Читать книгу О себе, Времени и Геофизике Автобиография - Владимир Григорьевич Ингерман - Страница 13

К моменту моего отъезда из Таджикистана Неля уже несколько месяцев проучилась в аспирантуре в Москве. Её отец Иван Семёнович прилетел ко мне, чтобы вместе перегнать Волгу на Кавказ. Этот переезд заслуживает особого описания.

В то время карты были единственным источником информации при планировании больших поездок. В картах дороги были классифицированы по значимости, дороги всесоюзного значения и менее значимые. Мой сосед тоже перегонял машину на Кавказ за несколько лет до меня. Он доехал до Каспийского моря и потом на пароме перебрался в Баку, при этом был участок, где дорога практически отсутствовала и надо было ждать вездехода для буксировки. На картах, которые у нас были, на этом участке дорога тоже отсутствовала. Мы с Иваном Семёновичем не торопились, поэтому проложили маршрут по хорошей дороге через Казахстан. Во время войны мой тесть сидел в разных лагерях на территории Казахстана за политический анекдот. Он хотел взглянуть на знакомые места и поохотиться заодно на сайгаков.

Однако карта сыграла с нами злую шутку. Едва мы с ветерком проехали Ташкент дорога всесоюзного значения превратилась во что-то вроде тропы в песках. Я с размаху влетел в этот песок, но мы подумали, что, возможно, это только небольшой участок, и решили продолжить наш маршрут. Наша вера в советскую картографию едва не стоила нам жизни. Нам пришлось ехать около 10 дней по бездорожью почти до Астрахани. Зато Волга показала себя прекрасно, она шла через пески как танк. На пути была масса арыков, через которые были переброшены какие-то досточки. Вначале я останавливался, оценивая эти доски на прочность, но вскоре пролетал по ним, не снижая скорости, видя в зеркало заднего вида, как они подпрыгивали, махая нам вслед.

На второй день езды по бездорожью полетел подшипник одного колеса, и машина встала. Уже вечерело, когда местный водитель на грузовой машине притормозил около нас. Он ехал в нашу сторону и готов был взять нас на буксир. Тут, однако, выяснилось, что ни у нас, ни у него буксира нет. Я нашёл в багажнике большой клубок тонкого провода, и мы долго делали из него буксир. Потом нас тащили почти всю ночь до ближайшего населенного пункта, это был Кызылорда. Наш спаситель, молодой казахский парень, решительно отказался от денег. Мы пожали руки, и он поехал дальше, оставив нас у входа в автомастерскую.

После ремонта мы тронулись дальше в сторону Аральского моря. Стояла сильная жара, даже лучшие советские машины в то время были без кондиционеров, соответственно, все окна у нас были открыты. От постоянного ветра у меня сильно растрескались губы. В каком-то поселке я купил очень яркую красную губную помаду, другой не было, и пользовался ей почти до конца путешествия.

Собственно, людей мы встречали очень мало. После дня езды я вечером вываливался из машины, а Иван Семёнович готовил нехитрый ужин на костре. У нас была маленькая палатка, так что мы могли разойтись, это было совершенно необходимо из-за мощного храпа моего тестя. Иван Семёнович спал в машине, а я в палатке. Об охоте пришлось забыть, так как мы явно отставали от намеченного графика. Кроме того, мы видели горы убитых и гниющих сайгаков. Их явно расстреливали ночью из открытых машин. Сайгаки попадают в свет фар и бегут впереди машины, откуда их хорошие люди и расстреливают. После этого зрелища нам не хотелось новых убийств даже для пропитания.

Подъехав к Аральскому морю, я схватил мыло и помчался плавать. Мыло упало в воду, но не потонуло. Это, однако, меня не остановило, и я нырнул в набежавшую волну. Плавать было исключительно легко, зато на берегу я, наконец, понял, что это был почти соляной рассол, что-то вроде Мертвого моря в Израиле, где мне удалось побывать значительно позже. Пришлось потратить драгоценную пресную воду, чтобы смыть соль хотя бы с лица, ушей и носа.

Но главные испытания были ещё впереди. Мы встретили мужика в геологической экипировке, можно сказать коллегу. Он был на машине и сказал, что покажет нам дорогу на какую-то станцию, где есть вода и можно перекусить. Мы поехали за ним, но он вскоре встал, так как у него закипел радиатор. Воды у него не было, и мы отдали ему практически весь запас нашей пресной воды, поверив, что в пределах 20 минут езды мы сможем освежить свои запасы. Так как мотор у него был перегрет, и радиатор заполнен лишь частично, он сказал, что должен вернуться на базу, уверив нас, что станция совсем близко.

Мы проехали в указанном направлении почти час, ничего не встретив. В конце концов, машина зарылась в песок. Мы откапывали её металлическими мисками под палящим солнцем. Всё было, однако, безрезультатно. Между тем без воды силы стали нас покидать, язык распух и царапал нёбо. Иван Семёнович начал прощаться с жизнью. Я решил пойти на разведку, но ничего не обнаружил. Вскоре машина скрылась за барханами, и хоть я и ориентировался все время по солнцу, повернув назад на машину вышел не прямо, но все же увидел её в стороне. Передохнув, начали снова откапываться. Собственно, других вариантов не было. Я вспомнил сигнал SOS, который мог бы ночью подавать фарами пролетающим изредка над нами самолётам. Однако это, скорей всего, было бы пустой затеей.

