Читать книгу Ягодные Земли - Владимир Витальевич Тренин - Страница 7

Кирилл брился на кухне перед маленьким зеркальцем, в сумрачном отражении угадывался кусочек подбородка с белой бахромой мыла. Потеребив стержень рукомойника, он смыл пену и критически осмотрел результаты.

– «Сойдёт, чай не на свадьбу, а для сельской дискотеки самое то».

Алевтина Ивановна назначила его дежурным на танцах в честь дня учителя, а сегодня в его напарники вызвался идти неутомимый Юкко.

– Ещё Антонине Сергеевне скажу, чтобы приглядела за девушками, а то мало ли что, – заметила директриса, когда географ с трудовиком выходили из её кабинета, и Кирилл, почувствовал, как сладко закололо в районе подвздошной вены.

– Я фляжку возьму, и кастет на всякий случай, встретимся у клуба в полвосьмого, – Юкко легонько стукнул коллегу в плечо, стремительно отпрыгнул, и начал ловко качать маятник, прыгая по скрипящим доскам рекреации, раздавая хуки и апперкоты невидимому противнику.

– Эй, Тайсон, в тебе полсотни лет и центнер весу, имей совесть, если пол не треснет, то спину надорвешь, точно. И скажи для чего тебе кастет на вечере в честь дня учителя?

– Кирюша, ты молод, к счастью не глуп, но очень наивен. Сейчас разгар сезона, люди идут на болото за клюквой, здоровой, как двухрублёвая монета, тёмно-красной ягодой. Думаешь, твои ученики в выходные учат законы Менделя или читают о плаваниях Кука. Нет, дружище, они гребут мешками кислый урожай. Здесь так называется, не «собрать», а «набрать», «нагрести». И стар, и млад. У них есть только два дня в неделю, восемь – в месяц, пока идёт ягода, заработать на телефон или на новые кроссовки. А их старшие товарищи и братья, безработная, не пристроенная и не уехавшая в городе молодежь, от 18 до 30, пропадает на торфяниках всю неделю, выходит из леса, сдает клюкву, получает деньги. Все хотят отдохнуть. У нас нет ночных клубов, тематических вечеринок, люди бухают, а потом идут в центр, к клубу. Рядом круглосуточный шалман, пойло, льется рекой. Так что веселье я тебе обещаю. Про кастет, это я так, для красного словца. Всю эту шантрапу лично знаю, не забывай, я всё-таки учил их труду, и не только. Главное не бойся, эти шакалята за версту страх чуют. В общем как говорила моя русская бабушка: «Не ссы в компот, там повар ноги моет».

– Юкко, мы так говорили в начальной школе, какой «компот», какая «бабушка», я тебя знаю полтора месяца, и мне кажется, что тебе не пятьдесят лет, а пятнадцать, – было весело и странно общаться с этим пожилым ребенком.

Кирилл натянул джинсы и чёрный свитер. Хлебнул кефиру из картонки. Холодильником ему служила поленница, которую он соорудил в коридоре, в процессе беспрерывной «борьбы за огонь».

На дровах хранился творог, кефир и молоко, на подопревшей осине и ольхе, оставлял кастрюлю с щами, которые варил в воскресенье из одного огромного, неестественно жирного, американского окорочка и полкилограмма квашеной капусты, сразу на три-четыре дня. Что вареву будет, щи же кислые и так.

Кирилл полистал план на следующую неделю, делать ничего не хотелось. Он надел ботинки, допил кефир и выкинул упаковку в печку. В животе забулькало. Кирилл отбил чечётку и продекламировал любимую бабушкину частушку:

На гулянку собирался,

Брюки новые одел,

Простокваши нахлебался,

Всю дорогу пропердел.

– «Это же про меня!»

Выключил свет, закрыл дверь и сунул ключ под порог.

Широкоплечий русоволосый высокий парень в чёрном свитере, не торопясь двигался по дороге в центр. Времени вагон. Он никогда в жизни не опаздывал, выходил с запасом.

Так получилось, что всегда приходилось ждать. Стоять на троллейбусной остановке, высматривать Петьку Казакова, как всегда не спешившего и просрочившего все дипломатические регламенты. Подпирать часами рябину под окном Виктории, соизволит ли выйти, а может ещё, разрешит поцеловать в губы. Обтирать стены коридора у двери в надежде увидеть препода, чтобы подмахнул подпись в зачетке; хозяина магазина, где работал в ночную смену, получить расчёт; пьяного бригадира после разгрузки вагонов, чтобы выцепить остатки денег, et cetera.

