Читать книгу Департамент случайностей - Вячеслав Горчаков - Страница 4

Этим утром Анфиса хотела проснуться от солнца на своей щеке. Она нарочно не задергивала шторы, оставила окно приоткрытым и перевела мобильник на беззвучный режим. Вчера у нее начался отпуск – неопределенной продолжительности и за свой счет. Отпуск в разгар мая. Наконец-то она сможет просто выйти на улицу и наслаждаться цветущими деревьями, чувствуя себя японским старцем в вишневом саду.

Но роль будильника в это утро с триумфом исполнила соседка-одесситка из первой комнаты. Из кухни – даром, что до нее пятнадцать метров по коридору – раздался грохот чугунных сковородок. Вот хлопнула дверца шкафа. Крепкое словцо грудным басом. Снова грохот. Затем раскатистое: «Да сколько можно! Кто опять жарил картошку на моей сковородке?! Мне что, в банковскую ячейку ее прятать! Да твою ж мать!». Опять грохот. Потом – как будто кто-то заработал ножовкой: железная лопатка скребет по закопченному дну сковороды, сдирая шкварки. Еще и еще.

После короткой паузы зашумел кран. Затем вступили ударные. Бум-бум-хлоп. Бум-бум-хлоп. Бум-бум-хлоп. Это семилетний сын Шумаковых опять заболел и не пошел в школу. А еще у них сломался телевизор. Зато у мальчика есть мяч. И, видимо, с чувством ритма все в порядке. Методичные удары мяча о стенку не заглушала даже подушка на голове. Звук спускаемой воды в унитазе и пронзительный кашель развеяли последние надежды Анфисы выспаться этим утром.

Она нащупала на прикроватной тумбочке мобильник: девять тридцать две. Одним глазом посмотрела в окно у изголовья. Петербургская погода снова обманула синоптиков. Никакого намека на обещанное ясное небо. Сплошное дымчатое полотно и крапинки воды на стекле. Через приоткрытую створку окна посвистывал ветер.

– Господи ты боже мой, – вздохнула Анфиса.

Она села на краю кровати, обула плюшевые тапки и посмотрела вниз. Ей пытались улыбаться два Чебурашки, которым вставили в рот босые ноги.

Бесконечный коридор, по пять дверей с каждой стороны. Где-то вдали – светится и смердит кухня, рядом с ней – изрыгают сырость душевая и клозет.

У туалета худенький, белобрысый парень коротал время за чтением электронной книги. Анфиса плотнее закуталась в халат, надетый поверх пижамы.

– Ты последний? – спросила она сквозь зевок.

– Я за Григоричем, – прокартавил парень, почесав впалый живот через майку. – Он обещал, что ненадолго. Ему только воды в ведро набрать.

– А в душевой никак?

– Там Люда стирает.

– Ясно, это надолго.

Две очереди: чтобы сходить в туалет и чтобы помыться. Кто бы сомневался, что утро в коммуналке начнется иначе. Анфиса подперла спиной холодную стену, запрокинула голову и закрыла глаза. За дверью возились с тазиками, рядом – то и дело хихикал парень в майке, листая электронные страницы. Наверное, он очень хотел заинтриговать Анфису. Вдруг она спросит, что он читает? Он выдержит паузу, прежде чем ответить, а потом придвинется к ней ближе и, запинаясь, прочитает вслух невероятно смешную выдержку. Она захихикает, невольно коснется его рукой, завяжется дискуссия о любимых авторах и предпочтениях в гаджетах. Непременно поспорят о том, какие книги приятнее читать: электронные или бумажные. И она, наконец, поинтересуется, как его зовут, откуда он сам, где учится-работает. Непременно обсудят соседей по коммуналке. А ближе к вечеру он как бы случайно пройдет мимо ее комнаты аккурат в тот момент, когда она будет выходить в коридор. Она как бы случайно будет уже причесанной и подкрашенной, он – в чистой футболке. Их глаза встретятся. Игривый огонек в зрачках, румянец на щеках. Слово за слово, что ты делаешь сегодня вечером, у меня билет в кино пропадает, почему бы и нет. Потом – свидание, долгие посиделки на парапете Грибанала3… Романтика коммунальной квартиры: там встретились, там полюбили друг друга, там же начали совместную жизнь и нарожали маленьких петербуржцев.

Но Анфиса растеряла всякое желание заводить новые знакомства на съемных квартирах. Слишком много их было за последний год. Из некоторых она выселялась даже с сожалением. С особым теплом вспоминает одинокую восьмидесятилетнюю бабушку с Васьки, у которой за бесценок снимала пятнадцатиметровую комнату. Они могли ночь напролет болтать под малиновый чай. Бабушка рассказывала Анфисе краткое содержание сериала на канале «Россия», делилась впечатлением о поэтическом вечере в Литературном кафе, учила вышивать бязью и смеялась над своим ревматизмом. А Анфиса – секретничала с ней об ухажерах, рассказывала о своем детстве в Новосибирске и объясняла, что такое «добавить в друзья». Рядом мурлыкал кастрированный Борис, в клетке мучилась от бессонницы канарейка…

Но однажды захворал и издох кот, вслед за ним занемогла бабушка. Они умерли с разницей в неделю. Уже на следующий день после бабушкиных похорон объявились многочисленные племянники. Они предложили Анфисе поискать другое жилье и принялись делить просторную двушку на первой линии Васильевского острова. Единственное, что Анфиса смогла найти в историческом центре по дешевке, – это комната в квартире на десять семей. Зато – знаменитый «Дом-утюг»4, и окна смотрят прямо на Демидов мост.

Анфиса гнала от себя мысли о том, что она могла бы не скитаться по съемным коморкам Петербурга, а спокойно жить в уютной квартирке в Новосибирске, в пяти минутах ходьбы от площади Ленина. Но слишком велик был соблазн начать жизнь с чистого листа в другом городе. И именно в Петербурге, о котором с таким теплом вспоминал ее отец. Москву она даже не рассматривала как вариант, памятуя о своих долгих поисках прохода на Новый Арбат с Большой Молчановки глубокой ночью. Безграничные пространства столицы ее душили гораздо сильнее, чем тесные, низкорослые переулки Санкт-Петербурга.

