Читать книгу Время Змея - Владимир Грузда - Страница 13

Понедельник 21 июля, 14:12

Получить данные с уличных камер наблюдений оказалось еще проще. Суточный сторож – пожилой мужчина с высоким лбом и сияющей лысиной – не задал ни единого вопроса. Косого взгляда на полицейскую форму ему оказалось достаточным, чтобы пропустить Рассказова в небольшую бытовку. Обстановка включала в себя маленький холодильник, старую видавшую виды кушетку и угловой стол, используемый как для приема пищи, так и для организации рабочего пространства. На нем разместился старенький ноутбук для ведения отчетности и монитор для приема сигнала с камер наблюдения. За этот стол и уселся дознаватель, где ему продемонстрировали записи последних дней. Записи не попадали напрямую в Глобальную Сеть и хранились на сервере ноутбука. Это позволило найти нужную информацию, не отредактированную и не удаленную недоброжелателями.

Камеры просматривали служебную парковку, но располагались таким образом, что показывали главный вход в ОВД под двумя разными углами. Обе камеры четко зафиксировали вход и выход Иванова, с указанием конкретного времени вплоть до секунды. Этот неоспоримый факт разрушал всякую попытку представить посещение Ивановым ОВД как несуществующее событие, придуманное молодым и неопытным сотрудником.

На всякий случай Рассказов сделал копию записи с камер наблюдения и, довольный собой, направился к припаркованной машине. Его охватил азарт. Это расследование виделось прекрасной возможностью проявить себя, доказать свою состоятельность и добиться успеха. Перевернуть, если понадобится, систему.

Следующим шагом в плане сыскных мероприятий значилось посещение медиакорпорации, куда гражданин Иванов отправил свое самое последнее сообщение в жизни. Послание могло оказаться пустышкой – из серии «меня обидели» и «вокруг одни недостойные люди!». А могло стать бомбой. Интуитивно Рассказов ощущал, что сообщение окажется поворотной точкой расследования. Этого он страстно желал и на это очень надеялся.

Желудок подал робкий сигнал об обеденном времени, но все душевные и эмоциональные порывы требовали деятельности, и потому голос плоти на время умолк. Рассказов, не колеблясь ни минуты, завел машину и выехал с парковки. Через мгновение автомобиль вырвался на простор четырехполосного проспекта и влился в общий плотный поток машин. Большинство автомобилей вокруг двигались в режиме автопилота, но Сергей предпочитал ручное управление. За годы учебы он успел соскучится по езде, а потому с удовольствием водил старенький отцовский Хюндай.

Вождение требовало концентрации, но сейчас голову занимало расследование. Он располагал лишь косвенными доказательствами, больше похожими на смелые выводы, чем на реальные факты. Ситуацию могло изменить заключение судебных медиков и предсмертное сообщение самого Иванова. Он нетерпеливо ожидал и того и другого. А пока вновь и вновь прокручивал ленту событий, пытаясь нащупать путеводную нить. Сильно смущали последние полтора дня жизни самоубийцы. Где тот находился и чем занимался установить оказалось не просто. Вначале Иванов сам отключил МУН, чтобы скрыть свои передвижения, затем другие ликвидировали всякое упоминание о его деятельности. Взлом Системы Контроля Доступа Управления Полиции и манипуляции с биографией в Оперативной Сети показывали возможности и силу противников. А также говорили о том, что гражданин Иванов оказался серьезной фигурой, достойной такого внимания и усилий.

МУН издал призывный сигнал. Сообщение пришло от Игнатьева, и сам этот факт заставил Сергея напрячься. Интуиция не подвела – его срочно вызывали в Управление. До означенных 18:00 оставалось достаточно времени, и оттого закрались недобрые предчувствия. Рассказов уже практически доехал до медиахолдинга, но перечить непосредственному начальнику не решился. Пришлось ехать до ближайшего разворота и возвращаться в ОВД.

Игнатьев сидел за своим столом и увлеченно работал. Взглянув на вошедшего, он коротко бросил:

– Подожди меня в переговорной.

Рассказов безропотно повиновался и уединился в комнате за стеклянной перегородкой. К счастью здесь находился кулер и Сергей с огромным наслаждением осушил два стакана воды. Сегодня он уже выбился из собственного питьевого режима. Приходилось наверстывать, и принимать оргвыводы на будущее. Кардинально менять сложившиеся привычки не хотелось.

