Читать книгу Время Змея - Владимир Грузда - Страница 8

Понедельник 21 июля, 8:36

Когда автомобиль оперативной группы подъехал к месту предполагаемого преступления, возле подъезда типовой девятиэтажки уже стояли немногочисленные зеваки. Рабочий день уже начался, а потому основной массой, окружающей полицейский автомобиль патрульной службы, оказались вездесущие бабушки и мамочки с детишками. У некоторых над правой бровью горел небольшой красный огонек, означающий, что МУНы включены на запись. Они пытались запечатлеть хоть что-нибудь быстрее, чем это сделают журналисты. Но это казалось маловероятным, ведь журналистский дрон-оператор уже деловито парил над собравшейся толпой.

Слева от входа в подъезд на облупившемся фасаде подвальной стены бросался в глаза чёрный трафаретный лозунг «Роботам Стоп» – черные буквы в перечеркнутом круге. Робот-маляр уже трудился над их ликвидацией, неспеша и аккуратно наносил фасадную краску слой за слоем, скрывая от взгляда крамольную надпись.

На учебе в столице Рассказов встречался с деятельностью незаконной роботоборнической организации, балансирующей на грани терроризма. Очевидно, семена нетерпимости проникли и сюда. В голове дознавателя зародилось подозрение, не являлся ли фигурант нынешнего дела сторонником или участником этой преступной группировки. Он забросил запрос в Нейросеть и получил отрицательный ответ. Деятельность роботоборнической организации стоило запомнить, но пока отложить в архив как эпизод, возможно относящийся к делу. Необходимо оставаться предельно собранным и внимательным к деталям происходящего вокруг.

– …Нам поступает информация о том, что все социальные показатели уровня жизни растут. Гражданское общество стремится к пику своего развития. Но до сих пор граждане, выброшенные на обочину прогресса уходят из жизни… – вещала рыжеволосая корреспондентка в прямой эфир на восьмом канале. Нейросеть услужливо сообщила об этом репортаже, но Рассказов не стал разворачивать миниатюрное окошко в верхнем углу экрана МУНа. Все и так хорошо было слышно на площадке перед подъездом.

Проходя мимо, дознаватель видел журналистку со спины и мимоходом оценил стройность фигуры под легким летним платьем. Но мандраж в ожидании первого дела не позволил мыслям и чувствам двинуться дальше первого оценивающего взгляда.

– Как им удается узнавать о происшествиях так оперативно? – не удержался Сергей.

Феоктистов хмуро посмотрел на молодого коллегу.

– Работа у них такая. Знать и болтать. А наша работа – молча дознаться до истины.

Оперативник недовольно косился в сторону прессы. Именно этим недовольством Рассказов объяснил столь жёсткий ответ. Ожидание дела захватывало, и Сергей не хотел сбивать собственный настрой, отвлекаясь по мелочам.

Сержант ППС с автоматом наперевес вальяжно козырнул выходящим из спецтранспорта офицерам оперативной группы.

– Третий этаж, – уточнил он по старинке. Уже несколько лет как новая Глобальная Сеть передавала любые вызовы с абсолютно всеми пространственными геолокационными выкладками.

– Защитные экраны от теледронов выставили! – добавил полицейский, и Феоктистов удовлетворенно кивнул.

Патрульные выполнили всё, предписанное инструкцией. Предположительное место преступление надежно скрыли от посторонних глаз для спокойной работы следователей.

«Объектив камеры закрашен черной краской, аналогичной той, которой сделана надпись на цокольной стене справа от входа в подъезд» – высветилось сообщение от эксперта Самойлова. Феоктистов приобщил данные к материалам с места осмотра.

– Пытались скрыть следы проникновения в подъезд? – предположил Рассказов и удостоился снисходительного взгляда оперативника.

– Не торопитесь с выводами, младший лейтенант. И вообще не торопитесь!

– Это роботоборцы какие-то, – вставил Самойлов и поперхнулся последними словами, поймав на себе тяжелый взгляд Феоктистова.

– Время нанесения надписи? – спросил дознаватель.

Информация мгновенно поступила на экран МУНа и приобщилась к материалам дела. Самойлов молчал.

На площадке третьего этажа у открытой двери в квартиру стоял еще один сержант ППС, местный участковый и двое гражданских. Домашнее одеяние гражданских определяло, что они проживают в соседних квартирах.