Да что там, даже когда хоронили отца, случилась, задержка в траурном зале, и он с матерью терпеливо ждал, когда рассортируют покойников, перетасуют гробы и найдут заявленное к просроченному времени выноса, тело. Мама обладала той же суперспособностью, она умела ждать, не ропща, осознавая тлен всего происходящего.

Кирилл вдохнул вечерний воздух, пахло дымом от сухих березовых дров, которых так не хватало на его мрачной кухне, дома лучились светом, там жили люди и возможно любили друг друга, сердце предчувствовало праздник. Серый дождливый сентябрь вымыл все питательные вещества из души, а октябрь подразнил солнцем и теплом.

– «Ах, как хорошо, бляха муха, – кажется, что-то будет!»

Кирилл прислушался к себе, напряг бицепсы, приятно окунутся в неизвестность, когда тебе двадцать три года.

***

Клуб, построенный в 60-х годах, во время расцвета поселка, сейчас переживал не лучшее время. Большое, сложенное из брёвен, здание, перекрытое шатровой многоскатной крышей с большим резным крыльцом с фасада и стрельчатой аркой на входе, напоминало терем с картин Васнецов. Облицовочная вагонка, кое-где отпала, обнажив серый, тронутый гнилью сруб. Синяя краска облупилась, и издалека казалось, что стены, замотаны сеткой натовского камуфляжа.

В лучшие годы, здесь крутили кино, приезжали областные артисты, даже молодая Зыкина стояла на местной сцене, и старожилы помнят, как в тот летний вечер в открытые окна и двери растекалась над окрестными озерами и болотами волшебная песня о текущей издалека, реке Волге.

Артистов давным-давно не привозят. Раз в квартал клуб используется, как ярмарка гуманитарки и китайского ширпотреба, да по праздникам устраивается дискотека, и округа оглашается пьяными криками и визгами под низкие басы, резонирующие старые стены «днц-бум-днц-бум-днц».

Конечно, было ещё рано, и он сел со стороны озера на завалинку. Вода облизывала круглые валуны. Над лесом с того берега, раскрасился ярко-оранжевым кусочек неба. Слышно, как подъехала машина, хлопнула дверь.

Мимо лёгкой походкой прошла женщина, не заметив нашего героя, и ловко прыгнула на камень у зеркальной кромки.

– И точно, Афродита! – громко сказал Кирилл, вставая.

– Блин, вы меня испугали! – это была Тоня.

– Ваш силуэт, Антонина Сергеева, очень органично вписался в закат, было красиво, а стало просто волшебно, как Афродита, только не из пены морской, а из озёрных вод, северная русалка! Я учился пару лет в художке, и сейчас пришло озарение, закрываю глаза и вижу вашу фигуру на холсте.

– Скучно, очень скучно, не оригинально, комплиментам у Юкко учились?

– Извините, постараюсь отступить от шаблона, но красивый же вечер?

– Очень, – она посмотрела вдаль. – Хорошие деньки заканчиваются, по местному телевидению передали туманы и дожди.

– А я телек уже с весны не смотрел, не знаю, что в мире творится.

Тоня задумалась и не услышала его, спрыгнула на берег, несколько минут смотрела вдаль, обернулась к нему, подошла ближе.

– Мне нравится это место, столько воспоминаний. Здесь, за клубом я первый раз поцеловалась. Ох и давно это было! Вы, Кирилл, наверно ещё в школу не ходили.

– Да, хватит, не отличишь от старшеклассниц. Я вот вас увидел сейчас, на берегу и почти влюбился.

– Почти? – Антонина засмеялась.

– Ещё чуть-чуть и точно бы втюрился, я влюбчивый, тем более вы такая эффектная.

– Милый мальчик, – она протянула ладонь к щеке Кирилла, он рефлекторно отстранился, – не бойся, я не кусаюсь. Пойдём, там Матвеича слышно, уже командует, фейсконтроль проводит.

Юкко дежурил на крыльце, караулил дверь и не пропускал в зал пьяных.