Сергей удобно расположился в жестком кресле и осмотрелся. В Отделении помимо начальника находился только один сотрудник – лейтенант Круглов, тощий и сутулый, совершенно не соответствующий своей фамилии. Дознаватель сбросил статистическую информацию о коллеге с экрана МУНа и ввел запрос на дело Иванова в Ведомственную систему. Интерфейс отреагировал мгновенно, засветив сообщение от начальника Отдела: «Доступ к информации закрыт». Сергей попытался повторить попытку, но результат остался прежним. Чего-то подобного, после столь срочного вызова, он и ожидал. Оставалось выяснить причину, и понять, что делать дальше.

Через несколько минут в переговорную протиснулся майор Игнатьев. Дверной проем был достаточно широк, но ширина могучих плеч офицера создавала иллюзию именно такого его вхождения в это помещение. По взгляду начальника Рассказов понял, что разговор будет трудный и неприятный. В голове, словно у нашкодившего школяра, возник вопрос – что же я сделал не так? Ответа оставалось ждать не долго.

Игнатьев грузно уселся на жесткий стул.

– Пришло заключение от судмедэксперта, – без предисловий заявил начальник. – Ознакомься.

На экране появилось окно. Рассказов углубился в изучение документа.

Результаты вскрытия не добавили ничего существенно нового от первичного заключение судмедэксперта по Иванову с места происшествия. Кроме одной очень важной детали – вскрытие мозга определило у гражданина Иванова прогрессирующую шизофрению.

Сергей удивленно поглядел на начальника:

– А зачем вообще делали изучение мозга на предмет шизофрении?

Карие глаза майора пристально смотрели в лицо подчиненного. Голос звучал твердо:

– Не наше дело вмешиваться в работу патологоанатомов. Подтверждение факта суицида есть. Так что нам еще нужно? Согласно регламенту, если нет серьезных фактов для продолжения процедуры дознания, дело необходимо передать следователю. А чем там болел или не болел гражданин, уже не наша забота.

Рассказов вспыхнул и вновь отругал себя за несдержанность. Тем ни менее решительно сказал:

– Это новая попытка увести следствие в сторону. Дескать, потерпевший ненормальный, что с него взять.

– А это не так?

В глазах майора блестела сталь, но вместе с тем и явно различимые теплые нотки. В этом взгляде Рассказову почудилось родное и близкое. Всплыли воспоминания из такого теперь далекого детства. Так на маленького Сережу смотрел отец, провожая в школу и давая полусерьезные-полушутейные напутствия. Как давно повзрослевший Сергей не видел этого родного взгляда!

Отставив сентиментальные воспоминания в сторону, Рассказов погрузился в Оперативную Сеть и через минуту перебросил на МУН руководителя выписку из медицинской карты Степана Кирилловича Иванова. Персональная информация по Иванову оказалась местами отредактирована, но те, кто этим занимался, имели по видимому очень узкую цель, оставив целые нетронутые пласты.

– С заключением судмедэксперта я не согласен. Иванов более двадцати лет обследовался в одной и той же поликлинике. И ничего у него не выявлялось. Даже жалоб не было. А тут такое!

– Твое согласие или не согласие к делу не пришьешь. – Очень хладнокровно заявил Игнатьев. – Нужны факты, а их нет.

– Как нет? – возмутился Рассказов. – У меня два взлома системы контроля доступа и хранения информации. Оба связаны с Ивановым.

– Ну узнали мы, что Иванов был в полиции, и что с того?

– Важнее, что мы узнали, что кто-то не хотел, чтобы мы это узнали. Есть версии, которые нужно отработать. Но нам этого сделать не дают!

– А какими фактами мы располагаем? Нужны доказательства. Пока все это только домыслы.

На имеющиеся факты все пытались закрыть глаза. Оставалось последнее – предсмертное сообщение Иванова. Но не имея текста, наличие самого сообщения казалось двусмысленным. Поэтому Рассказов предусмотрительно решил не напоминать о нем начальнику Отдела. На это имелась веская причина: после заключения судебных медиков такое сообщение только утверждало во мнении о шизофрении погибшего гражданина. Хотя для самого Рассказова этот вопрос окончательно не разрешился. Диагноз Иванова, озвученный патологоанатомом, выглядел весьма вероятным, но не вполне доказанным. Это обстоятельство тоже предстояло расследовать.