Рассказов про себя усмехнулся: столько лет бьются за отмену процедуры с привлечением понятых, да никак не могут поставить точку в этом вопросе. Сторонники гражданских свобод настаивали на независимом контроле незаинтересованных граждан. Здравые аналитики оппонировали отсутствием у сторонних граждан какой-либо заинтересованности в происходящем. Они настаивали, что понятые, проведя всё время следственных мероприятий в виртуальном мире Сети зачастую подписывали какие угодно документы, даже их не читая.

– Сергеич, здравия желаю! – оперативник протянул участковому руку.

– И вам не хворать, Иван Кузьмич, – пожилой участковый невесело усмехнулся в седые пышные усы и пожал протянутую руку. Затем с интересом взглянул на Рассказова.

– Наш новый дознаватель, – кивнул на Сергея оперативник. – Можно не любить, но жаловать!

– Младший лейтенант полиции Рассказов, – представился Сергей, понимая, что участковый уже скачал о нем всю необходимую информацию через Оперативную Сеть.

– Капитан полиции Прохоров, – улыбка участкового стала мягче и дружелюбнее, – Местный участковый. Анатолий Сергеевич. – добавил он, по-видимому стараясь придать общению более человеческий вид, хотя точно знал, что молодой полицейский также скачал его досье из всезнающей Оперативной Сети.

– Сергей Петрович. – откликнулся в ответ дознаватель.

Участковый с хитрецой подмигнул левым, свободным от экрана МУНа, глазом. Рассказов от ответного подмигивания удержался.

На площадку выходило четыре двери. Одна из них оказалась полностью открыта, словно гостеприимно приглашала войти. Только входить туда не хотелось, понимая, какое малоприятное зрелище ожидает внутри.

– А дверь в квартиру когда открыли? – сходу поинтересовался Рассказов, глядя в настежь распахнутую дверь, открывающую всеобщему вниманию внутреннее скромное убранство жилища самоубийцы.

– Дверь была раскрыта. – ответил участковый, приняв вопрос на свой счет. – Поэтому и удалось узнать о происшествии.

– Так, вижу. – дознаватель внимательно изучил информацию приобщенную к делу и сохраненную в Оперативной Сети. – Открытую дверь обнаружили соседи, уходя на работу.

– Да, я как раз на работу шел. А тут дверь нараспашку, – вступился в разговор, присутствующий сосед. – МУН у него не отвечал. Ну, я постучал для порядка. Позвал Степана. А он не откликается. Ну я зашел. А он…

– Ясно. – Рассказов представлял, как могло происходить дело и что увидел сосед, войдя в квартиру. – Дверь была раскрыта так же, как и сейчас?

Феоктистов недовольно хмыкнул, Рассказов истолковал это как знак, что вопрос с дверью нужно закрывать.

– Да. – не смущаясь ответил сосед. – Со Степаном всякое бывало, но чтобы дверь настежь… Тем более он уже больше месяца как в Поселении живёт. Жил..

Рассказов ощутил как уходит волнение. Информация выплывала на экран МУНа. Мозг воодушевленно заработал. Начался знакомый процесс анализа, сопоставления и заключений.

– Вы что-нибудь трогали в квартире? Переставляли? – продолжил он.

– Нет, вы что!

Оперативная группа двинулась в квартиру. На МУН поступали новые отчеты эксперта. Для удобства стоило развернуть экран, но это существенно уменьшило бы обзор. Рассказов ограничился четвертичным размером, оставив минимально возможный для чтения текстов формат над правым глазом.

Отчет о снятых отпечатках пальцев с дверной ручки показывал, что изнутри и снаружи присутствовали только отпечатки хозяина квартиры, да пара старых смазанных женских пальцев. Следов затирания не наблюдалось. Синтетических материалов от используемых перчаток – нет.

На удивление в квартире ощущалась свежесть и приятно пахло. Это казалось удивительным, учитывая способ ухода из жизни потерпевшего. Легкое движение воздуха говорило о сквозняке.

– Кто-нибудь заходил в квартиру до нас? Открывал окно? – оглядел присутствующих Рассказов, словно подозревал кого-то конкретно. Понятые чуть заметно попятились.

– Никого не было, – ответил участковый, принимая на себя роль ответственного за всех жильцов дома.

