Читать книгу Законодатель. Том 2. От Анахарсиса до Танатоса - Владимир Горохов - Страница 10

На следующий день, ровно в полдень, участники пира пришли к храму Аполлона. Вышедшая им на встречу Селена на сей раз была одета в одежды серебристого цвета. Пришедшим казалось, что сама Луна спустилась с небес, чтобы предстать перед важными гостями ещё более таинственной, загадочной, нежели это было вчера. Пифия вся сияла, улыбалась, раздавала сдержанные, величественные поклоны налево и направо, источала мощную энергию жизни, воплощала в себе аполлоновскую гармонию. Мудрецам даже почудилось, что сивилла желает обнять каждого из них, сказать тайное слово, а то и позвать в прорицалище, в колыбель истины. Дескать, вы заслуженно удостоились подобной чести. От одной этой мысли каждому становилось не по себе. Возможно, она и сделала бы подобное, да нельзя, не положено невесте Бога вести себя так с людьми, даже со знаменитыми. Зрелище, явленное мудрецам, было приятным и незабываемым для всех. Даже Фалес, всегда равнодушный к женщинам, дольше обычного задержал свой проницательный взгляд на её теле и от удовольствия причмокнул губами. Солон заметил это и радостно улыбнулся, подумав о том, что божественная красота не оставляет никого равнодушным, даже физика из Милета.

Все мудрецы, как и накануне, явились в белых нарядах. К всеобщему удивлению и Эзоп, который действовал против всех и всего, о чудо, на сей раз был облачён в белое. Непонятно, только где он его взял. Но, видимо, и он сильно преобразился под впечатлением событий первого дня. Этим самым бунтарь всем показал, что и он набрался большого ума. Вот что такое пиршество мудрости.

– «Чтобы это значило, – задумались мудрецы, – не уж-то Эзоп присмирел и помудрел, или Пифия повлияла на него? Не иначе как Аполлон явился ему во сне и вразумил говоруна. Несомненно, сочинитель басен превзошёл себя».

Когда все умолкли, Пифия несколько раз обозрела стоявших мужей. Увидев облачённого в белые одежды Эзопа, удовлетворённо качнула головой и величественно подняла вверх правую руку. Мудрецы насторожились и были все во внимании и благорасположении.

– Наш пир, мудрейшие мужи, – начала жрица Аполлона, обратившись к гостям, – сегодня продлится непосредственно в храме Великого Бога, у его изваяния. Мы обязаны быть ещё ближе к нему, а он – отчётливее нас видеть и слышать. Прошу всех с открытой душою и чистым сердцем идти за мной в божественное обиталище.

Мудрецы, впереди которых шла Селена, медленно, величественной поступью, поднялись по ступенькам храма и вошли в него. Всем вошедшим в храм показалось, что сегодня, как никогда прежде, жилище Летоида было обставлено празднично и торжественно. Оно воистину ликовало своим золотым и серебряным убранством и благоухало нежными ароматами. Можно было подумать, что здесь собрались пировать сами боги, а не мудрые люди. Чего тут только не было: статуи бессмертных и героев, знаменитые жертвенники, оружие великих воинов, золотые и серебряные сосуды, которыми по преданию пользовался хозяин храма, священные дары известных государей, рукописи прославленных поэтов с их стихами в честь сына Зевса и Лето. Рядом со статуей Аполлона на подставе, разукрашенной золотыми и серебряными листьями, возвышался знаменитый Омфал. С двух сторон символ центра Вселенной охраняли золотые орлы, ростом с Эзопа. Строгий орлиный взгляд предупреждал всех приблизившихся сюда и стоящих вдали, о недопустимости недобрых замыслов; дескать, берегитесь святотатцы – порвём в клочья. Немного поодаль от статуи Сребролукого, располагалась подстава, на которой лежала знаменитая таблица с решением суда о принадлежности Афинам Саламина. Почти двадцать лет прошло с тех пор, как здесь судились афиняне и мегаряне, но память о том знаменитом процессе запечатлена навсегда. Сам Аполлон охранял сие мудрое судебное решение и никому не позволял его нарушать.

Мудрецы внимательно обозрели эти редчайшие священные сокровища и все до единого благоговея, одобрительно кивали головой, расплывались в щедрых мудрых улыбках, ощущали себя словно бы на небесах. Анахарсис про себя подумал, что «Аполлон не только мудр, но и весьма богат». Скиф внимательно прочёл «саламинскую» таблицу, восхищённо посмотрел на Солона и тихо промолвил:

– Мудрец, он во всём мудрец. Даже там, где казалось бы это невозможно.