Она не отказалась от переезда даже после того, как угодила в руки черным риэлторам. Стоило опрометчиво поставить подпись в договоре – и «надежное агентство» тут же закрылось, а учредители испарились вместе с четырьмя миллионами рублей. Проплакав два дня, Анфиса пересчитала оставшиеся сбережения, упаковала чемоданы и села на поезд до Петербурга…

Цокнула защелка. Из душевой, объятая паром, показалась дородная соседка. Довольное, потное лицо: настирала на всю семью и сама успела помыться.

– Проходи, я еще почитаю.

Парень жестом пригласил Анфису в душевую. Веснушки вокруг носа и кривенькие резцы убавляют ему, наверное, лет пять.

– Вот спасибо, дружок!

Потом был десятиминутный завтрак на кухне с тремя печками, двумя

раковинами и четырьмя холодильниками. Разогретые макароны по-флотски, упаковка черничного йогурта и пакетированный чай. Питание в ускоренном режиме, как в армии: стол – один на шестнадцать человек, а разом могут поесть от силы десять. Сегодня компанию Анфисе составляли четверо: тот самый семилетний футболист, прогуливающий школу, его бабушка и беременная мама, недавно вселившийся бородатый мужик. Рядом уже рыскали по подписанным полкам холодильников еще трое, включая белобрысого парня.

– А почему у тебя волосы стали короткими? – плюясь кашей, спросил у Анфисы щекастый малый.

– Потому что подстриглась вчера.

– А я не люблю подстригаться! И кашу не люблю! И прическа у тебя дурацкая!

Анфиса покосилась на пышную шевелюру мальчугана. Еще пара месяцев – и он станет похож на толстую девочку.

– Антон, не говори с набитым ртом! – проворчала его беременная мама, стыдливо посмотрев на Анфису. – И убери, наконец, со стола свой мяч! Сначала по коридору его гоняешь, а потом грязный на стол ложешь!

Бородатый мужик бросил на мальчика взгляд через газету, покачал головой и перевернул страницу.

Анфиса отставила в сторону упаковку йогурта и ткнула пальцем в юного собеседника.

– А почему ты мне спать с утра не давал? Думаешь, это так круто —тарабанить мячом по стенке?

– А я Бекхэм!

– Ты не Бекхэм, а малолетний садист. Давай я завтра утром специально пораньше встану, украду у тебя мяч и тебе по голове постучу?

– Не постучишь, не постучишь, не постучишь, не постучишь! Бе-бе-бе-бе-бе…

Анфиса еле сдержалась, чтобы не окунуть пацана в тарелку с овсянкой. Дважды. А потом еще разок в целях профилактики. Но тут не выдержала его мама: она с размаху шлепнула сына по затылку, так что тот брызнул кашей на стол и даже на газету бородача. Дальше – рёв на всю кухню, невнятные проклятия в адрес мамы, сброшенная на пол ложка. Анфиса с сочувствием посмотрела на живот матери-одиночки, из которого со дня на день появится кто-то еще.

Ее утро было испорчено настолько, что оставалось только закрыться в своей комнате, забраться под одеяло и открыть ноутбук. Слава богу, денег на счету еще хватало, чтобы немного посидеть в интернете. Она включила Кэйко Мацуи5, почистила от спама электронный ящик. Среди прочих писем нашла короткое послание от бывшей начальницы. Та напоминала о необходимости подписать заявление об увольнении по собственному желанию, забрать трудовую книжку и сдать пропуск в бизнес-центр.

Надо бы заняться поиском работы, но сейчас она меньше всего хочет думать об этом. Возможно, придется на некоторое время устроиться официанткой и помаленьку ходить на собеседования. Когда она задумывалась об офисных бдениях от звонка до звонка, ее брала оторопь, а во рту становилось кисло. Нет, либо достойная работа надолго, либо временная, но ни к чему не обязывающая.

Анфиса посмотрела на белую блузку, которую вечером небрежно накинула на спинку стула. Воротничок запылился, на рукавах грязь после падения на асфальт. В той переделке она запросто могла угодить под колеса грузовика вместе с дедушкой. Все-таки у нее есть свой ангел-хранитель. Правда, непутевый, как она сама.

Только сейчас Анфиса вспомнила об аляповатой визитке, сунутой, кажется, в карман блузки. Хотя она нисколько не удивится, если обронила ее по пути домой.

Но визитка, слегка помятая, всё еще покоилась в кармане. Анфиса долго смотрела на пресловутого единорога и раскудрявую букву «Ф» в слове «Фортуна». Карточка была крайне скупа на контактные данные: только адрес и телефон организации, никакого сайта.

Анфиса открыла Google и ввела в поисковую строку слово «Фортуна». Потом подумала и напечатала еще «Петербург». Мало ли, сколько этих «фортун» существует в мире.

Оказалось, их – фортун – немало и в северной столице: на ее запрос поисковик выдал целый список различных организаций. Ни дать ни взять, город везунчиков. Одна «Фортуна» – предлагала индивидуально или группой ознакомиться с достопримечательностями Санкт-Петербурга, другая – выспаться в уютных номерах мини-гостиницы: видимо, после утомительной автобусной экскурсии. Те же, кому не досуг разглядывать дворцы или давить подушку в хостеле, могут купить карандаши и ручки для своего офиса, которые сами по себе сулят везение в бизнесе и процветание на долгие годы. Ниже – сверхбыстрое и дешевое такси «Фортуна», кафе «Фортуна» и даже теннисный корт – всё та же «Фортуна».

Когда Анфиса дошла до канализационных люков от компании с «Фортуна», она закрыла Google и кликнула на электронный справочник организаций. Ввела адрес, указанный на визитке.

Офис «Фортуны» располагался на углу Садовой и Вознесенского проспекта. Анфиса хорошо знала это здание всего в полутора километрах от ее нынешнего места жительства. Она любила прогуливаться в окрестностях Дома городских учреждений, заглядывать за чугунные ворота Юсуповского сада, потом брести по набережной вдоль Фонтанки, незаметно оказываясь в гостях то у Крюкова канала, то у Грибоедова. Анфису нисколько не удивило, что странная фирма находится именно на Садовой, 55—57. Дом городских учреждений6 делят между собой МФЦ, собез, налоговая, центр занятости, мировой суд и кучка мутных контор. Почему бы среди них не затеряться еще и «Фортуне».

