Читать книгу Кастинг. Маргарита и Мастер - Владимир Буров - Страница 6

– Я ничего не делал? – оправдывался Сори перед собратьями не только по перу, но и по самому разуму, которые уже собрались развести костер, но не пред генеральным входом в этот кабакльеро, а прилично:

– Во дворе, – где другим можно, так как здесь живут даже бомжи. И несмотря на то, что бомж здесь всегда был только один, как и в кабаке его собрата по кисти – или что у них применяется еще там, как-то: острозаточенные камыши – хотели расположиться всей компашкой, ибо, как сказал нарочно Войнич:

– То, что мы пишем, и читают только одни бомжи.

– Почему? – удивилась СНС.

– И знаете почему? Им больше делать нечего.

– Сказки рассказываете, господин художник, – сказал Пели. – Ибо бомжи – это как раз те люди, которые честно, от души произносят:

– Я не хочу больше жить.

– Почему? – не понял даже ЕЕЗ.

– Потому что понимают: уже никогда больше не удастся послушать Пинк Флойд и Битлз, которых они когда-то любили.

Но вышла Мотя, и:

– Как электрик электрика узнала СНС.

– Прошу вас проследовать в отдельную аудиторию, где есть и сдвоенный персональный туалет.

– Почему не совсем отдельный, как в лучших домах Ландона, – решил неожиданно для всех почти поддержать Сори Кот Штрассе.

– Нет, то есть, точнее, да, потому что сдвоенный, – пролепетала Мотя, – но не по фронту, а по периметру.

– Нас хотят запутать терминологией, – капнул масло в разгорающийся костер Штрассе.

– Опять те же крестики, что и в Елисее, – сказал Сори, – а где нолики?

– Да, ладно вам – крестики, нолики, был бы сам текст, – сказал Войнич. И добавил: – Хотя, я понимаю, для некоторых крестики – это и есть текст, и без ноликов он, действительно, кажется неполным.

Могла бы начаться драка между Войничем и Сори, но Редисон развела гладиаторов:

– Никому – так никому, – пойдем в общую баню – прошу прощенья – так у нас в Америке называют тет-а-тем с режиссером или продюсером в дорогом кабаке.

– Этого не может быть, потому что не может быть никогда, – как констатировали средневековые мыслители, – сказал один из простых литературных работников, которых не всегда называют писателями, а зря, и скорее всего, именно поэтому они за науку принимают простую:

– Тавтологию. – Ибо, считают:

– Правда должна быть друг на друга похожа. – Но на самом деле, нет, ибо правда:

– После Правды – это Перевод правды, и на вид он, как говорится:

– Имеет другой вид.

Как констатировал Александр Сергеевич Пушкин:

– Ай! не Он. – А потом, как догадалась Мария Магдалина:

– Он и оказался не там, где Его искали, а среди нас, в зрительном зале, где, собственного говоря:

– Действующих лиц не может быть по определению. – Поэтому:

– Даже, если и будут, – то никто их не узнает:

– Кроме Избранных. – И, как говорится:

– Их есть у меня!

Все расселись за одном длинным столом и попытались прочитать меню. А Сори не брал свой экземпляр, и думал.

Но Редисон, желая показать, что и она может отличить кого-то от чего-то, помогла ему избавиться от запора:

– Скажите слово говно, и всё польётся, как из ведра.

– Да, – тут же ухватился за эту мысль настоящий полковник в своей истинной эманации, ибо так его и фотографировала истинная дочь Роберта Рождественского:

– Только полковник, – и нигде не нашла намека на генерала. Так-то это и хорошо, потому что сами генералы ничего и не пишут, а наоборот:

– Только подписывают, – но тем не менее, многим уже начинает казаться, что лучше подписывать, чем писать. – Ибо:

– Если писать – можно только казаться, – а подписывать – значит:

– Быть.

Тем не менее, и несмотря на этот непокобелиный факт:

– На Самом Деле – Дело Было:

– Не Так.

А именно:

– Бог явился на Землю Неузнанным. – Ибо Явился в роли Своего:

– Сына.

И Все посчитали Перевод – Неточным.

Хотя фарисеи и не могли найти противоречий в словах Иисуса, они не верили, не верили своим глазам. Ибо:

– Ну как же Это Он, если Они не похожи?

– Не то, чтобы да, но я не буду читать это меню, – прокашлялся Сори.

– Почему?

– И знаете почему? Я априори знаю, что там нет плана.

– Какого плана? – сделала наводящий вопрос Редисон Славянская.

– Можно я отвечу?

– Кто это сказал? – удивилась СНС, – ибо она и сама-то не всегда не боялась лезть в рассуждения Сори о:

– Нуждах наших грешных.

