Читать книгу Время Змея - Владимир Грузда - Страница 9
Пролог
7
ОглавлениеПонедельник 21 июля, 10:24
Завершив осмотр места происшествия и оформив все надлежащие документы, оперативная группа покинула квартиру Иванова. Перед подъездом уже дежурила похоронная бригада, ожидающая команды к вывозу тела. Оперативники благосклонно кивнули санитарам и зашагали к спецтранспорту.
Толпа зевак потеряла интерес к происходящему и рассеялась. Люди не могли так долго сохранять внимание к событиям, затянутым по времени и не дающим быстрого эмоционального эффекта. Журналисты наоборот терпеливо дожидались у подъезда, чтобы первыми выдать в эфир горячий материал.
– Уже есть предварительные версии случившегося? – бросилась к полицейским рыжеволосая корреспондентка. – Это убийство?
Дрон завис над головами криминалистов, нацелив на них объектив камеры. Оперуполномоченный выдвинулся на передний план и твердо заявил, глядя прямо в лицо симпатичной молодой женщине:
– Ни о каком убийстве не может быть и речи. Все обстоятельства говорят о самоубийстве. Больше пока ничего сказать не могу. Окончательное решение примет следователь.
Офицеры спешно сели в машину. Дрон проводил их немигающим взглядом и переключился на корреспондентку. О чем она продолжала говорить, криминалисты уже не слышали.
– Ага, этот ваш самоубийца очень интересный субъект, – заявил полицейский водитель Ступин, как только оперативники сели в салон.
– Типичный спившийся тунеядец. – отрезал Феоктистов.
Рассказов в который раз непонимающе посмотрел на оперативника. Тот откинулся на спинку сиденья, явно получая удовольствие от того, как умное кресло принимает форму его тела, и слегка прикрыл глаза.
– Ага. Может оно и так, – не унимался водитель, направляя автомобиль с придомовой территории на трассу. – Но он очень бурную деятельность в субботу развил. Ага. Я этого Иванова Степана Кирилловича позавчера у нас в ОВД видел. Проторчал он там очень долго. Больше трех часов. Ага. Я успел на обед съездить и назад вернуться!
– Мало ли для чего гражданин в полицию может обратиться. – не размыкая век, откликнулся Феоктистов.
– Ага, особенно накануне самоубийства! – невесело усмехнулся Ступин.
Рассказов заинтересованно перевел взгляд на этого смышленого полицейского, напрасно засидевшегося за управлением спецтранспорта.
– Ага. Если наш сегодняшний труп обращался позавчера в полицию – это очень не спроста. – безапелляционно заявил водитель, на что Феоктистов примирительно воздел к небу правую руку и лениво сказал:
– Ты, Сергей, выясни, по какому делу он в субботу в полицию обращался. Но помни, вокруг всякого происшествия есть масса вещей, на которые не стоит и внимание обращать. В нашем случае – типичный суицид. И рыть тут больше нечего!
Причина обращения легко определялась, стоило поднять архивные обращения граждан за вчерашнее число. Но на запрос Оперативная инфосеть выдала отрицательный результат о посещении гражданином Ивановым Управления Полиции. Сеть врать не могла. Скорее всего ошибся Ступин. Как говорится, пресловутый человеческий фактор.
Рассказов внимательно посмотрел в затылок водителя и спросил:
– Уверен, что Иванов вчера приходил в Управление?
Полицейский полуобернулся, хотя прямо перед ним висел обзорный экран заднего вида. Его взгляд выражал смесь удивления и разочарования.
– Я в органах очень долго служу. Ага. Уже пятнадцать лет! Иванова от Петрова отличить смогу. Да ведь это и проверить очень легко! Ага.
Вести машину с активированным МУНом запрещалось. Но кто проверит полицейского-водителя за управлением спецтранспорта? И потому Ступин быстро подключился к Сети и через несколько мгновений посмотрел на Рассказова еще более удивленным взглядом.
– Да точно он был!
Со своей стороны, дознаватель проверил вчерашнюю хронограмму Иванова. Геолокационный сигнал МУНа гражданина не определялся больше суток. Затем включился на 15 минут позавчера в 15:43 именно в районе Автозаводского ОВД. После этого отключился, чтобы не заработать уже никогда.
