Читать книгу Учитель Краб - Владимир Фёдорович Власов - Страница 7

С Крабом мы находились не только в разных интеллектуальных категориях, но и в разных пунктах движения по восходящей кривой жизненного опыта. Как-то он привел мне одно восточное изречение, смысл которого древние мудрецы сокрыли в языке символов: «Дикий гусь стремится к морю, мотылек – к цветку, краб– в свою нору». Я понял это так, что вначале человек ищет себя, стремится познать мир, как гусь, летящий к морю. Затем находит свою половину, возлюбленную, и подобен в этот период мотыльку, летящему к цветку, отдаваясь красоте и наполняя красотой мир. И наконец, ищет смысл жизни, становясь отшельником и создавая «свой поздний труд из зыбких озарений». Я находился в начале этого пути, Краб – в конце. И я не мог не проиграть Крабу в любой жизненной ситуации.

Погруженный в свои мысли, я стоял у дверей ректората, когда Краб нам объявил:

– Хочу вас обрадовать. Завтра мы едем на уборку картофеля. Я буду руководителем группы. По всей вероятности, две недели мы проведем на свежем воздухе.

Студенты, как дети, закричали ура, а я в душе содрогнулся, проклиная ленивых колхозников. Там нам предстояло очутиться втроем: Оле, мне и Крабу. Я как предчувствовал начало моей катастрофы.

Утром, когда мы садились в автобус для отправки в колхоз, я сразу понял, что между нами что-то переменилось и прежних отношений уже быть не может. В мою сторону Оля ни разу не посмотрела. Краб, проверив, вся ли группа в сборе, дал распоряжение отправляться. Я сидел на последнем сидении, Краб рядом с водителем, а Оля в середине автобуса. Оля время от времени бросала на Краба задумчивые взгляды, Краб же избегал смотреть в ее сторону. Я мучился догадками, что происходит между ними. В глубине моей души зарождалось смутное чувство тревоги. Я продолжал любить Олю, даже когда она не отвечала мне взаимностью.

Я вспомнил, как однажды я попытался выяснить их отношения и спросил ее напрямую: – Что у вас произошло с Крабом?

Оля посмотрела на меня своими отливающими золотистыми искорками глазами и сказала, как отрезала:

– А вот тебя это уже совсем не касается.

Как сейчас, помню ее взгляд, от которого мне до сих пор становится не по себе.

Еще вчера мы были с ней друзьями, а сегодня в автобусе мы держались, как незнакомые люди, почти враги. Всю дорогу Оля рассеянно смотрела в окно, а Краб, повернувшись к сидящим рядом студентам, рассказывал что-то очень интересное. Они постоянно хохотали. Что он мог им такое рассказывать, этот рак-отшельник? Мне страшно хотелось к ним присоединиться, но я оставался на месте, сердился на себя, на него и сильно ревновал Олю к нему.

По дороге мы сделали одну остановку на ферме, где остались почти все парни со старостой группы. Оттуда можно было вечерним автобусом возвращаться в город, а утром приезжать на работу. Я, Славик и Краб вместе с женской группой отправились дальше. Освободившиеся рядом с Крабом места заняли девушки. Он продолжал развлекать их. Оля осталась на своем месте, я – тоже. К обеду мы прибыли в село, куда нас направили работать.

Нашим временным общежитием стал просторный дом, стоявший у самой речки за деревней. В этом доме, разделенном на две части коридором, в одной комнате расположились мы трое, в другой – девушки. В обеих комнатах – длинные полати от стены до стены, покрытые соломой, сверху – матрацы, одеяла, простыни, обстановка предельно простая. Обедать ходили в деревенскую столовую.

За суетой устройства быта я забыл о своих переживаниях и томлениях. В столовой во время ужина мы сидели вместе с Крабом. Я, как бы невзначай, посмотрел в сторону Оли. Она скользнула по мне взглядом, как по неодушевленному предмету, ее глаза остановились на Крабе, смотрели вопросительно, а губы притягивали к себе, как лепестки цветка. Я вновь испытал настоящие душевные муки.

Мне запомнилась первая ночь, проведенная на новом месте. То ли от сознания, что рядом, в соседней комнате, находится Оля, то ли от жесткого ложа, я долго ворочался и никак не мог заснуть. Вдыхая запах свежего сена, я пытался уловить в ночной тишине присутствие своей возлюбленной, однако слышал только ровное дыхание Краба. Я думал, что Краб уже спит, как вдруг в тишине спящего дома услышал его негромкий голос:

– В этом селе отбывал ссылку Иосиф Поджио, и эта река является свидетельницей, что женщина оказывается большим злом, чем все беды, вместе взятые. Эти берега реки, эти камни, вероятно, могли бы многое поведать о разочаровании Поджио.

Я ничего не ответил. Мне показалось, что Краб хочет о чем-то рассказать, облегчив свою душу.

– Мужчина может быть уверен только в себе, но не в сердце женщины, которую любит.

Я слушал Краба и думал об Оле, такой недоступной и так близко находящейся от меня, о Крабе, который, казалось мне, в своей жизни тоже испытал горькое разочарование в любимой женщине. Краб еще долго говорил о непостоянстве женщин, о скоротечности их чувств, иллюзии долговечности любви. Однако, чем кончились рассуждения Краба, я так и не дослушал, уснул. Видел сон, как над тихой рекой взошла луна. Река серебрилась в сиянии ее безжизненного света. От чистой воды поднимался легкий туман. И в этом тумане навстречу друг другу брели двое с закрытыми глазами, как два лунатика, Оля и Краб. Они легко ступали по воде, как два бестелесных призрака. Вот они коснулись друг друга, обнялись, оттолкнулись и побрели дальше в разные стороны. Сон казался настолько странным, нереальным и до боли в сердце красивым, что я невольно любовался им, как сверхъестественным таинственным видением. Когда я открыл глаза, солнце уже светило в окна нашего дома.