Читать книгу Кастинг. Маргарита и Мастер - Владимир Буров - Страница 9

Мне-то давно ясно, что это могила Иуды, который пошел вперед Иисуса, чтобы приготовить ему место. Ибо поднимать Его Гроб из Ада должны четверо:

– Один – Иуда – снизу, Петр и Другой Ученик – с торцов, и Мария Магдалина подала руку сверху.

Впрочем, есть и другой вариант:

– Их было трое, – в том смысле, что Иуда – это и есть Другой Ученик.

Так бывает, ибо даже в фильме Холодное Лето 53-го:

– Одного жмурика не досчитались, – а что тогда говорить про мистику, где шулера почище нашего. – Хотя в обоих случаях холодильники-гробы были натуральные, а здесь ребята пытались провести эксперимент-съемку фильма в мясном холодильнике:

– Можно ли его покинуть, как мистер Достоевски, – прошу прощенья:

– Просто Гудини, – не открывая дверь снаружи.

Хотя, как мы видим, участники соревнований уже начали активно формировать свою клоаку. Тех, кто будет их поддерживать во всех жизненных ситуациях, а именно:

– Будут тянуть из гроба, – даже если это будет невозможно.

В данном случае имеется в виду пока что просто мясной или колбасный холодильник, это тоже:

– Не просто гроб для одного хомо сапиенса, – а если и для одного, то одного кита. – Следовательно, комната почти семь на восемь с холодильным агрегатом снаружи, где я однажды сидел на каменных ступеньках и пил-угощал шампанским двух прекрасных леди, правда уже изрядно пьяных, так что одна из них даже заснула, положив голову на сложенные на коленях руки.

Здесь они ждали меня, как принца из сказки. И я явился:

– Не запылился.

Кстати это – то, что мясной холодильник и колбасный холодильник – две большие разницы, первым заметил Войнич, несмотря на то, что почти всё последнее время кого-то рисовал, а большей частью, разумеется:

– Нет, не СНС, – а Тетю – по памяти, разумеется, как существо уже канувшее в Лету, но немного еще желанное, как Тоня, к которой он оправил своего друга с:

– Порученьем Своим. – А отправил он именно Михаила Маленького, который в этот же примерно момент так испугался предсказательных способностей Аллы Два, что хотел смыться от нее через задний ход, который и вел через кухню, где друг напротив друга и находились фигуранты процесса охлаждения не только колбасы и мяса, но и:

– Мозхгов. – Точнее, мозги охлаждали обычно, как раз вот на тех ступеньках около холодильного агрегата, имевшего размеры чуть меньше самой холодильной камеры, но гудевший, как иерихонская труба, зовущая, к счастью не на штурм Зимнего, а только простого:

– Иерихона.

И.

И как сказал один вор, обнимая водопроводную трубу:

– Будем брать, – имея в виду, что Там никого нет. – Он имел в виду квартиру и ее хозяина, и что одного из них дома точно нет, а скорее всего, именно хозяина.

Здесь наоборот:

– Все думали:

– Да куда он на хрен денется, ибо:

– Убежать из запертого холодильника абсолютно невозможно.

Невозможно, да, но абсолютно ли?

При этом оказалось, что Михаил попал в гораздо худшие условия содержания, чем Тётя, ибо ему достался именно мясной холодильник, где, правда, кроме кур и свинины была и говядина, которую можно есть и сырой, но кто-то в этот момент, как нарочно, унес куда-то в другое место топор, и если есть, только прямо, как было сказано, правда, про легендарную еще со времен Штурма Зимнего и чуть-чуть До, а также немного После – воблу:

– Зубками ее, зубками, – и как грится:

– При бережку, при луне, при счастливой доле, – но в запертом, естественно, как бычки в томате, состоянии.

(Слова народные)

Так что… так что опыта выбраться – практически никакого. Весь запал остался в семнадцатом году:

– Поторопились, истратили все силы, думали, что туды-твою, а оказалось, как обычно:

– Опять взад втащили на Пирамиду, – чтобы еще – уже после Всего – принести в:

– Жертву.

Михаил думал, что, к сожалению, точно не помнит, поспорил ли он с Ми Склифосовским на звание народного артиста, которое никому не дают до шестидесяти, а только вот только, как подарок:

– Теперь ты на пензии. – А так как эти пензии, с возрастом растут, точнее, наоборот:

– Растет возраст, – а оне уменьшаются из-за гречки, подорожавшей в два раза – тоже в два с половиной раза. Почему в два с половиной, а не прямо пропорционально? Не знаю, почему так получается. То, следовательно, народного артиста теперь получить вряд ли вообще удастся:

– Не хватит гречки дожить до неизвестного возраста, – ибо, скорее всего, и народного будут давать не раньше, как по зубам:

– Выпали все? – Окей, получи. А, как говорится в случае с королем Владимира Вы:

– Ня буду! – Я читать тебе морали, юнец! – Ибо.

– Ибо я узе без зубов, и ты меня, скорее всего, просто неправильно поймешь, как-то:

– Я к полякам в Улан-Батор отвалил бы наконец!

