Читать книгу Стихотворения и поэмы для 11 класса - Александр Трифонович Твардовский, Владимир Высоцкий, Александр Твардовский - Страница 134

Сердчишко жизни – жил да был вокзальчик.

Горбы котомок на перрон сходили.

Их ждал детей прожорливый привет.

Юродивый там обитал вязальщик.

Не бельмами – зеницами седыми

всего, что зримо, он смотрел поверх.

Поила площадь пьяная цистерна.

Хмурь душ, хворь тел посуд не полоскали.

Вкус жесткой жижи и на вид – когтист.

А мимо них любители сотерна

неслись к нему под тенты полосаты.

(Взамен – изгой в моём уме гостит.)

Одно казалось мне недостоверно:

в окне вагона, в том же направленье,

ужель и я когда-то пронеслась?

И хмурь, и хворь, и площадь, где цистерна, —

набор деталей мельче нонпарели —

не прочитал в себя глядевший глаз?

Сновала прыткость, супилось терпенье.

Вязальщик оставался строг и важен.

Он видел запрокинутым челом

надземные незнаемые петли.

Я видела: в честь вечности он вяжет

безвыходный эпический чулок.

Некстати всплыло: после половодий,

когда прилив заманчиво и гадко

подводит счёт былому барахлу,

то ль вождь беды, то ль вестник подневольный,

какого одинокого гиганта

сиротствует башмак на берегу?

Близ сукровиц драчливых и сумятиц,

простых сокровищ надобных взалкавших,

брела, крестясь на грубый обелиск,

живых и мёртвых горемык со-матерь.

Казалось – мне навязывал вязальщик

наказ: ничем другим не обольстись.

Наказывал, но я не обольщалась

ни прелестью чужбин, ни скушной лестью.

Лишь год меж сентябрём и сентябрём.

Наказывай. В угрюмую прыщавость

смотрю подростка и округи. Шар ведь

земной – округлый помысел о нём.

Опять сентябрь. Весть поутру блазнила:

– Хлеб завезли на станцию! Автобус

вот-вот прибудет! – Местность заждалась

гостинцев и диковинки бензина.

Я тороплюсь. Я празднично готовлюсь

не пропустить сей редкий дилижанс.

В добрососедство старых распрей вторглась,

в приют гремучий. Встреч помчались склоны,

рябины радость, рдяные леса.

Меньшой двойник отечества – автобус.

Легко добыть из многоликой злобы

и возлюбить сохранный свет лица.

Приехали. По-прежнему цистерна

язвит утробы. Булочной сегодня

её триумф оспорить удалось.

К нам нынче неприветлива Церера.

Торгует георгинами зевота.

Лишь яблок вдосыть – под осадой ос.

Но всё ж и мы не вовсе без новинок.

Франтит и бредит импорт домотканый.

Сродни мне род уродов и калек.

Пинает лютость муку душ звериных.

Среди сует, метаний, бормотаний —

вязальщика слепого нет как нет.

Впустую обошла я привокзалье,

дивясь тому, что очередь к цистерне

на карликов делилась и верзил.

Дождь с туч свисал, как вещее вязанье.

Сплетатель самовольной Одиссеи,

глядевший ввысь, знать, сам туда возмыл.

Я знала, что изделье бесконечно

вязальщика, пришедшего оттуда,

где бодрствует, связуя твердь и твердь.

Но без него особенно кромешна

со мной внутри кровавая округа.

Чем искуплю? Где Ты ни есть, ответь.