К вечеру мы всё же откопались, раскачали машину и поехали. Я гнал, зная, что если мы сядем снова, то сил на откапывание у нас нет. Где-то ночью выехали на казахское стойбище. Вода в этих условиях значит больше, чем деньги, и нам её дали не сразу. Несколько пачек патронов сделали хозяев более гостеприимными, они принесли большой металлический баллон с прохладной водой и две пол-литровые банки. Мой тесть осушил залпом 6 банок, а я 5. После этого я уже не считал количество неспешно выпитых банок. Бог спас меня опять. Не встреть мы это стойбище дни наши были бы сочтены.

Оставшаяся часть пути до Грозного прошла без особых приключений. Мы выехали, в конце концов, на дорогу с твердым покрытием и благополучно добрались до Гурьева, современное название Атырау. Дальше поехали к Астрахани. В 1965 году Гурьевская и Астраханская области были частью одной страны – Советского Союза (сейчас Атырау относится к Казахстану). Тем не менее руководители, очевидно, не смогли договориться друг с другом, и на стыке областей асфальтированная дорога прерывалась несколькими сотнями метров практически непроходимых барханов. Время от времени появлялись тяжёлые вездеходы, которые за скромную плату переволакивали машины из конца в конец. Тащили они машины на большой скорости, не оглядываясь. Стоило водителю зазеваться и повернуть руль немного не по ходу машины можно было легко лишиться передней подвески автомобиля.

Дорога из Астрахани до Грозного проходила через солончаки, где при большом газе машину засасывает, как в болоте. Периодически по пути мы видели до половины засосанные машины, довольно печальное зрелище. Тем не менее мы добрались до дома тестя, где нас ждало домашнее вино, отличный кавказский стол и мягкая постель.

Вскоре я приехал в Махачкалу. Радость встречи с родней была омрачена письмом из Москвы. Мне сообщали, что ввиду нарушения каких-то процедурных правил, директор ВНИИЯГГ не утвердил приказ о моём зачислении в аспирантуру. Это было как снег на голову. Я распрощался со своей любимой экспедицией, Неля уже поступила в аспирантуру, и вдруг выясняется, что я не поступил.

У меня и мыслей не было об очной аспирантуре в Москве, но цепь случайных событий: поездка в командировку в Москву, приход во ВНИИЯГГ, встреча с Дорогиницкой, и, наконец, встреча с Шуриком сформировала это решение. Вероятность того, что совокупность этих событий могла случиться практически равна нулю. Тем не менее она случилась, что невольно наводит на мысль, что иногда провидение ведет нас по миру. Теперь, когда решение уже созрело, отступать было нельзя.

Мы решили, что Неля должна остаться в аспирантуре, а я поступлю в другой институт, в Москве их много. В то же время настала пора взять нормальный отпуск, которого у нас не было несколько лет. И вот компания из четырёх человек: мы с Нелей и моя сестра с мужем Яшей, поехали на Волге по дорогам Кавказа и затем на Черное море. Заехали еще и к младшей сестре Люде, которая жила в Тамбове. Конечной точкой нашего путешествия была Москва, у всех были там разные дела, я же лелеял мысль набить морду директору ВНИИЯГГ, из-за которого попал в такую дурацкую ситуацию.

После того как я прорвался в кабинет директора мысль о том, чтобы набить ему морду, сразу же пропала. Передо мною предстал благовидный мужчина с седой головой. Я вырос на Кавказе, где старшее поколение в большом почете, естественно, это как бы впиталось и в мою кровь. Директор рассказал мне, что профессор Дорогиницкая, пригласившая меня в аспирантуру, нарушила какие-то процессуальные законы. Я, естественно, ни в чем не виноват, но закон есть закон. Он предложил мне поступать через год, когда у них будет новый набор.

Несколько человек говорили мне, что главной причиной была моя национальность. Я так не думал. Если это было и так, то это был единственный случай, когда моя национальность как-то повлияла на мою карьеру. К тому же, как выяснилось через полгода, случившееся оказалось мне на пользу. Интересно, что позже, когда я работал уже в Тюмени, я встретил дочь того директора ВНИИЯГГ. Мы были коллеги и стали хорошими друзьями.

Вернувшись в Махачкалу, я остановился у отца и поступил на работу старшим инженером-геофизиком в Геологическую экспедицию, находящуюся недалеко от дома отца. Находясь в Махачкале, периодически наведывался в Грозный к родителям Нели.

Однажды, когда я ехал по хорошо знакомой дороге, нас застал легкий дождь, даже не дождь, а капли с неба. Я тогда ещё не знал, что это гораздо опаснее, чем просто дождь. Первые капли могут создать эффект гололеда. Я шёл с обычной скоростью перед плавным поворотом и вдруг понял, что моя Волга в этот поворот не вписывается. Я повернул руль, но машина не среагировала и продолжала нестись по начальной траектории, которая упиралась в огромный чинар. Мой сосед ничего не заметил, но мне было понятно, что мы обречены. Я почувствовал, как волосы зашевелились у меня на голове, и выступил холодный пот. Ещё какие-то доли секунды я сидел, как смертник, пока мы летели на этот чинар. Внезапно грунт изменился, колеса обрели сцепление с дорогой, и мы вписались в поворот. Бог помог.

С сестрой Людой. 1965.

Вскоре Неля и Шурик сообщили мне из Москвы, что профессор Евгений Маркович Минский (ЕМ), работающий во ВНИИГАЗ, ищет толкового геофизика для очной аспирантуры. Правда, мне в декабре надо будет сдать экзамен по гидродинамике, которую мы в институте не проходили. Сказано – сделано, и я, не отрываясь от работы, выучил за 3 месяца гидродинамику, сдал в декабре экзамен в Москве и с первого января 1966 года был зачислен аспирантом ВНИИГАЗ.