Рассказов одобрительно кивнул и обратил внимание, как напрягся Феоктистов. Смежник нравился ему все меньше и меньше. И проблема представлялась совсем не в сложности характера. За поведением оперуполномоченного скрывалось совершенно иное.
– Какая разница! – резко сказал оперативник. – Раз не зафиксировано посещение – значит, и не приходил! Все ошибаются! Главное фатальных ошибок не допускать!
Последняя фраза адресовалась Сергею. Феоктистов развернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Весьма выразительным предупреждающим взглядом.
Обескураженный водитель посмотрел на одного, затем на другого и расстроенно уставился на расстилающуюся впереди автомобиля дорогу.
Дело Иванова становилось все более интересным. Непонятно какое отношение ко всему этому имел оперативник Феоктистов. Но то, что он пытался «бить по рукам» дознавателя не вызывало сомнений. Позже предстояло разобраться и с этим, а пока требовалось отыскать серьезные зацепки, позволяющие оставить дело в отделе Дознания. Иначе все материалы передадут следователю. На чем особенно настаивал оперуполномоченный. И именно поэтому допускать передачи пока не хотелось.
– Чувствую в этом деле еще много чего рыть надо. – заявил Рассказов, продолжая анализировать происшествие.
– Рассказов, – доброжелательным, почти отеческим тоном, заговорил оперативник, тогда как в его глазах вспыхивали недобрые огоньки. – Я понимаю, что ты полон романтических иллюзий относительно нашей профессии и мечтаешь спасти мир. Хочешь сделать его лучше. Не переживай, это скоро пройдет. Запомни: преступления – не всегда паутина, которую можно распутать, если потянуть за нужную ниточку. Иногда нитей может быть десяток, иногда – ни одной, а бывает, что никакие нити и не стоит тянуть вовсе. Всем от этого только лучше будет.
– Но тут есть что распутывать, – не собирался сдаваться Сергей. – и Юдолева, и Иванов с разницей в неделю получили понижение СГ и потеряли работу. Но Иванова сразу же определили в Поселение Гражданской Помощи, а Юдолеву под свою опеку Кадровое Агентство взяло, да так и не трудоустроило. Почему?
– Сейчас с работой трудно! – Феоктистов демонстративно зевнул, но, обернувшись, пристально посмотрел на дознавателя. – Поэтому за рабочее место надо держаться!
Рассказов выдержал взгляд и специально добавил:
– Странно, что в Оперативной Сети нет никакой информации об Агентстве, занимавшейся Юдолевой. Стоит отметка КА. Ни адреса, ни названия.
Взгляд Феоктистова начал исполняться гневом. Но он быстро взял себя в руки, на его лице заиграла снисходительная улыбка.
– Юдолева вообще к этому делу отношения не имеет. Не стоит следствие путать!
Рассказов на этот счет имел другое мнение, но высказываться снова не стал. Тратить энергию на безрезультатный спор не хотелось. Предстояла серьезная мыслительная деятельность. Параллельно в Сеть полетели запросы. МУН уже выдавал первичные результаты поиска.
В городе работали восемнадцать кадровых агентств. В ближайшее время станет известно, в каком из них пыталась трудоустроиться Юдолева. Туда стоит наведаться, ведь они вполне могли оказаться последними, кто видел подругу Иванова. Предположительно могли знать ее планы на ближайшую неделю.
– Так этот Иванов из Поселения вырвался? – прервал водитель ненадолго установившееся в салоне молчание.
– Да, находился на восстановлении полтора месяца, – Рассказов подался вперед. Мысли Ступина представляли для него интерес.
– Ага. Тогда понятно почему он в полицию пошел. Жаловаться очень хотел.
– На что жаловаться?
– Как на что? – Ступин вновь полуобернулся. Привычка выработанная использованием МУНом давала о себе знать. Бессознательно хотелось смотреть прямо на собеседника. Как на голограмму во время сеанса связи. – Эти Поселения Гражданской Помощи как тюрьма, откуда очень хочется бежать. Ага. Но просто так не выберешься.
– Ну это ты загнул, – излишне эмоционально возразил Сергей, совершенно не понимая откуда могла появиться такая идея в голове у полицейского.