– Не мог не поспорить, – решил Михаил, а значит:

– Надо как-то выжить, чтобы всё было по-честному. – А то принесут пензию, а точнее, в данном случае, звание народного послушника, а он, скажут:

– Всё ишшо сидит в холодильнике. – И тогда констатируют:

– Если он такой же дурак, как Раскольников – пусть и дальше там маячит-мяучит.

И, значит, Раскольников столько мучился по той простой причине, что не поверил:

– Из закрытого гроба, как из закрытой квартиры, выйти:

– Можно. – Точнее, не выйти в его случае, а наоборот, войти, чтобы грохнуть, кого надо грохнуть, и уйти, что никто не поверил:

– Уйти было можно.

И, как известно, это было сделано, через нижнюю квартиру, где в это время никто не жил.

Ибо, как говорил тот парень, который просто обосновывал возможность обворовать любую квартиру:

– Берем трубу. – А дальше уже дело техники. Ибо, одни думают, что по водосточной трубе залезть нельзя, а другие, наоборот:

– Тоже нельзя, но уже потому, что она сама оборвется под тяжестью нахграбленного. – А скорее всего, еще раньше от перегрузки спиртного в желудке, и тем более, в голове реципиента.

Под впечатлением этой логики Михаил обследовал пол, потолок и стены – нет они были, как каменные. Ну и значится немного загрустил, в том смысле, что:

– Дусь, а Дусь – может я без воскресенья обойдусь?

Ибо:

– Невозможно!

– Значит, ты не Дон Кихот Ламанчский, ветряные мельницы для тебя ничего на значат, видеть в стаде людей стадо баранов – тоже не можешь, тогда так бы и сказал сразу, что ты не потомок водителя троллейбуса с улыбкой простого честного человека, а родился анахоретом только от одной Фурцевой.

Понял? Зачем ты полез сюда, и так бы всё сами дали, как дают сейчас всё потомкам членов политбюро, а также потомкам династии Романовых. Ибо:

– Теперь демократия и, следовательно, все равны. – Как они, так и:

– Мы.

– Допустим, я Михаил Романов, – сказал Михаил Маленький, но не самому себе, чтобы не приняли за Раскольникова, а одному большому куску говядины, а, как грится:

– Дальше-то – что?

– Нужно передать все свои мысли на волю. – Это кто сказал? Впрочем, лучше не думать, будем считать, что Пилат образумился и решил спасти тебя.

– Пилат – это кто?

– Скорее всего, в данном случае это Росуголь Запрещает из фильма Свадьба.

– Нет, он не полезет в это дело.

– Тогда, Кля, ему нужны деньги на похороны Абдулова, думаю, сделает даже то, на что не пошел бы в обычной, не столь экстраординарной ситуации.

– Вот если бы сам Абдулов, – сказал Михаил, – я бы поверил, так как он тоже был причастен к Этому Делу Магии не просто так, а даже:

– На сцене театра Варьете.

Но в общем понятно:

– Кто-то снаружи должен протянуть свою руку моим мыслям.

И скоро, так сказать, был:

– Принят. – Другого, естественно, можно было и не ожидать:

– Это была Алла Два. – В зеленой шляпе, как у всеобщей графини Эрнеста Хемингуэя.

По крайней мере, упрашивать не придется, решил он. Как по преданию:

– И так сама даст всё, не только, о чём ни попросишь, и не только, о чём ни подумаем, но даже раньше этого. – И намного.

Но дело все равно остается в следующем:

– Могу ли я, – вылезти вслед за своими мыслями?

Ведь, если сначала было Слово:

– Не только элементарно, но и обязательно! – Но так ли это однозначно?

Медиум:

Михаил увидел приближающего Ми Склифосовского, и подумал:

– Неужели он?

И действительно, Ми сказал просто по-простому:

– Ты, эта, Михаил, готовься.

– К чему мин херц? Пятикомнатную на Тверской дадут, или – а лучше, не или, а и:

– От трех до семи на Рублевке, а еще лучше на Ново-Рижском – там нет пробок.

– От трех до семи могут дать за вооруженное ограбление холодильника, а на Тверской, места должны быть. И знаешь почему?

– Я попал в обойму?

– Да, будешь сниматься, а точнее, я буду снимать тебя, как Иисуса Христа заместо Мартина Скорсезе.

– Смогу ли я? – засомневался Михаил.

– Ну, ты гениальный?

– Да как сказать, думаю, чуть меньше: просто очень талантливый.

– Сделаем небольшую ремиссию, и запишем, как:

– Не глупее его.

– Кого?

– Леонардо ДиК.

– На это я согласен, потому что он только симпатичный, а я мужественный.

– Ну, вот видишь, ты всё понимаешь, только – извини – бить буду.

– П-почему?

– Я – Пилат.

– Но, Пилат, кажется, за нас, нет? Может, ты будешь просто римским императором сразу?

– Так-то бы да, конечно, но, к сожалению, он не принимает никакого участия в этом действии.

– Ну, хорошо, я потерплю, но тогда возникает другая проблема.

– Какая, конкуренты?

– Да, Бродский там, ИВА, там – и разные одиозные личности их поддерживающие.