– Рассказов, к чему эти вопросы? – раздраженно спросил оперативник, явно не ожидая ответа. Но дознаватель ответил. Ответил академически, словно обучал студентов. Стараясь выглядеть более убедительным:

– Смерть через повешение сопряжена с опорожнением мочевого пузыря и кишечника. Запах очень устойчивый. Когда вы вошли в квартиру, запах экскрементов ощущался?

Рассказов посмотрел на мужчину, заявившего, что первым обнаружил открытую дверь. Тот испуганно, отрицающе замотал головой.

– А в подъезде ночью запахи чувствовались?

– Не было никаких запахов, – уверенно отозвалась женщина. – У нас каждое утро убираются. Хорошо хоть уборщицу ещё роботом не заменили.

– Сегодня утром тоже убирались?

– Рассказов, к чему этот цирк? – теряя терпение, спросил Феоктистов.

– Почему уборщица не заметила открытой двери? Не вызвала полицию?

Словно в ответ на вопрос сильный порыв ветра всколыхнул застиранные выцветшие шторы, раздув их словно паруса старого фрегата. Входная дверь скрипнула, но очень легко сдвинулась на несколько сантиметров, ловя каждое движение воздуха. Рассказов легонько ее подтолкнул, и та с глухим ударом закрылась. Но уже через минуту под действием обратной тяги снова распахнулась настежь.

– Петли очень хорошо смазаны, – заключил дознаватель, изучая старые, видавшие виды дверные шарниры и еле заметные масляные подтёки. – И совсем недавно. Сомневаюсь, что этим Иванов занимался.

На экране появилась информация о марке смазочного масла и дата обработки – три дня назад.

Согласно данным Оперативной Сети в это время Иванов находился за несколько сотен километров отсюда в обществе десятков людей в Поселении Гражданской Помощи.

Рассказов взглянул на Феоктистова. Тот проигнорировал взгляд коллеги, делая вид, что осматривает место происшествия.

– Нужно отсканировать внешнюю и внутреннюю поверхность двери, – возникла неожиданная догадка, коей не преминул поделиться с коллегами Сергей.

– Это еще зачем? – неохотно буркнул оперуполномоченный.

– Тот, кто смазал петли, знал, как легко открывается дверь, а потому не трогал ручку. Он просто толкнул дверь и вошел.

Феоктистов недовольно посмотрел на новичка. Рассказов выдержал взгляд старшего по званию, а периферийным зрением заметил заинтересованный взгляд участкового.

– Ну а как этот кто-то вышел, не касаясь ручки? – ехидно бросил оперативник. Как ответ на его вопрос появились данные голографического сканирования.

На внешней стороне, помимо старых отчасти затертых отпечатков пальцев хозяина квартиры и третьих неидентифицированных лиц, нашлись свежие оттиски трех мужских пальцев в перчатках. С внутренней стороны обнаружились оттиски всей пятерни, ухватившейся за дверь ближе к косяку. Предварительное антропометрическое и динамическое проектирование предложило предположительные характеристики и описание мужчины, оставившего следы рук.

Самойлов уважительно посмотрел на дознавателя и ободряюще кивнул, чем вдохновил молодого сотрудника на дальнейшие свершения.

– Интересно, кто это ходит в хлопчатобумажных перчатках в июле? – не удержался Рассказов. Феоктистов не удостоил его взглядом, но в ответ сказал:

– Разберемся!

Седоусый участковый, не видя протоколов осмотра и заключений эксперта, заинтересованно поглядывал на криминалистов.

– Кроме того, как быть с запахом? – не унимался дознаватель.

– Запаха могло не быть. – откликнулся Самойлов, и на экранах МУНов появился очередной отчет.

Предварительное заключение сообщало, что у потерпевшего позвоночник в шейном отделе сломался раньше, чем наступили все неприятные физиологические процессы сопутствующие повешению.

Феоктистов удовлетворенно хмыкнул, словно одержал победу.

Рассказов поймал на себе непонимающие взгляды понятых и заинтересованный взгляд участкового. Эти взгляды добавили мотивации. Чувства обострились, концентрация увеличилась. Он оценивающе огляделся. Смутное подозрение не давало покоя. В квартире приятно пахло. Вокруг витал еле уловимый приторно-сладкий аромат. Такой запах не мог исходить от мертвого человеческого тела, застоявшейся квартирной пыли или старой мебели.