Рассказов не являлся экспертом в реабилитации получивших понижение Статуса граждан. Но сам процесс восстановления СГ знал достаточно хорошо. Суть профилактики сводилась к следующему: человек, получивший понижение Статуса Гражданина и потому не имеющий возможности устроиться на работу в городе, мог добровольно переехать в Поселение Гражданской Помощи на полное государственное обеспечение. Обычно Поселение находилось за городской чертой в районах, требующих рабочих рук и где, по тем или иным причинам, ограничивалось использование роботов. Государство получало экономическую выгоду от использования сравнительно дешевой рабочей силы, а гражданин получал возможность повысить свой СГ до уровня «ограничено благонадежен». Это позволяло устроиться на достойную работу в городе. Люди восстанавливались и возвращались домой. Система безотказно работала в стране последние десять лет. И, согласно отчетам, давала хорошие результаты.
– Я лично бывал в Поселениях и видел, как там всё организовано. – настаивал Сергей. – Это действительно прекрасная альтернатива для восстановления оступившихся членов общества. Это не тюрьма. Граждане, живущие в ПГП, абсолютно свободны. В любой момент могут покинуть Поселение и вернуться назад. Как и Иванов. Он за последнюю неделю дважды уезжал.
– Лучше бы не уезжал, – зло хохотнул Феоктистов.
– Ага. Только они после Поселения очень неадекватами возвращаются. – не сдавался Ступин. – СГ то они подняли, но квалификацию на сельхозработах потеряли. Работы нет. Никому они не нужны. Ага. Я на это уже насмотрелся!
– Ну что разнылся, – Оперуполномоченный даже не разомкнул глаз, настолько не интересовал его этот разговор.
– Странно такое от сотрудника полиции слышать, – Рассказов отодвинулся на спинку сидения, словно отстраняясь от говорившего.
– Ага. Поработаешь с мое еще не такое услышишь! – не унимался полицейский-водитель. – Ты встречал тех, кто из Поселения возвращается? Мало кто после ПГП может вернуться к реальной жизни. Ага. Я на это уже насмотрелся! ПГП – это гетто! Оно создано не для восстановления граждан, а для изоляции неугодных. Там и находятся очень отчаявшиеся и разочарованные. Ага. Вот и вся профилактика!
– Ступин, хватит свои теории пропагандировать! – прервал словесные излияния водителя Феоктистов.
Водитель замолчал, чем порадовал всех находящихся в автомобиле. Феоктистов продолжил наслаждаться анатомическим креслом. Самойлов занялся архивацией документов. Рассказов принялся размышлять над обстоятельствами дела. Делиться мыслями с коллегами после услышанного совершенно не хотелось.
Рисовалась следующая картина произошедшего. Гражданин Иванов два месяца назад получил понижение СГ и лишился работы. Решением Службы Повышения Статуса Гражданина его поместили в Поселение, где он и находился до последнего времени. В городе у него оставалась гражданка Юдолева, с которой он состоял в незарегистрированных отношениях. Оперуполномоченный Феоктистов пытался не обращать на нее никакого внимания, как к факту не относящемуся к делу. Но Сергей чувствовал, что она играла важную роль в произошедшем. И не в последнюю очередь к такому выводу подталкивало пренебрежительное отношение Феоктистова.
Юдолева получила понижение Статуса Гражданина и потеряла работу в тот же период времени как и Иванов. Это обстоятельство вызывало вопросы. Так же как и то, что женщина все это время находилась под опекой неизвестного Кадрового Агентства, вместо реабилитации в Поселении Гражданской Помощи. Естественно она не смогла трудоустроиться в течении этих двух месяцев, а пять дней назад предположительно пропала.
Согласно всезнающей Нейросети, четыре дня назад Лариса Юдолева отпраздновала день рождения. В этот день Иванов впервые уехал из Поселения, чтобы поздравить любимую женщину. И с этого момента начинается непонятное.
Согласно словам участкового Прохорова, Лариса Юдолева пропала, и до сих пор не появлялась дома. Иванов, не застав сожительницу, в тот же день вернулся в ПГП. Но Единая База Транспортных Перевозок не зарегистрировала заказа билета или аренды машины на его имя. Как гражданин добирался до Поселения не известно. Так же как неизвестна судьба Юдолевой, которая так и не вышла на связь с Ивановым. Иначе как объяснить его скорый второй отъезд из Поселения?