Но так как именно сейчас и решался вопрос о дальнейшей судьбе официального расследования, Рассказов спустя несколько мгновений все же сказал:

– Но последнее сообщение Иванова…

– Гражданин дознаватель, какую юридическую ценность могут иметь слова шизофреника, покончившего собой, согласно заключению следственных органов и судебно-медицинской экспертизы? – Взгляд майора не изменился. Стальной, твердый и понимающий. Голос спокойный, без надрыва. – Дело передано следователю, и он пришел к заключению – дело закрыть.

– Но факты?

– Техническая неисправность, сбой системы – это не факт, а случайность и… разочарование.

– Но вы же понимаете, что такие случайности – повод к открытию уголовного дела? Взлом системы в Управлении Полиции – это…

– Это повод замять дело, чтобы не было огласки.

– Но…

– Рассказов, ты человек новый, а мы так работаем.

Начальник оставался терпеливым и непреклонным. Это еще больше злило молодого полицейского. Ситуация рисовалась предельно ясной. Дело закрыли, и пока у Сергея не будет на руках стопроцентного факта к пересмотру, никто не шевельнет и пальцем, чтобы выудить из архива документы по самоубийце Иванову. Конец.

Но что-то в тоне майора бросало слабые лучики света в этом непроглядном мраке. Почему-то начальник говорил так, словно уговаривал молодого сотрудника согласиться с этими выводами. Значит тоже понимал, что дело нечисто.

Словно в ответ на размышления подчиненного, Игнатьев полушепотом, но отчетливо произнес:

– Рассказов, если хочешь остаться работать в нашем ведомстве, забудь об этом деле! Дело по самоубийству Иванова закрыто. Если, Сергей Петрович, тебе удалось нарыть какие-либо дополнительные сведения – передай все следователю.

Сказанное не оставляло никаких сомнений – у дознавателя Рассказова никаких дополнительных сведений для следователя Слепцова найтись не могло.

– Если никаких сведений нет, – продолжил руководитель, – Забудь об этом деле и сконцентрируйся на текущей работе. Я передал тебе в разработку необходимые материалы. Проверь на Устройстве.

Рассказов сдерживался из последних сил, чтобы не взорваться от негодования, и, казалось, Игнатьев ясно считывал состояние его души. Слегка прищурив глаза, начальник отдела добавил:

– Я вижу, ты хороший сыскарь! Отлично отработал версию с…

Майор замолчал, понимая, что следующие слова станут противоречием того, что они обсуждали буквально пару часов назад. Рассказов понимающе кивнул, дав обратную связь начальнику Отдела. Тот благодарно улыбнулся.

– Рад, что будешь работать под моим руководством. Но тебе, Сергей, нужно научиться доверять старшим. Даже если ты пока что чего-то не понимаешь. Мы так теперь работаем. Хочешь ты этого или нет.

Начальник все также внимательно и изучающе глядел на дознавателя. Рассказов молчал, не веря, что это происходит в действительности. Происходящее шокировало. Масса всевозможных эмоций, начиная от искреннего непонимания и заканчивая безудержной яростью, нахлынула на него, пытаясь потопить. Внутри разгоралась буря, но Сергей, во чтобы то ни стало, пытался ее сдержать. Игнатьев дал время на размышление, затем сказал:

– Ценю решимость идти до конца. Но иногда стоит остановиться, пока не наломал дров. Сейчас именно эта ситуация.

Рассказов видел, что начальник лишь исполняет приказ вышестоящего руководства и сам не в восторге от случившегося. Дальнейшее только укрепило Сергея в этом мнении.

– Не подставляй меня! – почти шепотом проговорил майор полиции. На несколько мгновений в переговорной воцарилось молчание. Затем Игнатьев продолжил:

– Есть факты, о которых я должен знать?

– Нет, гражданин майор.

– Ну и хорошо.

Рассказову почудилось, что Игнатьев даже задышал спокойнее и ровнее. Едва заметно и уловимо, но Сергей это подметил, и оттого смятения и непонимания стало еще больше. Начальник Отдела Дознания продолжал:

– За работу спасибо, отработал отлично! И выводы правильные сделал!

Окончание фразы прозвучало двусмысленно, как впрочем и весь разговор с начальником. Рассказову не терпелось поскорее отсюда вырваться.

– Я могу идти?

– Если ко мне никаких вопросов нет…

Нужно было молчать, но соблазн оказался слишком велик, поэтому Рассказов не сдержался:

– Только один: и часто такое бывает?