Взгляд упал на чистый сверкающий на солнце пол. Затем на книжные полки покрытые серым слоем пыли. В голове мгновенно возникла ясность с открытой форточкой и распахнутой от сквозняка дверью. Дверь раскрылась случайно, благодаря смазанным петлям и свободному движению воздуха. А форточка позволяла выветриться запаху, который полиции обнаружить не предполагалось. Возможно, именно открытая форточка оказалась просчетом, позволившим обнаружить тело раньше, чем ожидалось. Хотя насколько раньше? Согласно внешнему виду трупа и предварительному заключению медиков, мужчина пролежал в квартире больше суток. Почему соседи не обнаружили погибшего раньше? Возможно из-за постоянного пребывания в Сети, когда виртуальная жизнь подменяет собой реальную? Но это предположение не требовало скорейшего разрешения. Оставались вопросы поважнее.

– Чем обработали пол?

Сообщение эксперта подтвердило догадку. Пол обработали раствором-спреем «Антипыль – срочная уборка». Если только самоубийца не хотел затеять перед смертью генеральную уборку, тогда это средство использовалось кем-то другим, чтобы ликвидировать все следы на покрытом пылью полу.

– Ну и зачем Иванову это понадобилось? – спросил Сергей, очень желая услышать комментарий оперуполномоченного. Тот не заставил себя долго ждать.

– Гражданин не жил дома больше месяца, – тоном снисходительного превосходства сказал Феоктистов. – Естественно решил навести порядок.

– Странное желание, учитывая, что через полчаса его ждала электричка в Поселение.

Рассказов извлек электронный билет из Архива Единой Базы Транспортных Перевозок и добавил к материалам дела. Документ стал доступен всей оперативной группе.

– Вот именно, – тут же отреагировал Феоктистов. – Гражданин уезжает еще на полгода. Вполне естественно навести дома порядок.

Молодой дознаватель отрицательно покачал головой.

– Что-то здесь не так. Навряд ли он приехал домой, чтобы почистить пол и уехать обратно.

– Почем ты знаешь? – жестко спросил Феоктистов.

– Иванов уже приезжал домой 17 июля. Четыре дня назад. Судя по слою пыли на книжных полках и полу в других помещениях, тогда он не убирался. Почему решил заняться этим во второй свой приезд?

– Да мало ли почему! Не наша с тобой задача, Рассказов, пытаться додумывать почему суицидник сделал то или другое!

– Но и не наша задача игнорировать факты!

– Какие факты?

Рассказов извлек хронометрический график регистрации айпиадреса МУНа самоубийцы за последнюю неделю его жизни. Ответ на запрос поступил несколько минут назад, и сейчас дознаватель присовокупил хронограмму к делу.

Система Безопасный Город, помимо функций пресечения противоправных действий, позволяла отследить любой вход в Нейросеть с каждого конкретного МУНа. Хронограмма автоматически отправлялась в архив и хранилась в течении года. Любые действия гражданина в Сети отслеживались. Система БГ позволяла узнать когда и где он находился, чем занимался. Конечно в целом это хранилось в тайне, но при любом официальном запросе информация предоставлялась. Это давало возможность составить точный маршрут перемещения любого человека. Такая хронограмма формировалась автоматически пока МУН находился во включенном состоянии. А так как сейчас все находились в Нейросети постоянно, то и слежка Системы Безопасного Города осуществлялась бесперебойно. В столице этим уже давно и эффективно пользовались. Почему подобное не практиковалось здесь Рассказов пока не знал.

– Три дня назад Иванов отключил МУН, находясь в Поселении. Билет на электричку в город покупал в кассе. Хотя, согласно отчетам, обычно заказывал онлайн. Все это время – а это целых полтора дня – его МУН оставался отключенным. Заработал лишь за час до смерти. И только для того, чтобы сделать заказ обратного билета. Это похоже на человека, решившего приехать из ПГП чтобы убраться дома?

– Это похоже на человека, покончившего жизнь самоубийством! – решительно ответил оперуполномоченный. – Таких людей вообще понять сложно.

– Иванов приобрел билет на электричку и целенаправленно пошел к себе домой. – упрямо настаивал Рассказов. – До отправления электрички оставалось полчаса. Вокзал совсем в другой стороне. Времени убираться у него точно не оставалось. Зачем ему вообще понадобилось заходить домой? Приносить продукты? Убираться?