Только вот в электронных справочниках организации под названием «Фортуна» по указанному адресу не значилось.

– Так и есть, фирма-однодневка, – разочарованно вздохнула Анфиса.

Если бы она знала, чем примерно занимается компания, это значительно облегчило бы поиски. Возможно, она была среди тех компаний-тезок, что ей удалось найти в интернете.

«Хм, специалист департамента по активной продаже канализационных люков? Свежо!», – подумала Анфиса.

Она еще раз посмотрела на визитку с единорогом. Вспомнила живые глаза дедушки, которые ей сразу же показались искренними и в то же время какими-то хитрыми.

Если мифическая организация не имеет своего сайта и даже не указана в справочниках, может, хотя бы по телефону кто-нибудь ответит: благо, что он, судя по данным в визитке, все-таки есть у потенциального работодателя.

Анфиса дотянулась до мобильника и набрала номер, изобилующий семерками.

«Ну, да, это же „Фортуна“, как иначе…» – мелькнуло в голове.

После двух гудков прозвучал задорный джангл: как на радио перед розыгрышем кружки и футболки с символикой любимой волны. Приветливый женский голос автоответчика заговорил:

«Здравствуйте! Вы позвонили в компанию „Фортуна“! Сегодня выходной – и мы отдыхаем, как и вы. С радостью ответим на ваши вопросы в понедельник по телефону или в нашем офисе! Удачного дня! Ваша „Фортуна“ – всегда с вами!».

Анфиса, усмехнувшись, нажала «сброс». Какие они все-таки милые: единорог на визитке, нет сайта, зато все бодры, веселы и отдыхают в выходной день, как белые люди.

Прежде она отсекала такие предложения о работе, как только узнавала, что организация не успела даже наследить во всемирной паутине. Да что там, она была уверена, что хорошую работу никому не предложит просто так, на улице, первый встречный. Но она всегда доверяла своей интуиции, а лучшие события в ее жизни происходили, когда она полагалась на случай. Вот и сейчас Анфиса не находила причин, чтобы отправиться на собеседование. Кроме одной: узнать, что будет дальше.

Томительные, дождливые выходные сменились ясным понедельником. Яркое солнце выманило Анфису из дома в полдесятого утра.

Баланс мобильного ушел в беспощадный «минус», поэтому позвонить еще раз в офис «Фортуны» не получилось. Она все равно собиралась обойти кафе, чтобы поискать работу, заодно заглянет по указанному в визитке адресу. Даже если она так и не найдет пресловутую «Фортуну», то хотя бы полюбуется Семимостьем.

Она решила не устраивать маскарад под названием «темный-низ-белый-верх». Раз уж потенциальный работодатель видел ее в кедах и подвернутых до колен брюках, значит, его не смутят рваные джинсы и голубой трикотажный кардиган со скелетом Микки Мауса на спине.

По пути к Дому городских учреждений Анфиса заглянула в несколько кафе на Большой Подьяческой, потом прошла по набережной Фонтанки. Там в новом ресторанчике, довольно уютном, катастрофически не хватало сотрудников на предстоящее лето. Она заполнила анкету, хотя знала, что туда работать, скорее всего, не пойдет. Улыбчивый администратор угостил ее бодрящим кофе на вынос – в надежде, что бойкая девушка все-таки захочет присоединиться к дружному коллективу официантов.

Потягивая на ходу кислый американо, Анфиса не спеша вышла обратно на Садовую и направилась к заветному адресу. Впереди магистраль застенчиво изгибалась, уходя в сторону, отчего казалось, будто дорога утыкается прямо в желтоватую стену домов. Но слева, над застиранными дождями крышами, с каждым шагом все выше поднималась терракотовая маковка со шпилем.

Анфиса перешла дорогу по светофору и приостановилась на углу. Прямо перед ней вырастала семиэтажная округлая башня. Из-за нее дом напоминал средневековую крепость. В то же время узкие окошки на эркерах и остроконечные козырьки на глазах превращали его в готический собор с ратушей по центру фасада. По стенам бледной башни серой глазурью стекали причудливые узоры, огибали круглые часы, накапливаясь под окнами, выступами, в нишах демоническими существами. Можно было тысячу раз смотреть на эти барельефы и все же находить незамеченных прежде химер, драконов и троллей. Вот и сейчас Анфиса обнаружила горбатых гоблинов с выпученными глазами, которые словно боялись уронить пилястры. А совы с человеческий рост под утренним солнцем казались слегка сердитыми от недосыпа.

Зеленоватый вестибюль с жирными колоннами и сводчатым потолком, изгибающимся драконьим крылом, помнил еще николаевские времена. Из углов торчали головешки гоблинов. В засаленной будке возле лестницы чахла очкастая тетушка в должности навигатора. Анфиса на секунду подумала, что каменных сов на крыше здания ваяли именно с вахтерши. Сутулая и угрюмая от ощущения собственной бесполезности, женщина, однако, на удивление любезно рассказала, как пройти в офис «Фортуны», прежде чем снова нависнуть над судоку.

По лестничному колодцу разносилось эхо Анфисиных шагов. Она проходила мимо стертых дверей, поднимаясь все выше и выше, пока не увидела на стене едва заметную наклейку с надписью «Фортуна» и номером офиса. Указатель уводил в темный коридор на предпоследнем этаже.

Первая дверь, вторая, третья – и все не то. Когда Анфисе стало казаться, что никакой «Фортуны» здесь нет, мерцающая лампочка сфотографировала в темноте дубовую дверь. Сверху – потрескавшееся панно в форме арфы. Чтобы разглядеть, что на нем изображено, Анфисе пришлось отойти на пару шагов назад и как следует прищуриться. Арфа оказалась подковой, в которую заточили вздыбившегося коня. Из кучерявой головы вырастал рог, копыта высекали гипсовые искры. Анфиса достала визитку: знакомый логотип, только его вольная интерпретация. Она осторожно взялась за бронзовую ручку в виде рога и скрипнула тяжелой дверью.