– Да, к сожалению, будет кастинг, и должен будешь доказать, что ты лучше.

– Но я плохо пою.

– Бери жалостью. Учти, за то, что ты ни сном, ни духом, а тем не менее ограбил мясной холодильник – отпер оттуда не только всю говядину, но и остальных поросят и гусей с утками, но и, как написано в протоколе:

– Умудрился вытащить сам холодильный агрегат.

– Ерунда! Он был там всегда, снаружи.

– Чем докажешь?

– Я перед этим погружением в окружающую прошлое действительность, пил там с одной Манькой Аблигацией из местного бара.

– К сожалению, кто, что сам лично видел – абсолютно не является доказательством существования этой объективной реальности.

– Да? что же им нужно?

– Свидетели.

– Свидетели, – повторил Михаил Маленький, – но, как говорится:

– Их есть у меня.

– Кто?

– Этот директор Театра Варьете Стоик в роли Товстоногова, Редисон Славянская приехала из Америки, и била уже клинья насчет Марии Магдалины, Кот Штрассе подтвердит, и само собой Германн Майор.

– Кстати, насчет Кота – не знаю, как Германн Майор, а Кот уже всем сообщил, что сам женится на Марии, а если это не Ридисон Славянская, то кто?

И вот эта кто, была уже на столе, и пела любимую песню Аллы Пугачевой:

– Ты сегодня мне принес не букет из белых роз, а как принято в Америке у приличных людей:

– Подарил машину с бантиком, – ибо наша Дуня и Хирам не хуже, а даже лучше, чем:

– Иво Пятый Элемент.

Как это ни удивительно, но Тетя тоже увидела свет в конце тоннеля, и это был, кто?

До кого дотянулась ее разлапистая мысль? Дак, естественно! до Моти. Но. Но не самой, а её возлюбленного Диэлектрика – ибо работает не только на Амэрикэн Экспресс, но и На Нас в виде этого ресторана Ван Гог, где и происходило событие:

– Пробного воскресения, – примерно, как спуститься на глубину одиннадцать тысяч метров в Бездну Челленджера – Марианскую Впадину.

Так как в Марианскую Впадину спускался всего один человек из нового времени – а так были всего еще только двое – Джеймс Кэмэрон, то он и:

– Позвал ее.

– Но зачем? – сходу не поняла Тётя, но подруга, которая почти всегда была с ней на связи – и скорее всего, не через Эверест, а именно через эту Бездну – пояснила:

– Сниматься в кино, – ибо он же ж:

– Тоже режиссер интересного кино. – Как-то:

– Будешь сниматься в роли Аватара Два.

– Прости, но я не умею летать, – автоматически ответила Тетя.

– Так и весь смысл в этом.

– В чем?

– В том, что вот там и:

– Научат.

– Поздно, я не смогу научиться этому делу никогда. Ибо, я так понимаю, что ты предлагаешь мне:

– Вылететь в трубу? – Но я не ХГохголь – не мохгу.

– Представь себе, что ты Амёба из Марианской впадины, и у тебя всё есть, чтобы подняться на Саму Землю, где жить легче, в переводе на простонародный:

– Лучше и веселей, – и тебе не хватает только одного, чтобы заняться здесь, наверху, полной трудовой деятельностью:

– Читать морали тебе, юнец, даже на международном уровне.

– Чего?

– Что?

– Чего не хватает, спрашиваю?

– Веревки.

– Зачем мне веревка?

– Небось, небось, – как говорил приказчик Емельяна Пугачева, – бросая иму веревку на длину всей Бездны Челленджера, – я подниму тебя наверх.

– Скорее всего, я откажусь, и знаешь почему?

– Почему? Ты думаешь, я Гоголь, точнее:

– Его черт?

– Дак, естественно!

– Ну, хорошо, я свяжу тебя с моим Май Диэ-Диэ Чайлд в Амэрикэн Экспресс, ему-то ты веришь?

– Ему? Разумеется, ибо он дает нам свет, которого я, наверное, уже больше не увижу.

– У тебя там нет свету?

– Так-то вроде есть, но явно не тот, который нужен, чтобы снова – или, наоборот, в конце концов – стать человеком.

– Ну вот, он сейчас как раз в Амэрикэн, и до Впадины ему недалеко, он достанет тебя через зад Разрядом Тесла.

– Ты имеешь в виду, минуя Россию, а сразу пошлет ее в Австралию?

– Да.

– А если я еще здесь, а всё остальное мне только кажется?

– Так не бывает, и знаешь почему?

– Почему?

– Тогда бы Аватар не научился летать на самом деле, а так только:

– Кино.

– Так это и было кино.

– Если бы это было только кино, ему бы не заплатили два миллиарда.

– А если заплатили за Кино – значит, это одно из тех искусств, которые важнее реальности, а, следовательно, и:

– Больше ее. – Правильно, я так и сделаю, позвоню ему и соглашусь.

– Он сам тебе позвонит, – сказала Мотя, – по той простой причине, что связь с ним может иметь любой человек на Земле, но! Но только через мой труп. Прошу прощенья, оговорилась, а просто:

– Через меня.