– А это был парень, но, как говорится:

– Не только не из нашего района, и более того, города, но и вообще:

– Не с нашего стола.

– Это этот, как его? – сказал За Что Боролись – ЗЧБ, без второй своей частит НТИН, ибо хотел спокойно покушать, а скорее всего, опять получится, как вчера:

– И пожрать не дадут, – чтобы ни о чем не думать.

И это был тот, кого, к счастью:

– Все знали, – но к стыду своему:

– Так и никто и не вспомнил.

– Нет, я бы сказал, но боюсь это будет не совсем точно, – сказал Если Есть Запас – ЕЕЗ, – ибо тот, про кого я думаю, что это он, уже умер – это Вениамин-Витамин Е, который наконец нашли в чистом спирте.

– Нет, покойники участвуют, я слышала, – сказал Ред.

– Да, – отклонила ее предложение СНС, – но редко.

– Я хочу сказать, – то этот мой предок, простите, если я оговорился, прав, а я в своей молодости написал неточно:

– Хорошо пить на природе – там не встретить бюст Льва Ландау, и знаете почему?

– Почему?

– Потому что там нет не только его, но нет – значит – черно-белых квадратов и другого преследователя-последователя марксизма, нет, пока еще не Леона Иль и его вечной подруги:

– Индиры Ганди, – на которой ему так не подписали разрешения жениться, а нет продукта его жизнедеятельности…

– Кукурузы! – крикнул Сори, желая показать, что он с этим парнем:

– В контакте.

И чтобы все убедились, что это именно он, а не его уже бывшая эманация, прочитал стихи про Рождественского Гуся.

Многие ужаснулись, а некоторые огляделись, и поняли, что:

– Пока еще не совсем ясно, кто именно, но одиозные личности, которые должны быть в это время на Поселении в Крае:

– Кажется здесь, – и скоро будет ясно, кто именно.

Еще один парень подошел к их столу и представился, но никто не понял, как.

– Он сказал Монсоро.

– Нет, нет, он сказал Густафф, – поправила предыдущего оратора Реди.

– Я думаю, они скорое проявят себя, как плоды тех яблонь, которые мы во времена оные посадили на Марсе, и тогда:

– К гадалке не ходи – это они.

– Кто, покойники? – спросил Пли.

– Если бы, – ответил Войнич, – но именно те, кого гонят, как Каина с насиженного места опять в:

– Другое.

– Я думал, здесь лучше, чем на Поселении, – сказал Пели, и хотел проверить свою версию, попросив первого парня прочитать стихотворение, но не успел, это сделал второй:

– Прочтите, пожалуйста, что-нибудь из Воскресения.

И он сказал:

САД ВОСКРЕСЕНИЯ

– Я знаю этого гуся, он мне на Зоне надоел своими стихами, говорит, что Бродский, а какой Бродский – неизвестно, если известно, что он, кажется, умер, – сказал, и что характерно:

– Из-за спины поэта высокий Монтик.

– Он знает, – сказал Войнич, как будто серьезно, – они вместе работали.

– Нет, а действительно, – сказала Редисон, – тот был лысый, как пень без дерева, а этот не только похож на Джека Лондона в роли Морского Волка, но еще и с бородой.

– Вы не смотрите на мою бороду, – сказал Брод.

– А что, ненастоящая? – спросил Войнич, и сам попросил разрешения, но не у него самого, а у своей клоаки, проверить. Не успел не зек, конечно, еще, а только Поселенец, сделать оговорку, что не только не хочет, но и:

– Как Вой чуть не оторвал ему – и хорошо, что не голову, а уже похоже, мог бы – бороду.

– Нет, настоящая, значит, скорее всего, это опять он.

– Разве так бывает? – спросила изумленно Реди, – то даже усов не было, а то:

– И то, и другое, и даже борода?!

– По-видимому, только так и бывает, – сказал СНС, и одновременно попросила подойти сразу двух официантов: по вину, по пиву и по салатам и большим стейкам, – и знаете почему? Если в Америке так не бывает, а судя по вашей неадекватной реакции, это так и есть – значит всё правда:

– Мы живем именно там, где такие вещи происходят, как правило, и значит доказывать надо обратное, а именно:

– Исключение из правил.

– А именно? – удивилась Редисон: – Если нет бороды – пытать, пока не признается, что:

– Только недавно сбрил?

Тем не менее, сам Брод прекратил эти дебаты, так как сел опять туда, откуда явился:

– С теми же охламонами, где и был.

– Если мы ему не нужны, то и он нам не нужен, – резюмировал борец с единством противоположностей, а ЕЕЗ тоже с сомнением покачал головой.