Анфиса ожидала увидеть обычную офисную приемную. Однако за дверью скрывался безлюдный квадратный холл. Прямо посередине журчал заплесневелый фонтан. В зеленоватой воде отражалась знакомая лошадиная морда с рогом во лбу. Изъеденный патиной конь упирался передними копытами в каменный шар, прижав подбородок к широкой груди. Его застывшие глаза не пощадило время, поэтому оставалось только гадать, куда и как, по задумке скульптора, смотрел единорог: то ли с самолюбованием – на свое отражение в воде, то ли с грустью и задумчивостью – на шар под ногами, то ли с яростью – на незримого противника впереди себя. Однако перед конем была только глухая стена с выцветшим панно.

Анфиса никогда прежде не видела таких вестибюлей в Петербурге, хотя за первый год жизни в этом городе успела обойти с фотоаппаратом, кажется, все подворотни и парадные исторического центра. Завороженная, она присела на одну из кованых скамеек, окружающих фонтан, позади единорога. Такое ощущение, будто нынешние хозяева или арендаторы этого офиса рассчитывали на то, что их посетители захотят здесь задержаться: на всех скамейках лежали пестрые подушки.

От фонтана пахло дождем. Обняв подушку, Анфиса уставилась на стену, в которую целился лошадиный рог.

Сквозь трещины и плесень проглядывалась, как призрак, обнаженная женская фигура. Маленькие груди размером с персики, пышный живот, рыхлые бедра: всё, как любили мастера эпохи Возрождения. Выражение лица, как и в случае с конем, – было не разобрать: штукатурка отвалилась, захватив с собой полголовы женщины. Эту дыру обрамляли длинные локоны, встревоженные ветром, за спиной парусом раздувался палантин, на его фоне – обращенный к небу указательный палец: как будто нагая барышня проверяла, куда дует ветер. Одной ногой дива стояла на шаре, другая, кокетливо изогнувшись, зависла в воздухе. В руке она держала что-то наподобие посоха. Приглядевшись, на конце посоха Анфиса еле разглядела голову ребенка.

Но гораздо больше Анфису интересовала надпись на латыни, внизу панно. Она поднялась со скамейки, подошла вплотную к коварной богине и присела на корточки, чтобы разобрать истерзанные временем слова: «Ducunt volentem fata, nolentem trahunt». Во время учебы на историческом факультете она ходила на спецкурс по латинскому языку. Это был нежный возраст, когда афоризмы так и лезут на карандаш. Анфисе тогда казалось, что интеллектуально одаренный человек просто-таки обязан знать мудрые изречения на все случаи жизни. К концу курса блокнот был от корки до корки исписан фразами великих, среди них – она точно помнила – был и этот афоризм. Она даже могла поклясться, что это либо Сенека, либо кто-то из стоиков, а вот перевести – сумела только некоторые слова. Там явно что-то про судьбу и желание-нежелание.

– Интересуетесь живописью? – раздался сверху мужской голос.

Резко обернувшись, Анфиса увидела перед собой руку с короткими, жилистыми пальцами. Под рукавом пиджака блеснули золотом знакомые часы. Если бы не они, Анфиса не сразу бы поняла, кто перед ней стоит.

– Напугал? Простите, ей богу не хотел.

Анфиса быстро выпрямилась перед Платоном Альбертовичем.

Вместо спортивного дедушки она увидела красиво состарившегося мужчину в темно-синем костюме: очевидно, сшитом на заказ. Мелкая, благородная полоска на ткани вытягивала фигуру, отчего ее новый знакомый казался чуть выше и стройнее, чем в день знакомства. А рискованный красный платок, выглядывающий из-под ворота рубашки, делал его похожим на калифорнийского продюсера. От советского пенсионера – осталась только ироничная искра в глазах.

– Очень рад, очень рад! – Он по-отечески приобнял Анфису за плечи. Его сиреневатые губы растянулись в приветливой улыбке. – Честно сказать, у меня оставались сомнения, что вы придете.

– У меня тоже, поверьте, – улыбнулась Анфиса в ответ.

– Ну, пойдемте, пойдемте. Наверняка у вас масса вопросов ко мне. Попытаюсь ответить на все. Нам сюда.

Он проводил Анфису к приоткрытой двери под аркой. Пропуская девушку вперед, Платон Альбертович произнес:

– Желающего судьба ведёт, нежелающего – тащит.

– Вы о чем?

– Надпись на стене. Если вы заметили.

Они вошли в неожиданно просторный и светлый холл. Старинную кирпичную кладку покрывала голубая краска. На стенах, как в галерее, висели картины в одинаковых золоченых рамах. С полотен на Анфису томно смотрели женские фигуры: наподобие той, что на панно во дворике, только в лучшем состоянии. Из мебели в вестибюле были только два дивана со стеклянными тумбами, большие напольные часы и прямо напротив входа – массивная резная стойка цвета слоновой кости. Под столешницей – бил копытами всё тот же единорог, а над столешницей – виднелся иссиня-черный пучок волос.

– Инга, будь лаской, сделай нам с Анфисой кофе, – сказал с порога Платон Альбертович.

Хозяйка ресепшна, густо накрашенная дама, щелкнула компьютерной мышкой, взмахнула ресницами, улыбнулась, вышла из-за стойки, провела наманикюренной рукой по прическе – и всё это одновременно.

Пока секретарша колдовала над кофе-машиной, Платон Альбертович провел Анфису по скрипучему паркету к двери с табличкой «Падзеев Платон Альбертович, генеральный директор ООО «Фортуна».

– Инга, меня ни для кого нет, – бросил он, заходя с Анфисой в свой кабинет.

– Даже для головного офиса? – почему-то удивилась секретарша.

– Даже для головного.

Кофе был крепким и ароматным, кресло – мягким. Анфиса еще ни разу не чувствовала себя такой расслабленной на собеседовании. Время от времени она смотрела по сторонам, пытаясь найти хоть какой-то намек на сферу деятельности компании. Деревянные панели на стенах, черно-белые фотографии лошадей, стол с зеленым сукном, кожаные кресла: классический, дорого обставленный, немного старомодный кабинет начальника, только и всего.

– Подозреваю, вы не сразу отыскали наш офис? – спросил Платон Альбертович, забрасывая в свою чашку кубики рафинада и протягивая сахарницу гостье.

– Так и есть. Спасибо, мне без сахара.