– Ну наверное чтобы мы все здесь собрались! – злорадно огрызнулся Феоктистов. Дознаватель раздраженно поглядел на коллегу. Методы работы местных сыскарей удивляли его все больше с каждой минутой.

– Стоит более досконально выяснить чем занимался гражданин весь день 19-го июля. С кем встречался, куда заходил.

– К чему такие сложности?

Дознаватель и оперуполномоченный уставились друг на друга тяжелыми взглядами.

– Это поможет нам понять произошедшее. – пояснил Рассказов, все сильнее раздражаясь от упертости старшего по званию.

– И так все понятно.

– И даже вычищенный пол? – ехидно заметил Сергей.

– Может он чистюля! – раздраженно отмахнулся Феоктистов.

– Чистюля? Это не про Степана, – уверенно заявил участковый. Понятые согласно закивали.

Рассказов оглядел комнату и тоже согласно кивнул:

– Не похоже. А вот все следы на полу раствор ликвидировал очень хорошо.

Феоктистов промолчал, делая вид, что занят обследованием места происшествия. Участковый удостоил молодого сотрудника внимательным, пристальным взглядом и только после этого вновь занялся понятыми.

Рассказов продолжил осмотр. Следов взлома не обнаружилось. Замок открывали ключом. У кого могли находиться дубликаты предстояло выяснить. В квартире сохранялся относительный порядок, по крайней мере разбросанных вещей на полу, открытых шкафов и створок не наблюдалось. По поводу пропавших вещей и ценностей сказать что-то определенное не представлялось возможным. Таковых по внешнему виду квартиры и хозяина в принципе существовало мало. Подтвердить или опровергнуть возможную пропажу никто не мог, так как, согласно оперативным данным, близких родственников Иванов не имел.

На экране МУНа появился очередной отчет от эксперта, и оба полицейских погрузились в осмысление сообщения.

Материал веревки, способ вязки узла, отпечатки пальцев, следы кожи, потовых и жировых желез… Смерть наступила мгновенно от деформации четвертого, пятого и шестого шейного позвонка и переломов между ними. Удавка лишь повредила кожные покровы и сдавила горло. Поврежденными оказались поверхностные ткани, глубокие остались не задеты. На бедре правой ноги и правой руке, в области предплечья, обнаруживались гематомы от предположительного падения с высоты.

Рассказов с минуту подождал, проанализировал информацию из Нейросети. Феоктистов никак не реагировал.

– Иванов был охотником-любителем. Регулярно оформлял патент. – наконец, не выдержал Сергей. – Как же он умудрился использовать силковый узел? Такой узел рассчитан на птиц, на малый вес. Не один здравомыслящий охотник на таком вешаться не станет.

– Не знаю, какой он там охотник был, но здравомыслящим его точно не назовешь! – ответил Феоктистов и, словно вдохновившись, уверенно заключил: – Как раз это все и объясняет. Узел не выдержал, он упал, сломал шею, поэтому есть характерные ссадины и нет ожидаемых тобой экскрементов. Все, Рассказов, работаем молча и каждый занимается тем, чем должен!

Поток информации продолжал появляться на экранах. Согласно окоченению тела смерть наступила около восемнадцати часов 19-го июля. Труп более суток оставался в квартире.

– Время нанесения краски на камеру видеонаблюдения практически совпадает с моментом смерти потерпевшего. – отреагировал Рассказов на появившееся заключение эксперта и вновь перехватил быстрый изучающий взгляд участкового.

– Ну и что? В этот момент времени могли еще тысяча событий произойти.

Феоктистов тоже перехватил взгляд участкового и нахмурился.

– Разница полчаса, – настаивал Сергей.

Оперуполномоченный слегка приблизился к новичку и, понизив голос, сказал:

– Я не знаю, Рассказов, по каким новомодным методикам ты учился, но теперь послушай классику: следователь (а в твоем случае – дознаватель) – это придаток к печатной машинке (то есть, текстовой Оперативной Сети). Он ничего не раскрывает, а просто документирует то, что добыл оперативник. Усек, что мудрые говорят?

– Я бы документировал, если бы мимо очевидных фактов не проходили.

Их взгляды скрестились, испепеляя друг друга. Никто отступать не собирался. Феоктистов еще более понизив голос прошипел:

– Зеленый еще, чтобы так со старшими разговаривать! Я о тебе такой рапорт напишу!