– Тем более, – как выразился кто-то, – есть сомнение-мнение: умеет ли он вообще читать свои стихи.

В общем, можно было так и записать в журнале происшествий этого ресторана:

– Карибский кризис – дело только времени, а так-то дело уже решенное.

Далее, выбор Дуни – Персефоны в Ван Гоге. И выбирают – случайно – Аллу Два.

Пришельцы, как назвала их СНС, выдвинули Грейс Келли, но она, как оказалось, вообще не приехала на Большую Землю, так как не получила Одобрям от своего Тет-а-Тет, Генриха – или как его там:

– Впрочем, именно так и было: Генрих Шварцкопф – друг не только Иоганна Вайса, но и Олега Янковского.

А когда поняли, что она здесь и не очень-то нужна, так как было очевидно:

– За сиреневыми полосами чистого стекла скрываются хитро-добрые глаза великана шеф-повара, и просто добрые его начальника-контролера Димы.

Кто из них Бэлл так и осталось пока неизвестным, Дима-директор, так и не прошел кастинг на мессира, и скорее всего, из-за того, что на спор, и из-за большой нужды в славе, согласился дать избить себя три раза по жопе своему другу-врагу длиннолапому шеф-повару, который сам претендовал на эту роль, но тоже:

– Не вышло.

А банальный вариант с Олегом Басилашвили нам, к сожалению, не подходит, ибо:

– Что было – то прошло и, следовательно, повториться не может, а может только:

– Возродиться, – что значит родиться заново. – А нового – как обычно – не узнают.

Евтушенко? Он, увы, проиграл Бродскому, и проиграл настолько, что можно подумать:

– Был бы не против, если бы его вообще никогда не было.

Вот говорят:

– Народ на площади мог бы кричать, чтобы освободили не Варраву, а Иисуса, и:

– Его бы не убили. – Возможно ли это? Ответ:

– Нет. – Просто по-простому, как и сказал Каи:

– Пусть лучше Один Человек погибнет, чем весь народ.

А толпа – это и есть народ, он не состоит из мнений отдельных человеков, а имеет своё:

– Личное мнение, – которого уже не было, когда Иисус нес крест через четырнадцать точек распятия, тогда люди выражали уже:

– Своё Личное мнение, – и они плакали.

Тем не менее, этот парень из леса, кажется, так и пёр на Это Место, ибо опять выполз-вырвался из-за своего стола, так как всё равно, как он сказал:

– Пока нет горячего, я скажу-свяжу несколько слов и много букв:

Многие задумались:

– Кто принесет себя в жертву?

Ибо, как заметил Плинтус, обращаясь к Редисон Славянской:

– Ты меня не бросишь?

Но не успела эта амэрикэн-лэди:

– Определиться вот так сразу, – что можно было играть марш Мендельсона. – Ибо, да, это была леди, которая могла бы быть в некотором смысле Ека-2, пусть не Фике, не Августа, но София, тем более, можно было уже не глядя по сторонам ожидать поддержку в виде Феклы-Моти с четвертью подсолнечного масла, приготовленного для всякого, кто попытается перебежать дорогу Графине, как нежно они общались между собой:

– Электрическая Княгиня и Любомудрая Графиня. – Хотя не исключено и обратное.

Поэт что-то почувствовал, в том смысле, что их может быть больше, чем одна, и неожиданно даже для самого себя, опять сел на место:

– И вовремя, – ибо могучая леди прошла бы сквозь него, как линкор Наполеона через толпу рыбацких лодок Дениса Давыдова – абсолютно, не обращая на них внимания – Тарле.

Она хотела схватить за шкирку Кота, который пристроился на торце стола противоположном СНС, но умный – выше меры – адъютант его Превосходительства, подставил мягкую лапку, выпустившую когти пусть и меньше, чем у Медузы Горгоны, ну так это специально, чтобы пока что они не достали прямо до:

– Самого сердца. – Вот тогда это было бы, действительно, больно.

И Тетя – если кто не понял, что это была она – просто передумала, так сказать:

– Таскать Кота за хвост, – и облизнула свою руку только после того, как сказала пару слов:

– Если, кто не забыл, возьмите последний выпуск Лексуса.

– Это даром? – спросил Пли.

– Самой собой, – если иметь в виду, что заказали ужин и на меня.

– Да, конечно, – ответила СНС, – скажите метрдотелю, чтобы подошли, наконец, официант и официантка – мы сделаем заказ.

И когда он был сделан, официант-сомелье добавил:

– Если бы вас было двенадцать, – метр сделал бы вам скидку.

– Скидку?

– Да, тогда вы могли бы посадить за ваш стол еще одного человека.

– Бесплатно?