– А я люблю, когда сладко. Доктор ругается, говорит что-то про повышенный сахар. А я ему: если всё так плохо, почему я тогда пробегаю каждое утро пять километров? Ну, да ладно…

Лицо Платона Альбертовича вдруг сделалось серьезным. Он облокотился на стол и внимательно посмотрел на Анфису. Она придвинула ему ближе распечатанное резюме. Как ни старалась, послужной список не удалось сжать до одной страницы. Она не представляла, что за работу ей здесь предложат, поэтому решила как следует себя похвалить. Но Платон Альбертович лишь равнодушно пролистал резюме: скорее, из вежливости.

– Насколько я понимаю, в настоящее время вы абсолютно свободны и готовы приступить к работе в любой момент? – спросил он.

– Для начала, конечно, хотелось бы узнать, о какой именно работе идет речь. И, главное, чем занимается ваша компания. Интернет про вас молчит.

– Ничего удивительного. Меньше всего мы хотим, чтобы о нас узнали все. Не пугайтесь, – добавил он с улыбкой, увидев настороженный взгляд Анфисы. – Ничем противозаконным мы не занимаемся. Просто род нашей деятельности таков, что знать о нас должны только, скажем так, избранные люди. Иначе – сами сотрудники компании.

С каждым словом Платона Альбертовича Анфису всё больше переполняло любопытство. Если он и дальше будет говорить загадками, очень скоро любопытство сменит раздражительность.

– Попытаюсь объяснить, чтобы вы всё правильно поняли. Вот скажите мне, Анфиса, каким образом мы с вами познакомились?

– Вероятно, в тот момент, когда нас обоих едва не раздавил грузовик. Или чуть раньше. Вы приветливо махали мне во время пробежки.

– Ответ правильный. Но неточный. – Платон Альбертович дотянулся до вазы, заполненной фруктами, и взял самое большое яблоко. – Тогда другой вопрос: как это яблоко оказалось в этой вазе?

– Подозреваю, что ваша секретарша его туда положила вместе с остальными фруктами. – Анфиса чувствовала себя неподготовленной студенткой на экзамене по философии.

Платон Альбертович покачал головой.

– Предлагаю мыслить шире. Согласитесь, в этой вазе могло оказаться какое угодно яблоко. Но в результате попало именно это. Потому что так должно было произойти.

Он несколько раз подкинул яблоко и присел на край стола.

– Подозреваю, что этот плод рос в одной китайской провинции, в огромном-огромном саду. – продолжал он. – Яблоко выросло в той части сада, урожай с которой идет именно в Россию. И вот его сорвал какой-нибудь трудолюбивый китаец, после чего начинается долгое путешествие яблока в эту вазу с фруктами. В пути с ним может произойти всё что угодно: какой-нибудь невыспавшийся грузчик случайно уронит ящик с фруктами, наше яблочко выпадет и укатится в неизвестном направлении. Всё потому, что грузчик не выспался. А вот другой вариант. Допустим, яблоко все-таки попадет на прилавок магазина, в котором обычно покупает для меня фрукты моя секретарша Инга. Она уже взяла апельсины, начинает примеряться к яблокам. Но тут случайно встречает свою старую знакомую. И пока они выясняют, кто где работает, кто из них двоих лучше выглядит, кто где одевается, присмотренные Ингой плоды набирает себе в пакет другая покупательница. Распрощавшись с подругой, Инга берет из ящика уже совсем другие яблоки: не те, что хотела взять изначально. И – о чудо! – среди купленных ею яблок оказывается именно то, что я сейчас держу в руке.

Платон Альбертович спрятал яблоко за широкими ладонями и тихо добавил:

– Так вот. Задача нашей организации в данном случае – сделать так, чтобы грузчик обязательно выспался и не уронил ящик с фруктами. Чтобы давняя подруга моей секретарши в нужное время зашла именно в этот магазин и столкнулась там с Ингой. А та самая другая покупательница – чтобы вовремя подоспела к прилавку с фруктами и набрала в свою корзину яблоки, которые изначально присмотрела Инга.

Платон Альбертович замолчал. Его толстые пальцы постукивали по яблоку, а глаза не мигая смотрели на собеседницу, которая, по всей видимости, окончательно запуталась. Анфиса смотрела на румяное яблоко, соображая, в какой момент ей подняться с кресла и поскорее покинуть странную контору с еще более странным директором.

– Платон Альбертович, – Анфиса тихонько кашлянула в кулак, – я хоть и гуманитарий до мозга костей, но ваши аллегории мне не понятны. Яблоко, китайская провинция, не выспавшийся грузчик… Честно говоря, у меня такое чувство, будто я прохожу тест на IQ и с треском его проваливаю. Я уже поняла, что ваша организация занимается чем-то сверхсекретным. Но все-таки, чем именно?

Несколько секунд он продолжал смотреть на нее немигающим взглядом. Потом неожиданно захохотал, стиснув руками яблоко. Анфиса вздохнула. Она придвинулась ближе к Платону Альбертовичу, и, глядя на него исподлобья, спокойно произнесла:

– Вы меня уже заинтриговали. Но теперь давайте начистоту. Уверена, так будет легче нам обоим. Чем именно занимается ваша фирма и в чем заключается работа, которую вы мне предлагаете?

После ее слов лицо Платона Альбертовича снова сделалось серьезным. Он положил яблоко в вазу с фруктами.

– Мне симпатична ваша прямолинейность.

Он подошел к дубовому стеллажу и взял с полки бронзовую фоторамку.

– Посмотрите внимательно на эту фотографию. После этого у вас возникнет еще больше вопросов. Обещаю на них ответить.

Анфиса взяла чуть зеленоватую рамку. За стеклом была черно-белая фотокарточка с множеством лиц. Человек тридцать разного возраста, одетые по моде восьмидесятых годов. Усатые, нестриженные мужчины, каждый отдаленно похож на молодого Пола Маккартни. На женщинах – просторные юбки и сарафаны с широкими поясами. Кто-то машет рукой, кто-то щурится от яркого солнца, а кто-то за мгновение до щелчка фотокамеры встал на цыпочки, выглянув из-за плеча впереди стоящего. Групповая фотография была сделана в холле «Фортуны»: Анфиса сразу узнала панно с полуголой женщиной за спинами людей. Только на карточке полотно выглядело свежее: на лице богини можно было разглядеть глаза.

