Читать книгу Стихотворения и поэмы для 11 класса - Александр Трифонович Твардовский, Владимир Высоцкий, Александр Твардовский - Страница 5

это облако взято

при утреннем зрении снизу наверх

одиноких полян

при свете похожем для блюдца

чтобы лицо приподняв удивиться

рядом с лицом подоконнику

светлому для слабого глаза

и тронув слезой эта слабость опять одарит

далекими пятнами стен

проемы решеток и веток

и засветится подглазьями мягкими

на лицах у женщин

распределенье настурций

среди кустов и скамеек

и лишь через сад разрешаю я зрение

ближе к себе затемняя

и на себя принимаю

легкую свежую тяжесть —

пробы соседнего дерева не отказаться

от движения слабого

а в памяти август соседствует с мрамором

и в отсвете этом

и рядом в домах притеснений

сегодня победу хранит

день присутствия всех и всего:

совместности облака солнцестояния голоса

матери

(светится соприкасается)

лестницы к астрам направленной

боли в висках

и примем мы свет на движенья нескромные

от самих лопастей

сегодняшнего цветодержца

не зная что камни и ветки и кожа лица —

видимые раны его!

и “я” говоря называем его расхитителем

одного неизменного

праодного своего же сверхсада

и здесь за оградою астры

не утешая ярки́

словно руки он режет себе!

отмечу что лицом ко мне

похожим на порезы вдоль сирени

и тайным ворсом крови сильная —

там за ее воротником

а сердце будто бы при шуме спрятанном

иголки с выявленьем музыки!

и проверяя есть ли мы

учесть придется нас с начала крови

она одна и нет конца

и “я” и “ты” лишь щебет птиц

уже вдали

уже не здесь

но есть и вызовы в больницу к маме

и вечная по улицам ходьба

Как жизнь долга Прерывиста И птицы

летят другие Слабые как мы

Себя как их Не жаль И будешь обесценена

как Много убивая

доказывали в детстве нам

а паутинная

пылью со дна как местами чердачными

восходящая к полю

и шелк и паутина

ее притягивая увлекутся

соседями оказаться такими же

как тень и пыль

и паутинная

как шелк во сне покажется нездешней

и связи с облаками

из пуха-хромоножки трав

глаза обманывающих

и алеющих

дети серебряны цинковы ваши ключицы

рука как Норвегия в книге у маминых щек

но краскою бросят на крест чтобы стаял

людской матерьял

словно кожа с Крестителя рук

о помни: есть верфи где сталь отражает

людей ягуарову радугу

как хозяином леса дубильщиком кожи

в автобусах смотрят в глаза

и ясный ведун будешь срезан как мох

и рекомендуется

не понимать

– а секс как разметка на небе как птица

чужая без имени! —

эта скрипичная нитка способна

лишь резать следы на щеке

это отсюда

по-травам-тоска сотворяется(есть

беспрерывно как шум в роднике!) —

жалом ловимых

с собою считать наравне

везде твой цвет

особенно на склянках

ты – трогающий все вокруг тебя

как будто кровью

рыбы золотой

так прячут может быть за вьюшкою алмазы

как был ты нежен в ветхих рукавах

и ранил снег в окно мое свободно

коснувшись дара твоего израненного

потом меня

я глазками колец был так просвечен в саклях

и был соосвещенным ты

когда рассматривал я долго панагии

при сумерках столицы северной

и видел кровь твою

открывается сразу как воск поддаваясь

освещается весь!

с проемом с огнем с повтореньем огня и

проема

с местами для голоса мамы навечно:

“аи – ии”

суккубье третейство в вагонах кого-то

изведшее

тайно готовится здесь

оставлена кожа и кружевом скомканным

белеет во сне

и мягким горячим углем помещенное

что-то живое тройное

колодцем пригорком и домом

Девочку – робкую – около – речки

отдаляя играет

и вновь приближает

мягкий и близкий подросток неясный

в колодец в колодец

лицом побледневшим мой сон прорезая

меня освещая вдоль сердца

и возвращаясь на утро со дна

растенья на окнах коверкает

красным мне губы раня

светом с худых армяков

невидимый снег

он там недвижим

где явное место имеет как стул освещенное

издали солнце

где только они

крови подобно без кожи рожденные

без корки иной

и пламя яснее – от печки, от неба —

как будто проявлен ваш образ

на улице в детстве

в поле и в доме арестном

на камне и желтой бумаге

овес

зернами тебе подражающий

красным пятном отражался

на пару с тобой

когда в облике мысли нас видел сперва

Спас

сеть

осенним угаром возможна на ягодах

над кожею звоном твоим

но весть

восходящая ввысь

единственно суть

у ветра

синицы и друга

спросил я навеки ли мы

и отвечала снаружи печально:

“три”

а высоко – река моя из ду́хов:

друг в друга вы вбегающие

и так – темнея —

вдаль и вдаль

и от ушибов дела нежащего

любимые и мягкие

вы платья странны в той реке:

не детского ли духа искрами

там в черной дали голубой

а сами – прорубями в свете открывающемся

вы в свете поля далеко мелькающие

как над полянами в лесу – их лики:

вы где-то в поле на ветру

как рукопись теперь во сне – его

поверхностью белеющей:

– светлы́