Посередине храма располагался празднично накрытый красный стол. Сегодня он был не менее торжественен, нежели вчера. Внешне выглядел даже более красочно и богато. Казалось, к этому приложил руку сам властитель храма. Не иначе.

Как и вчера, мудрецы располагались за столом в заранее определённом порядке. Пифия вновь величественно одела им на головы венки. Даже присмиревший Эзоп позволил ей сегодня это сделать. Затем жрецы наполнили чаши священным напитком, и на мгновение воцарилась совершеннейшая тишина. Затем раздалась музыка, которая, впрочем, длилась не долго. Как только звуки лиры умолкли, Селена, внимательно обозрев всех сидящих за столом, повела такую речь:

– О, мудрейшие мужи! Первый день пира прошёл весьма благоприятно. Каждый из участников пира высказал свои представления о человеческой мудрости. Они были глубоки и основательны. Правда, были и дерзкие изречения, которые бросают тень на род человеческий. Возможно, кто-то из вас передумал о сказанном вчера, возможно кто-то из вас вчера ошибался, или, предположим, у кого-то с того времени родилась новая мудрейше-мудрая мысль. Ночь даётся людям не только для того, чтобы они спали и бездействовали, но и для того, чтобы осмыслили день минувший и сосредоточились на дне грядущем. Ночь в состоянии безмятежности и полного спокойствия соединяет прошлое и будущее. Часто она порождает не только жизнь, но и великие мысли о ней. Сегодня, каждый имеет возможность исправиться, а также изложить свои новые помыслы и доводы. Пред тем, как начать обсуждение, я предлагаю выпить за подлинную человеческую мудрость. За радость познания!

Она подняла высоко чашу с вином, затем встала с кресла, подошла к статуе Аполлона и молвила:

– Аполлон, мой единственный возлюбленный, тот, кто обладает самой сокровенной мудростью. Я прошу тебя не лишай человеческий род мудрых мыслей и мудрых поступков. Благоприятствуй людям! Люби нас, как мы любим тебя!

С этими словами она поцеловала статую возлюбленного Бога, затем возвратившись на своё место, предложила мудрецам приложиться к вину.

Испив по чаше, мудрецы вновь, как и накануне, повеселели, раскрепостились, повели содержательные, утончённые беседы. Некоторое время спустя Пифия попросила у пирующих мужей тишины и обратилась к Солону:

– Что сегодня скажет афинский законодатель? Ему – царственному мудрецу, первому даю возможность молвить достойное слово.

Солон выдержал небольшую паузу, встал с кресла, обозрел всех сидящих за столом добрым взглядом и уверенный в своих силах и мудрости повёл такую речь:

– Сегодня, я хочу не только говорить, но и действовать. Ведь согласитесь, о великодушные мудрецы, согласись и ты, непререкаемая Селена, – мудрость состоит не только в слове, но и в деле. В деле даже больше, чем в слове, в деле она заключается прежде всего и основательнее всего. В нём её истинная жизнь. Руководствуясь этим соображением сейчас, мудрейшие, я собираюсь сделать то, что сделал бы каждый из вас, будь он на моём или на любом другом месте. Я желаю, чтобы истинно мудрое – досталось самым мудрым, сверхмудрым и по праву находилось у них. Я веду речь о знаменитом треножнике, который был передан мне рыбаками – гражданами Коса, согласно дельфийскому оракулу, как самому мудрому человеку. Не скрываю, я был польщён столь небывалой честью, которая выпала на долю простого смертного. Тем не менее, мою совесть ежедневно и ежечасно пилила мысль: «А нет ли более мудрых людей, нежели я? А достоин ли я, держать столь великую реликвию у себя дома?» После нескольких дней невиданных терзаний и сомнений я не выдержал тяжести славы и отправил треножник мудрому Фалесу, которого считаю достойнейшим мудрецом из ныне живущих. Но и он не счёл себя самым мудрым; после нескольких дней сомнений он отправил треножник мудрому Питтаку. Питтак, в свою очередь, – Клеобулу, Клеобул – Бианту, Биант – Хилону. Хилон – Периандру, а ныне покойный, всем искушённый Периандр вернул его мне, сопроводив письмом, в котором утверждалось: дескать, держи у себя то, что по праву принадлежит тебе. Мудростью не разбрасываются! – категорически настаивал коринфянин. Казалось бы, истина восторжествовала, всё вернулось на круги своя, и моё вернулось ко мне. Но все эти годы, месяцы, дни, и даже мгновения, что созданный Гефестом треножник находился у меня, я сомневался и терзался – имею ли я право держать его у себя дома? Тот ли я человек, которому треножник должен принадлежать? Не посягаю ли я на самую великую и священную вещь? Не нарушаю ли я право на мудрость других человеческих и даже божественных индивидов. И может ли вообще подобное сокровище принадлежать простому смертному, пусть даже и относительно мудрому. Ведь напомню вам, мужи, на треножнике написано: «Мудрейшему из мудрых». Вдумайтесь в истинный смысл сиих слов. Они нам ясно указывают на то, что неимоверно трудно найти такого среди нас. Величайшая реликвия возлагает на отдельного человека небывалую ответственность, сильно тяготит его и тревожит беспрестанно. К тому же, подумал я, а что если боги испытывают нас на предмет дерзости, и даже подлинной, а не формальной мудрости. И вот, после вчерашнего пира, этой ночью, я ещё раз осмыслил правомерность пребывания треножника у меня и, взвесив всё, окончательно пришёл к выводу – эта священная реликвия должна принадлежать не человеку, а Богу. Именно он её истинное олицетворение. Даже сто мудрых Солонов не сравнятся с Аполлоном. А посему сейчас, в этот священный день и час, я не просто жертвую треножник храму, но возвращаю его истинному владельцу. Носителю мудрости, божественной мудрости – златокудрому Аполлону. Треножник должен принадлежать тому, в мудрости которого не сомневается никто. Ни люди, ни боги.