– Не торопитесь, рассмотрите всё как следует.

Анфиса поднесла фотографию ближе. От времени краски выцвели, некоторые лица, и без того размытые, были едва различимы за желтоватыми пятнами и царапинами. Складывалось ощущение, что эта карточка долгие годы пролежала на сыром чердаке в ворохе забытых бумаг, прежде чем ее обнаружили и определили под стекло фоторамки. Лица на первый взгляд казались одинаковыми, как будто фотограф запечатлел одного мужчину и одну женщину и просто размножил получившиеся изображения.

В центре толпы, на корточках, сидел чуть полноватый мужчина средних лет. На его широкой шее галстук, рукава рубашки закатаны до локтей, а через плечо – перекинут пиджак. Приглядевшись, Анфиса узнала в нем Платона Альбертовича. За прошедшие годы он почти не изменился, разве что немного постарел и подтянулся. Справа от него сидел худощавый мужчина. В тот момент, когда щелкнул затвор фотоаппарата, он, видимо, собирался по-дружески приобнять Платона Альбертовича – его рука застыла в воздухе. Ехидно приподнятый уголок губ, ямочка на щеке, густые усы. Анфисе показалось, что ее поставили под холодный душ. Эту улыбку она узнала бы из тысячи других. Не поверив своим глазам, она снова и снова смотрела то на фотографию, то на Платона Альбертовича.

– Этого не может быть, – прошептала она.

– Удивлены?

– Но как?.. Почему на этой фотографии мой отец?

Кофе был давно выпит. По просьбе Платона Альбертовича Инга мгновенно приготовила мятный чай и принесла пеструю пиалу, заполненную восточными сладостями.

Анфиса вслушивалась в каждое слово Падзеева, продолжая всматриваться в старую фотографию. Только сейчас она вспомнила, что в детстве уже видела этого единорога, который ее так и преследовал последние дни.

Однажды ее отец отправился в очередную командировку в Санкт-Петербург и оставил дома свой портфель. Анфисе никогда не доводилось бывать у него на работе. Она ни разу не сидела за его столом, не рисовала его карандашами и не ставила печати на бланках, изображая начальника. На все ее просьбы он сухо говорил: нельзя. Когда Анфиса пошла в школу, такие отговорки уже не действовали. Тогда отец объяснил ей, что работает разведчиком, и взял с нее обещание никому об этом не рассказывать. С этого момента она перестала мучить отца расспросами, но никак не могла справиться со своим любопытством. Поэтому, увидев оставленный им портфель, она тут же заглянула внутрь.

Под кипой непонятных документов, на дне портфеля, она обнаружила авторучку: столь необычную, что ее сердце бешено застучало в груди. Она сразу определила, что изумрудно-зеленый корпус сделан из малахита, как та шкатулка в мультике. Кольцо, разделяющее ручку пополам, и зажим переливались золотом. Повертев авторучку, на колпачке Анфиса заметила небольшой, такой же золотой кружок с гравировкой, а в нем, объятого лучами солнца, – изящного единорога.

Отец был в командировке неделю. За это время Анфиса изрисовала малахитовой ручкой весь альбом. Однажды даже взяла ее с собой в школу, где чуть не потеряла. А когда отец вернулся домой, она незаметно положила ручку обратно в портфель. Несколько дней ей было стыдно: она ни разу не брала без спроса папины вещи. А если делала что-то нехорошее, то тут же признавалась отцу: всё равно он всегда обо всём догадывался. Но, видимо, на сей раз интуиция его подвела. Он даже не обратил внимание на то, что тугой замок на портфеле был не застегнут. После его гибели Анфиса не раз пожалела, что не выпросила у него эту малахитовую ручку в подарок.

– Твой отец пришел в нашу организацию сразу после университета. – продолжал Платон Альбертович, попивая мятный чай. – Выпускник военного училища, с блестящими знаниями математики и при этом философ. Гремучая смесь! Не по возрасту сдержанный, рассудительный и педантичный. У него на любой вопрос был готов ответ. Разумеется, такого уникума я не мог упустить. Я сразу же взял его на работу – и ни разу не пожалел об этом. Гриша отличался умением… нет, талантом объединять людей для выполнения самых сложных и судьбоносных проектов. Он строго спрашивал за каждый просчет и к себе был столь же требовательным. Некоторые им восхищались, некоторые боялись, кое-кто, возможно, ненавидел. Но никого он не оставлял равнодушным к своей персоне. Для меня же он был настоящей опорой и надежным другом.

Потом пришло время открыть представительство в Новосибирске. Я уже точно знал, кого сделать директором подразделения. Григорий начал работать на два города: время от времени приезжал в Петербург, чтобы выполнить самые ответственные задания, часто бывал в заграничных командировках. Но большую часть времени он проводил в Новосибирске. Тогда он уже женился на Ирине, вскоре у него появился долгожданный ребенок: дочка Анфиса.

Платон Альбертович по-отечески посмотрел на Анфису. Кажется, если бы они были знакомы чуть больше, чем три дня, он бы обязательно ее обнял, как своё дитя.

– Ты так похожа на своего отца, – сказал он. – Те же большие, светлые глаза. Та же ямка на щеке. И даже прическа – почти как у него. Только усы приделать и сдвинуть брови.

Платон Альбертович снова засмеялся. Анфиса поддалась его заразительному смеху. Она машинально взлохматила свои пшеничные волосы, которые еще несколько дней назад можно было заплести косой, теперь едва прикрывали уши.

– Да, мама всегда в шутку обижалась, что я пошла в папу. Если я что-то натворю – говорила ему: «Ну, всё, твоя дочка, разбирайся с ней! Я ни при чём!»… Платон Альбертович, вы были знакомы с моей мамой?

– К сожалению, я общался с ней только раз, когда был проездом в Новосибирске. Мы даже прогулялись в парке вчетвером: я, твои родители и ты. Да-да, разок я тебя все-таки увидел. Ты это вряд ли помнишь, слишком мала была.

Анфиса действительно не помнила, чтобы когда-либо прежде видела Платона Альбертовича. Поэтому очень удивилась его словам.