Возникало нежелательное противостояние. Сергей никогда не считался ниспровергателем авторитетов, но если он за что-то брался, будучи уверенным в своей правоте, то шел напролом до конца, словно танк. На старших курсах за ним даже закрепилось прозвище «Питбуль».

Дознаватель прикинул, как негативный рапорт оперуполномоченного повлияет на его судьбу. Ситуация с кадрами в ОВД оставалась сложной, иначе молодого сотрудника не отправили бы на место происшествия в составе Следственно-Оперативной Группы в первый день службы. Молодость и неопытность тоже являлись смягчающими обстоятельствами. А потому ответом на раппорт Феоктистова возможны выговор и внушение от Игнатьева. Но а если грамотно обосновать свою позицию и привести контраргументы, то можно ограничиться лишь внушением. Внушения Сергей не боялся.

После таких умозаключений слова старшего коллеги оказали на Рассказова эффект взрыва громкой хлопушки во время массированной артподготовки.

– Можно предположить, – заговорил Сергей специально громко, – Что узел выбран специально. Чтобы спровоцировать падение. Имитировать сломанный позвоночник в момент падения.

– Падение и сломанный позвоночник – это не предположение, а факт. Ты что, Рассказов, протокол прочитать не можешь?

Феоктистов побагровел. Но молодой дознаватель отступать не собирался:

– А если этим падением скрывают более ранее преступление? Позвоночник был сломан до падения, а потом организована инсценировка.

– К чему такие сложности? Нет никакого преступления! Потерпевший даже последнее сообщение создал как предсмертную записку.

Новый отчет от эксперта информировал, что МУН Иванова полностью перестал функционировать через четыре минуты после затухания мозговой активности, отправив последнее запрограммированное сообщение.

Рассказов задумался:

– Может так, а может и не так.

– Да он сообщение запрограммировал на отключение МУНа. – воодушевился Феоктистов. – Кто может такое сделать, кроме самоубийцы? Или у тебя, Рассказов, тоже сообщение хранится на момент смерти?

– У меня нет. Но вопрос правомочный. Получается, Иванов знал, что его убьют!

– Это не логично! Ты сам говорил, что он купил билет. Если он знал, что его убьют, зачем ему билет? Почему не обратился в полицию?

– Не понятно. Так же как и то, что у него на кухне лежат продукты, к которым он даже не притронулся.

– Тем более, Рассказов! Решение о суициде пришло мгновенно. Поэтому ни купленный билет, ни недоеденные продукты его не остановили. Он безработный, низкий Статус Гражданина, вот и спонтанное решение.

Феоктистов говорил решительно и убежденно. Словесная эквилибристика могла продолжаться и дальше, но ответить Рассказову не удалось. Новый отчет от эксперта Самойлова завладел вниманием. Сообщение с МУНа Иванова отправилось в редакцию медиакорпорации «Городская Звезда». Текст послания из Хранилища извлечь не удалось.

Рассказов быстро пробежал глазами очередной оперативный отчёт. Иванов самолично запрограммировал Устройство на отправку информации журналистам по отключении нейронных связей. Человек, собирающийся жить долго и счастливо, так бы не поступил. Напрашивался вывод: Иванов действительно покончил жизнь самоубийством.

Но в чем тогда смысл послания в редакцию независимой медиакорпорации? Отправленное сообщение прояснило отчего журналисты так оперативно оказались на месте происшествия. Но здесь же наблюдалась несостыковка. Сообщение ушло позавчера вечером, но до сегодняшнего утра о самоубийстве никто не знал. Получается – «Городская Звезда» скрыла информацию о преступлении? Ответы на эти вопросы находились в редакции.

Своими сомнениями Рассказов делиться в этот раз не стал. Он продолжал размышлять над обстоятельствами дела. Происшествие выглядело противоречивым, многие факты не сопоставлялись в общей картине. Некоторые опровергали друг друга.

Оперативная Сеть сообщала, что гражданин Иванов полтора месяца назад получил понижение СГ до критического минимума. В связи с чем потерял работу. Тридцать шесть дней назад Служба Повышения Статуса Гражданина определила его в Поселение Гражданской Помощи (ПГП) для Повышения Статуса Гражданина. В целом восстановление происходило успешно, и в ближайшие полгода он имел все шансы полностью восстановиться в правах.