Нахождение Иванова в городе с отключенным МУНом выглядит еще более подозрительно. Словно он желал оставаться незамеченным для тех кто мог отследить его перемещения. Для чего такое могло понадобиться добропорядочному гражданину не совсем ясно. МУН он включил лишь однажды для заказа обратного билета в ПГП и записи сообщения в редакцию медиахолдинга «Городская Звезда». Через полтора часа после этого он свел счеты с жизнью.
По недолгому размышлению Рассказову представлялись две версии происшедшего. Первая: самоубийство на бытовой почве. Вторая: убийство, инсценированное под самоубийство.
Первая версия допускала, что женщина, как предполагал Феоктистов, куда-нибудь уехала, чтобы по-особенному, экзотически отметить свой праздник, и не сказала об этом Иванову. Тот обиделся или заревновал и покончил жизнь самоубийством. Но казалось сомнительным, что Юдолева, имея низкий, ограничивающий возможности к передвижению Статус Гражданина, решилась куда-то уехать. Странно и то, что, состоя в отношениях с гражданином Ивановым, она не сообщила ему, куда уезжает, хотя наверняка знала, что на ее день рождения он вернется в город. Возможно между ними произошла ссора, и это предстояло выяснить.
Вторая версия базировалась на странностях поведения Иванова и обстоятельствах сопутствующих его смерти. Следы присутствия в его квартире посторонних, отключение МУНа, так и не использованный обратный билет. Все эти обстоятельства требовали работы с ближайшим кругом общения гражданина Иванова и гражданки Юдолевой. Помочь мог и участковый Прохоров.
Рассказов, не любивший откладывать дела на потом, тут же отправил сообщение седоусому капитану и практически сразу получил ответ:
«Приходи в гости».
«Ох уж эти люди старого поколения! Как же они любят все усложнять!» – пронеслось в голове, но тут же забылось за потоком новых мыслей.
Особняком стояли два обстоятельства, не имеющие ясной принадлежности ни к одной, ни к другой версии. Возможное посещение Ивановым Управления Полиции непосредственно перед гибелью. А также запрограммированное сообщение, ушедшее к адресату после его смерти. Оно косвенно указывало на сознательный уход из жизни. Но вполне могло говорить, что он предполагал свою гибель по иным причинам.
Пока же предварительная версия звучала так: «Самоубийство из-за трудных жизненных обстоятельств». Но еще предстояло дождаться результатов вскрытия, опросить сотрудников дежурной части в ОВД, и заполучить текст отправленного Ивановым сообщения.
Расло убеждение, что передавать дело следователю пока рано.
– Ага. Как-то не очень ясно с этим Ивановым, – отвечая на собственные мысли, произнес водитель Ступин. И удивительным образом озвучил размышления Рассказова.
– Разберемся, – заявил Феоктистов.
– Ну да, как всегда в последние два года разбираемся, – вступил в разговор Самойлов. Его раздраженный тон Рассказова удивил. Феоктистов отреагировал на слова эксперта излишне эмоционально:
– А тебя что-то не устраивает?
– А тебя устраивает что у нас в ОВД творится?
Самойлов глядел на оперативника исполненным гневом взглядом. Феоктистов выдержал взгляд коллеги по СОГ и жестко ответил:
– Хватит болтать, Самойлов. Хочешь чтобы тебя роботом заменили?
– Ага. Только этим и запугивают! – вступился водитель Ступин. Феоктистов метнул злобный взгляд на полицейского. Рассказов совершенно не понимал происходящее. Казалось, что оба полицейских ополчились против Феоктистова. Вопрос вертелся на языке и Сергей не удержался:
– А что творится в ОВД?
В салоне повисло гнетущее молчание. Феоктистов оглядывал присутствующих злобным, метающим искры взглядом.
– Разберемся! – угрожающе повторил оперуполномоченный, ставя точку в разговоре.
Машина медленно, словно крадучись, въехала на парковку спецтранспорта перед четырехэтажным зданием Управления Полиции.