– Я сожалею, что твоя мама так рано ушла. У твоих родителей были очень нежные отношения.

Анфиса еще раз погладила узорчатую фоторамку, которую всё еще держала в своих руках, и осторожно поставила ее на стол.

– Платон Альбертович. Вы сказали, что мой папа работал здесь, в Петербурге, и развивал контору в Новосибирске, хотя я всю жизнь была уверена, что он служил в контрразведке. Но вы так и не сказали, в чем именно заключалась его работа. Может, пришло время мне узнать, что такое на самом деле ООО «Фортуна»?

Падзеев сложил кисти рук замком на затылке, сжал губы. Потом подошел к окну и посмотрел на Юсуповский сад.

– Вспомни мои рассказы про яблоко, которые наверняка показались тебе стариковскими бреднями, – начал он, развернувшись к Анфисе. —А теперь представь, что вместо этого яблока – человек. Некая личность со своей индивидуальной судьбой, которую мы, сотрудники «Фортуны», должны направить в нужное русло. Помнишь амбициозный советский проект по развороту северных рек? Примерно то же самое каждодневно делаем все мы, только с человеческими судьбами. Кстати, реки иногда нам тоже приходится разворачивать вспять.

Платон Альбертович как будто не замечал, что глаза Анфисы стали еще больше, а лицо четко выражало одно сплошное смятение.

– Ты, как и многие, думаешь, что всё происходящее в твоей жизни заложено в твоей судьбе? Опоздала на автобус – такова судьба, уволили с работы – значит, так тому и быть, оттолкнула меня от грузовика в последний момент – просто повезло. Я прав? А ты не допускала мысли, что всеми этими случайностями кто-то умело управляет? И этот кто-то, может быть, тебе знаком?

Еще несколько минут назад Анфиса начала видеть перед собой рассудительного, умудренного опытом человека. Но после этих слов Платона Альбертовича она снова стала поглядывать на дверь.

– Стечение обстоятельств, – продолжал он. Его голос стал громче и тверже. – Что такое стечение обстоятельств? Просто взяли обстоятельства – и вот так стеклись, ничего с этим не поделаешь? Черта с два! Всё в твоей и даже моей жизни случается под воздействием других людей. Не тебе ли сегодня порвала рюкзак оголтелая дачница, спешащая на автобус? Не тебе ли перегородил дорогу странный парень в костюме Деда Мороза, после встречи с которым из порванного рюкзака выпала крайне важная вещица? И не тебя ли вслед за этим уволили как недобросовестного, безответственного работника?

Лицо Падзеева раскраснелось. Видя, как напугана и растеряна девушка, он становился еще строже.

– Тот парень надел костюм Деда Мороза, потому что проиграл в фанты. А за одним столом с ним сидел наш человек. Именно он придумал это наказание проигравшему. Потому что мы прекрасно знали, что от дальнейших действий ряженого паренька зависит судьба человека, совершенно ему не знакомого. Если бы ты не торопилась на конференцию, то заметила бы, что в ста метрах от тебя случайно столкнулись двое мужчин, лоб в лоб. Оба были заняты телефонным разговором и ничего вокруг себя не видели. Ты просто стала необходимым звеном в цепочке событий, которые должны были свести этих мужчин друг с другом. Если бы не развеселый Дед Мороз, ты прошла бы аккурат между этими мужчинами и столкнулась с одним из них. Тот, извинившись перед тобой, изменил бы траекторию движения, а заодно – судьбу: свою и миллионов других людей.

Те двое мужчин – это молодые ученые-физики. Они оба больше года бьются над одной и той же теорией, не зная о существовании друг друга. Благодаря тебе и еще бог знает скольким людям они все-таки познакомились. Один из них, приезжий, спросил у второго, петербуржца, как пройти в главный корпус СПбГУ. Оказалось, им по пути. По дороге на Университетскую набережную они выяснили, что работают в одной сфере. Пройдет еще немного времени, прежде чем они поймут, что у каждого есть половина готового решения сложной головоломки. Только объединившись, эти ученые сделают открытие, которое в недалеком будущем навсегда изменит жизнь всех нас. И твою тоже, поверь. – Падзеев посмотрел на наручные часы. – Как раз в это время они должны обсуждать свои формулы в лаборатории химфака.

Анфиса не знала, что сказать. Так, наверное, чувствует себя человек, которому сообщают, что за ним с рождения наблюдали тайные агенты и теперь знают всю его подноготную. Даже то, какое блюдо он предпочитает есть на завтрак, как держит щетку при чистке зубов и какая родинка у него на спине.

– Чудесным образом, поучаствовав в судьбе этих двух не знакомых тебе людей, – голос Платона Альбертовича немного смягчился, – ты внесла важные корректировки и в свою собственную жизнь. Ты пришла сюда и скоро станешь сотрудником департамента, в котором много лет служил твой отец.

После этих слов Анфиса вскочила с кресла и попятилась к двери.

– Послушайте, кто-то из нас, похоже, сошел с ума! – вскрикнула она. – Вы за мной следили? И как давно вы за мной следите?!

Падзеев вдруг стал абсолютно спокойным. Это ее возмутило еще больше.

– Присядь, Анфиса, я еще не закончил.

– Ну, уж нет! С меня хватит. – Она уверенно направилась к двери. – Я не знаю, чьи судьбы вы здесь вершите и как это делаете, но мной вы управлять точно не будете. Мой отец был разведчиком, хорошим советским и российским разведчиком. Понимаете? Видели таких в фильмах? Всё остальное меня не волнует. И меньше всего я хочу иметь что-то общее с вашей организацией. Всего хорошего!

Уже открывая дверь, Анфиса услышала за своей спиной:

– Когда будешь проходить по Казанскому мосту, задержись на нем, пока под тобой не проплывет теплоход. Не удивляйся, если в этот момент встретишься с детством.

Анфиса сама не заметила, как оказалась у ближайшей станции метро. Шла быстрым шагом и почему-то старалась не оглядываться, хотя ей постоянно казалось, будто за ней следят. Лишь у входа на «Садовую» она позволила себе остановиться и посмотреть по сторонам.

Ее окружали обычные понедельничные прохожие. Они были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на запыхавшуюся девушку, нервно озирающуюся по сторонам у входа в подземку.