Все находящиеся в храме слушали удивительного жертвователя – афинского мудреца, словно заколдованные. Они пришли в высочайший восторг. Иные вовсе этого не заметили и не поняли. На то он и восторг, что ты его не замечаешь. У Эзопа от удивления отвисла челюсть. Анахарсис по-детски восхищённо, смотрел на своего учителя, и у него возникло желание громко и радостно закричать на весь мир от столь величественного поступка. Другие мудрецы были до предела напряжены. Солон поднял руку вверх, призывая всех к вниманию и давая знак, что он готов исполнить обещанное. И в это время двое храмовых служителей поднесли ему большой свёрток, в красной ткани. Афинский мудрец тут же развернул свёрток, и все присутствующие увидели тот самый знаменитый треножник, о котором было сказано столь много, и который большинство из присутствующих не только видели, но и держали собственными руками. У них, помимо их воли, от волнения перехватило дыхание, сжало в горле и страстно заблестели глаза. Ещё как заблестели! Это был действительно тот треножник, конечно же, он. Величие момента было столь значительным, что всем почудилось, как в храме сейчас появятся боги, дабы присутствовать при столь выдающемся событии. Многие мудрецы в ожидании повернули головы к выходу. Но высоких гостей, а вернее хозяев, не было, они не пришли. Видимо, дали людям возможность самим насладиться истинно человеческим поступком. Ведь что греха таить, неизвестно, как бы они поступили сами, если бы треножник оказался у кого-то из них. Например, у Ареса или Гермеса, или Диониса. Уступили бы они его друг другу? Или вручили бы Зевсу, а возможно Аполлону или Афине? Неизвестно. Даже Пифия на сей счёт ничего не скажет и не знает. Но то дела богов. Людей они не касаются.

Тем временем Солон величавым шагом подошёл к статуе Аполлона, поставил перед ним треножник, поклонился Богу, торжественно посмотрев на Пифию и добавил:

– С этого треножника, невесты Аполлона, возможно, будут давать знаменитые предсказания. Он соединит мудрость божественную и человеческую.

В переводе на простой язык означало: «Пифия, пользуйся в своей работе этим треножником и давай пилигримам хорошие оракулы».

Эзоп, которого никогда ничем не прошибёшь, вдруг вытер пот, катившийся с его лба ручьём. Затем, вытаращив глаза и открыв рот, застыл от восхитительного удивления происходящим. Он хотел было крикнуть Солону: «Не отдавай!» Затем, наклонившись к Анахарсису, тихо прошептал:

– Я такую вещицу даже под страхом смерти никому не отдал бы. Вот теперь я скажу, что Солон воистину мудрый, щедрый и знающий. Своевременно избавляется от опасности.

– Мудрый, мудрый, даже сверхмудрый, – подтвердил Анахарсис. – Такое способен сделать только Солон. Ни ты, ни я, никто другой не догадались бы совершить подобное. Вот по этой причине я почитаю Солона и учусь у него много лет.

Тем временем афинский мудрец расставил треножник, поправил его, посмотрел ещё раз на изваяние Аполлона, снова поклонился ему и произнёс:

– С этого треножника можно постигать самые великие замыслы Бога. Воистину мудрое – должно принадлежать мудрейшим существам.