Перед клубом собралась компания молодых парней, большинство, географ видел в первый раз. Они курили и пили пиво, показушно громко хохоча. Похоже, трудовик уже дал им отпор.

– Помощь нужна? – спросил Кирилл у него.

– Всё нормально, ситуация под контролем. Проверь в зале, не пронесли, случаем алкашку.

– Хорошо, если что зови.

Внутри, в табачном дыму стояли кучками, сидели вдоль стен, на откидывающихся порезанных дерматиновых креслах, старшеклассники. Были и ребята постарше, лет до двадцати, некоторые устроились прямо на корточках, «по-пацански».

Когда зашли учителя, возникла суета, выбрасывались хабчики и прятались бутылки. Антонина наблюдала за присутствующими присев на стул у дальней стены.

Обширный, слабоосвещенный зал отапливался двумя печками-голландками, подпиравшими потолок, одна в углу на входе в гардероб, а другая у сцены. На потолке висел шар, обклеенный квадратными зеркальными кусочками, как выяснилось позже, диско-сфера даже могла вращаться. Кирилл прошёл к рампе, поздоровался с ди-джеем, роль которого выполнял Анатолий Валерьевич Махов, – бухгалтер на пенсии, улыбчивый дед, в сером костюме-тройке. Директриса их познакомила у себя в кабинете ещё в понедельник.

– Можно просто, Толя, – сказал он, пожимая Кириллу руку, тонкими, холодными пальцами.

Как рассказывал Юкко, Толя – местный массовик-затейник, за небольшое вознаграждение проводил юбилеи, свадьбы и последние два десятка лет исполнял роль ди-джея в клубе. Он отлично ориентировался в современной поп-музыке, записывал свежие треки на своем музыкальном центре с популярных радиостанций ФМ диапазона.

– У меня всё готово, – сказал старый ди-джей.

– Поехали!

– Привет друзья, начинаем наш музыкальный вечер! – объявил в микрофон Анатолий Валерьевич, погасил свет, и из усилителей загремела знакомая песня из 90-х «Losing my Religion» группы R.E.M.

– «А, Толя то, не промах», – Кирилл уважительно посмотрел на сцену, там, в свете цветомузыки покачивался как сомнамбула, ведущий в серой тройке, – «Странная деревня. Твин Пикс, какой-то».

Под американский хит, запрыгали деревенские гопники. Радостно завизжали девчонки. Опять потянуло куревом.

Валерич включил зеркальную сферу и белые световые дорожки, гипнотически закрутились в мутном воздухе, настоянном на дыме дешёвых сигарет и полувековой древесной пыли, выбитой каблуками танцующих, из пошарпанных клубных половиц:

– That was just a dream

Just a dream

Just a dream

Dream…

***

Кирилл очень утомился за эти два часа хаоса, он не уставал так в школе, после семи уроков. Народ прибывал, агрессивных и пьяных приходилось выталкивать силой, атмосфера накалялась, а неутомимый Анатолий Валерьевич гнал хит, за хитом.

Кто-то завизжал у входа. Кирилл, рассекая раздухорённую толпу, бросился в сторону двери. Знакомые девчонки из одиннадцатого класса размахивали руками и пытались ему объяснить, показывали на улицу, из-за гремевшей музыки он ничего не расслышал, понял только, что нужна помощь.

Кирилл выскочил из зала и одним прыжком сиганул со ступенек. Девичий крик раздавался с берега озера. Ему преградили дорогу незнакомые поддатые парни, может чуть постарше его.

– Сами разберутся, не лезь, – сказал один, наголо обритый узколобый здоровяк, в армейской куртке, цепляя географа за плечо.

– Эй, ребзя, отвалите, прошу по-хорошему! – раздался весёлый голос. Кирилл оглянулся, на крыльце стоял Юкко, покручивая, кастет. На порог выскочила взволнованная Антонина: – Что происходит? … Ваня, быстро отошел, я тебе сказала!

– «Вот что, значит деревня, все друг друга знают».

Здоровяк ослабил хват, Кирилл вырвал руку и пробился через заслон. За клубом какой-то крупный молодой мужик тискал девушку.

– Да тише, ты не кричи, дурочка, все нормуль, сучечка моя, – одной он рукой зажимал ей рот, а другой шарил под кофтой.