Дальше происходит непонятное: дважды за последнюю неделю гражданин Иванов срывается и приезжает в город. В первый раз возвращается в тот же день. Но билет на обратный путь не приобретался. Как гражданин добирался до ПГП не выяснено. Затем он отключает МУН и вновь приезжает в город, чтобы свести счёты с жизнью в собственной квартире. При этом для чего-то покупает обратный билет и продукты. Конечно, люди, идущие на последний шаг, иногда действуют спонтанно, но этот случай таковым не казался.

Рассказов лишь кивнул собственным мыслям и сконцентрировано продолжил визуальное обследование квартиры. Очевидно что гости в квартире бывали редко. Но по некоторым женским вещам, имеющимся в квартире, казалось, что Иванов не жил абсолютным бирюком.

Нейросеть выдавала странную персональную информацию о самоубийце. На первый взгляд человек вел вполне обычную жизнь, но создавалось ощущение, что биография урезана и откорректирована. Основные даты, события. Но никаких отношений с другими людьми. Словно он никогда ни с кем не общался, не дружил, не вступал в отношения. То, что видел Рассказов в квартире говорило о противоположном.

Он посмотрел на участкового – стоило спросить того о знакомых и посетителях, бывавших у Иванова. Но Сергей передумал, вспомнив частые взгляды пожилого полицейского после каждого замечания, произнесенного вслух. По этим взглядам понять, что участковый думает о нем не представлялось возможным. А после последних слов Феоктистова рисковать не хотелось. Поэтому Рассказов решил молчать. Не хватало еще после самого первого задания получить негативную оценку о своих профессиональных навыках от всех присутствовавших на месте происшествия. Портить о себе мнение в самый первый рабочий день во время самого первого служебного выезда не хотелось.

Молодой полицейский решил во всем разобраться самостоятельно, с юношеским максимализмом, амбициями и нерастраченной энергией. Он решил показать этим провинциалам столичный мастер-класс.

Слова Феоктистова прозвучали неожиданно. Он по-своему истолковал молчание молодого дознавателя и решил подвести жирную черту. Ясную и неоспоримую для всех присутствующих.

– Свихнулся гражданин Иванов на почве социальных разочарований, – оперативник произнес это будничным тоном, словно речь шла о неодушевленном предмете.

– И есть от чего свихнуться, – вступил в разговор участковый, – У него невеста пропала.

Феоктистов метнул на капитана недовольный взгляд. Рассказов это заметил и поторопился спросить:

– С кем у Иванова были отношения?

– Да, с Юдолевой Ларисой. Она жила в соседнем доме.

Оперативник продолжал смотрел хмуро и, как показалось Рассказову, враждебно. Конечно, Игнатьев предупреждал, что у Феоктистова сложный характер, но такой реакции молодой полицейский все-таки не ожидал.

Оперативная Сеть поставляла всю статистическую информацию по гражданке Юдолевой на экран МУНа дознавателя. О факте взаимоотношений Юдолевой с Ивановым упоминания не обнаруживалось, так же как и не фиксировалась дата смерти женщины.

– Жила? – Рассказов почувствовал, что участковый сделал еле уловимое ударение именно на это слово.

– Ну да, – Прохорова смотрел изучающе и внимательно. Рассказов совершенно не понимал столь пристального интереса к своей персоне. – Она исчезла четыре дня назад. Мне Иванов жаловался. Соседи исчезновение подтвердили.

С Феоктистовым опять произошла метамарфоза: он заметно напрягся, но в этот раз не взглянул на участкового, а лишь сухо сказал:

– Если пропала, значит, надо в розыск подавать… А может и не пропадала никуда!

Прохоров, глядя на стоящего к нему боком оперативника, удивлённо спросил:

– Кузьмич, ты что-то об этом знаешь?

– А что я могу знать! Может она на деревню к дедушке уехала. – вспылил Феоктистов и с раздражением зашагал в другую комнату.

Дознаватель непонимающе посмотрел в спину уходящему коллеге. С чего тот вспылил на капитана?

Зато появилась догадка о наличии дубликатов ключей от квартиры потерпевшего. Ведь невеста наверняка имела доступ в квартиру Иванова.

– Похоже, что не уехала, раз мы здесь по такому поводу собрались, – грустно заключил седоусый участковый и снова подмигнул Рассказову. Создавалось впечатление, что капитан Прохоров обладает какой-то важной, но сокрытой от всех информацией.