Игнатьев смотрел пристально, но по-доброму и даже с какой-то симпатией. Все это не вязалось с общей канвой разговора, как и слова, произнесенные затем руководителем:

– Мой тебе совет: такого рода вопросы лучше не задавать. Работаем так, пока не прикажут работать иначе. Ты – как человек новый – старайся не высовываться. Со временем поймешь.

Сергей вышел из переговорной, словно из камеры пытки. Внутри все клокотало и бурлило. Он не понимал ничего из происходящего. Как возможно, что следствие не обращает внимание на многочисленные неувязки с места осмотра? Почему не проводятся следственные мероприятия по разъяснению обстоятельств дела, не ведется работа с соседями, очевидцами? Почему руководитель Отдела, в чьи обязанности входит контроль за соблюдением законности, благосклонно к этому относится, да еще и учит своих подчиненных, что так правильно? Рассказов этого не понимал, а принять и смириться с этим, как недвусмысленно советовал Игнатьев, не мог и не хотел.

Он не совсем понимал, куда идет и чем собирается заняться, но, выйдя из переговорной, неожиданно для себя оказался прямо перед столом майора Игнатьева. На рабочем мониторе начальника Отдела отображалась первая страница личного дела младшего лейтенанта Рассказова.

Как вспышка пришло озарение: его как молодого сотрудника проверяют на стрессоустойчивость или управляемость. Возможно, здесь заведено работать такими методами.

Но тут же пришло отрезвление: даже это не может оправдывать искажение фактов с места преступления! Быть может он сам что-то перепутал, недосмотрел, выдал желаемое за действительное?

Стоя столбом посреди кабинета Рассказов еще раз вошел в архив Операционной Системы и пробежал глазами подписанный им самим документ. В официальном заключении по делу Иванова стоял статус «закрыто». И в этом не могло быть никакой шутки.

Холодок пробежал по спине, и Сергей осознал, что это не просто физиологическая реакция организма. Источник находился вне его, но каким-то непостижимым образом пытался в него влезть, вызывая ощущение обжигающего холода и приступ необоснованного страха.

Рассказов оглянулся. От стеклянной двери переговорной на него все также внимательно смотрел начальник Отдела. Поборов сковывающий страх, Сергей решительно двинулся к выходу из Отдела. Что бы здесь ни происходило, какие бы силы в это ни оказались вовлечены, Рассказов решился окончательно. Дело у него забрали, но никто не сможет запретить ему исполнять свой долг и проводить собственное расследование.

Тяжелая рука опустилась дознавателю на плечо, и он от неожиданности вздрогнул. Майор Игнатьев неслышно догнал Рассказова и сейчас находился за спиной молодого полицейского. Как начальнику отдела удалось такое проделать, Рассказов не понял. То ли майор обладал особой бесшумной техникой передвижения и молниеносностью, то ли, что более вероятно, Сергей слишком глубоко погрузился в свои невеселые мысли и на мгновение потерял ощущение реальности. Так или иначе, теперь за ним массивно возвышался его непосредственный начальник. Рассказов обернулся.

– Тебе пришел вызов из поликлиники на дообследование. – мягко сказал Игнатьев и, сменив интонацию, добавил: – Я бы сказал: тебя попросили прибыть в поликлинику!

Игнатьев вновь сделал паузу, чтобы до подчиненного дошел смысл сказанного.

– Предоставляю выходной на завтрашний день. А сейчас просмотри переданные в разработку материалы.

Молодой дознаватель несколько раз моргнул. Майор с минуту глядел ему прямо в глаза, затем, развернувшись на одних каблуках, отошел к своему рабочему столу.

Рассказов понимал, что его пытаются сослать, чтобы окончательно замять дело. Что же в случившемся с Ивановым оказалось такого опасного, что приходится оказывать давление на начальника Отдела Дознания? Сергей видел, что в целом Игнатьев к нему расположен и даже готов его поддержать, но какое-то давление извне не позволяло ему это сделать. Происходило такое, чего Рассказов пока не понимал, но о чем ему настойчиво сигнализировали его коллеги.

С этим предстояло разобраться, и решимости в Сергее только прибавилось. Кто бы за всем этим ни стоял, они даже не догадывались, каким бывает настойчивым в достижении цели младший лейтенант Рассказов. Это им и предстояло узнать в ближайшее время.