лондона с золотом, а с:

– Капюшоном.

– Я еще не говорил вам ответ на первый вопрос?

– Ответ я сама знаю, вы скажите вопрос.

– Кто написал Петра Первого? Просто? Но вы сначала ответьте.

– К счастью я знаю ответ не только на первый, но и на второй вопрос. Поэтому давайте разделим их поровну.

– А именно?

– Один написал Аэлиту, а другой Петра Первого – справедливо?

– Да, безусловно, но так ли это было на самом деле?

– Но я еще не до конца показала свою логику, а именно:

– Так как Первый Толстой жил ближе к Петру Первому, то он его и написал, а Второй Толстой находился уже ближе к Концу Света, и естественно, как для каждого боязливого человека, хотел бежать отсюда на Марс, или куда он там намылился, в общем, как говорил Владимир:

– Тот же самый виноград, – я имею в виду, как все:

– В Голливуд и обратно.

– И обратно?

– Ну, не совсем, связи остались, хотя муж бросил.

– Бросил?

– Нет, я его бросила, но всегда надо говорить, что он, ибо за это как раз и платят нотариальные конторы:

– За обиду, нанесенную в потрясенную до глубины э-э почек душу.

– Хотите услышать второй вопрос?

– Без сомнения.

– Я скажу вам его, но с ответом не спешите, ибо сначала вы должны увидеть весь контингент.

– Я могла бы и по-фамильно.

– Лучше все равно подумайте.

И рассказал, что Кот – вы его не знаете – придумал, как можно быстрее и легче получить Нобелевскую премию.

– Создать группы человека по три, и кто получит, то будем делить, как и привыкли, на троих, – сказала Реди.

– Как вы догадались?

– Голливуд только тем и отличается от здешних, так сказать, произведений искусства, что знает всё тоже, но немного раньше.

– Вообще-то, – возразил Пли, – это сомнительное утверждение. Мне кажется, они знают, что-то совсем другое.

– Правильно, но это и есть именно тот временной сдвиг по фазе, который позволяет предвидеть.

– Хорошо, ваш кандидатский минимум – это найти третьего, ибо вы и я уже договорились?

– Да. И да: я знаю его.

– Кого его?

– Третьего, это Кот Штрассе, я имела с ним дело на БАМе, или как его там называют – Край.

– К сожалению, его еще не приняли в нашу организацию. Так-то бы, да, но СНС боится, что он ее переживет.

– Пережмет, вы имеете в виду?

– Да.

– Но у него нет денег. Так только пугает, что знает, где Александр Меньшиков зарыл свои сбережения, перед тем, как его посадили. И, конечно, это не бумажные деньги, а золото, и не просто золото, а золотые ожерелья, короны и ордена древних индейцев Майя. Вы представляете, сколько это может стоить. И даже больше, чем сами деньги. Ма-ги-я древнего культа крылатого змея Кецалькоатля.

– Да, но сомнительно.

– Что вы имеете в виду? Что ее нет, или что есть, но до нас всё равно ни бум-бум:

– Даже магия не достучится, – почему и сказано в Библии:

– Бросьте ее – бесполезно, ибо вы уже не можете окаменеть, как древние индейцы Майя, чтобы пройти в Тайный Храм Древних Мистерий.

– Именно окаменеть?

– Да, а вы не знали, что Каменный Гость приходит к Пушкину не для того, чтобы утащить его в бездну иллюзий, а наоборот, как и Петра – первого помощника Иисуса Христа, Он заставляет встать перед Собой, как – не как лист по стойке смирно перед травой, а именно:

– Окаменеть, – чтобы вынести без полного понимания Отречение от Него, от Иисуса во дворе первосвященника. И этим принять удар, направленный в Него – на себя.