От Самойлова прилетело новое сообщение. В кармане брюк покойного обнаружился бумажный голубь.

– Вот это, Рассказов, твое любимое: Иванов был охотником-любителем, а потому перед смертью сделал «голубка».

Феоктистов появился из дверей злорадно улыбаясь. Дознаватель проигнорировал насмешку, пытаясь понять истинный смысл появления в кармане погибшего бумажной птицы. Для ее изготовления использовалась обертка от творожного сырка. Второй такой же сырок нетронутым лежал в сумке на кухонном столе. Голубок изготовлен умело и аккуратно, со знанием дела и не спеша. Жирные отпечатки пальцев не оставляли сомнения в авторе произведения. Но что это за причуда уходящего в мир иной человека?

Человек сводит счеты с жизнью, не оставляет предсмертной записки, но заказывает билет на электричку и складывает оригами. Совсем не похоже на спонтанное решение покончить с собой. Или же наоборот очень похоже именно на спонтанное решение. Словно человека перемкнуло, и он сразу же исполнил задуманное.

Участковый непонимающе поглядел на оперативников, лишь смутно догадываясь о причине разговора. Но затем уверенно сказал:

– Лариса увлекалась оригами. Видимо научила этому и Степана.

Рассказов заинтересованно поглядел на Прохорова. Участковый определенно знал больше, чем могла предоставить Нейросеть. В современном мире это казалось странным, но именно так обстояло дело.

– Похоже Иванов сделал голубя в память о ней. – предположил седоусый капитан.

Феоктистов попытался встать между дознавателем и участковым, но размеры квартиры не позволили разместиться трем полицейским в одном месте. Но оперуполномоченный не намеревался сдаваться:

– Это же смешно! Кто будет лезть в петлю, если его подружка исчезнет на пару дней? Вот ты, младший лейтенант, стал бы лезть в петлю из-за бывшей подружки?

– Я – нет, но вопрос правомочный, – Сергей не отрывал взгляда от внимательных глаз участкового. – Что сподвигло гражданина Иванова на такой отчаянный шаг?

Сергею показалось, что во взгляде Прохорова блеснул огонек. Но видимо переглядки слишком затягивалась, потому что участковый отвернулся, занявшись своими делами.

Дознаватель обернулся к Феоктистову. Тот смотрел на него пристально и даже виртуальный экран МУНа не мог смягчить этого тяжелого взгляда.

– Выходит, исчезновение Юдолевой связано с гибелью Иванова. – сказал Сергей, провоцируя ответную реакцию оперативника.

Феоктистов не заставил себя долго ждать и дал знак Рассказову отойти в сторону. Оказавшись вне досягаемости для слуха других людей в комнате, оперативник жарко зашептал:

– Ты у нас человек новый, поэтому советую первый и последний раз – у нас о таких вещах вслух не говорят.

Дознаватель изобразил непонимающий вид:

– А что здесь такого? Обычная рабочая версия. Что не так?

Феоктистов нетерпеливо забубнил:

– В таком городе, как наш, ежедневно что-то происходит. Люди уезжают, переезжают, теряют МУНы, а потому теряются сами. Когда родственники и близкие их ищут, чаще всего люди находятся, а если нет…

Полицейский театрально развел руки в стороны.

– «Висяки» никому не нужны. Поэтому о такой категории граждан необходимо как можно скорее забыть, а не пытаться притянуть к совершенно другому делу.

Монолог оперативника звучал неубедительно и в сути своей неверно. Непонятно, на что он рассчитывал, но в случае с Рассказовым своей цели не достиг. Дознаватель же подметил общую нехорошую тенденцию, но в этот раз благоразумно промолчал. Стоило подождать и осмотреться.

– Учись, младший лейтенант, – самодовольно закончил оперативник, завершая инструктаж молодого сотрудника. – Так мы работаем!

Затем уже громче, рассчитывая на сторонних слушателей, Феоктистов произнес:

– Сомневаюсь, что это вообще к делу относится, – он пытался говорить расслабленно и вальяжно, но явно переигрывал. – Конечно, не мне решать, но, кажется, все очевидно. Типичный суицид на фоне ухудшения жизненных обстоятельств.

И на этот раз Сергей тоже промолчал, хотя очень подмывало ответить. Особенно теперь – дело совершенно не казалось таким уж типичным.