Ощущение того, что ее преследуют, покинуло Анфису лишь в длинной очереди возле кассы. Правда, она продолжала таможенником вглядываться в лица людей.

Когда ее очередь сократилась наполовину, окошко закрыли табличкой «технический перерыв». Женщина, которая была ближе всех к кассиру и уже приготовилась протянуть купюру, громко выругалась и посмотрела на часы. Ее секундного замешательства хватило, чтобы оказаться далеко не первой в наспех образовавшейся соседней очереди.

«Интересно, это сильно изменит ее жизнь?» – подумала Анфиса, глядя на раздосадованную женщину. Она вдруг представила, как громадина событий в судьбе сердитой незнакомки закрутила шестеренками, заскрежетала железными креплениями, перевернулась с ног на голову и выдала сверхновую комбинацию, в тысячный раз за день. Несбывшиеся встречи, разрушенные планы, вычеркнутые знакомства. Все лица и события в судьбе женщины вдруг переменились, подобно цветным квадратам кубика Рубика. И будет ли такая рокировка лучше чем то, что ожидало ее еще секунду назад, – не знала ни эта женщина, ни Анфиса, ни даже кассирша, если только она не была таинственным агентом «Фортуны».

Под гул электропоезда Анфиса вновь и вновь прокручивала в голове каждое слово, сказанное Падзеевым. При первой встрече он показался обаятельным, простоватым дедушкой старой закалки, на второй – вдруг предстал перед ней умудренным опытом, красиво постаревшим, солидным. Он был из тех людей, которых можно рассекречивать годами, как архивные документы КГБ, но так и не понять до конца, что это за фрукт. Этим Платон Альбертович сильно напоминал ей отца, который преподносил сюрпризы и после своей смерти.

Двух встреч с Падзеевым оказалось вполне достаточно, чтобы увидеть в нем человека с ясным рассудком. На сумасшедшего он никак не походил. И уж тем более на мошенника: по крайней мере, слишком экзотичные у него были схемы облапошивания людей.

Еще прочнее, чем слова Платона Альбертовича, в ее памяти застрял вездесущий единорог. Вместо собственного отражения в двери с надписью «не прислоняться» она увидела призрачный силуэт коня. Он будто бежал наперегонки с поездом, рассекая потоки воздуха острым рогом. Одно мгновение – и единорог, подпрыгнув, замер на гранитной глади, блеснув золотой гривой.

Она уже знала, что выйдет на следующей станции -«Невский проспект». А оттуда, ругая себя, дойдет до Казанского моста, остановится над каналом и будет ждать, когда внизу проплывет первый теплоход. Всё, как сказал на прощание Падзеев, пообещав ей некую встречу с детством.

Поскольку не было четких указаний, с какой стороны моста ждать чуда, Анфиса направилась к ближайшей к выходу из метро.

Это был один из самых любимых петербургских пейзажей: ее и фотографов, штампующих открытки для туристов. Прямо – с деланной скромностью выглядывал Спас на Крови, слева – блистал роскошью дом Зингера. Даже если загадочная встреча с детством не случится, по крайней мере, можно вновь полюбоваться на растиражированные красоты северной столицы.

Анфиса простояла на мосту несколько минут в ожидании теплохода. Но увидела только разнокалиберные судна, отправляющиеся в противоположную от нее сторону. Когда ей махнул кормой уже третий прогулочный кораблик, она шлепнула себя по лбу и рассмеялась. Здесь можно было простоять до скончания века, но так и не дождаться Падзеевского знака. Анфиса вспомнила, что находится на самом низком петербургском мосту, под которым запрещено проходить каким бы то ни было плавсредствам.

Она чувствовала себя обманутой, но в то же время испытывала большое облегчение. Все мысли о превратностях судьбы растворились шипучкой в стакане воды.

«Вот тебе и встреча с детством. Накололи, как наивную девочку».

Анфиса взглянула напоследок на свое отражение в воде и уже собиралась уходить, когда рядом услышала детские возгласы.

– Папа, папа, как его развернуть? Он уходит!

Мальчишка лет семи бегал вдоль ограждения, вертя в руках коробочку с антенной. Его отец чуть поодаль пытался совладать с соусом в шаверме и одновременно удержать между плечом и ухом свой мобильник.

– Я же говорил не запускать его здесь! – крикнул, наконец, мужчина, подбежав к сыну. Они оба перегнулись через чугунные перила, глядя куда-то в длинный тоннель под мостом.

Прямо под Анфисой, неуклюже покачиваясь, плыл белый игрушечный теплоход. Волны Грибоедовского канала были для него девятым валом. Кораблик медленно, но верно приближался к черной дыре под Казанским мостом. Еще секунда – и суденышко скрылось под сводом арки. Радиоволна, связывающая его с пультом, оборвалась за толщей бетона.

В эту секунду кто-то тронул Анфису за плечо.

– Это не ваше?

– Что?

– Не вы пакет обронили? – Девушка в панаме подняла с тротуара какой-то сверток и протянула ей.

– Да-да, это, наверное, мое… Спасибо, – пролепетала почему-то Анфиса, шурша полиэтиленом.

В пакете, под плюшевым бегемотиком, лежал DVD-диск и тонкая книжка. Анфиса не верила своим глазам: на обложке диска были изображены знакомые ей с детства лохматая мультяшная обезьянка и девочка с хвостиками, а на книжке – был нарисован уставший зайчик с неподъемным мешком за плечом. Сборник мультфильмов «Про Веру и Анфису» и сказка «Мешок яблок». Ее любимые истории, которые сотни раз рассказывал ей на ночь отец, все время перевирая сюжеты. А потом купил пластинку с этими рассказами, чтобы она не расставалась с ними даже в его отсутствие.

Нажимая на кнопку с надписью «I love you» на лапе бегемотика, Анфиса уже знала, какая зазвучит песня.

– We-de-de-de, de-de-de-de-de de, we-um-um-a-way… – затянула электронным голосом игрушка, завертев головой.

– In the jungle the mighty jungle the lion sleeps tonight…7 – Анфиса сама не заметила, как начала шепотом подпевать бегемотику, сжимая его дрожащими руками. Эту песню она услышала задолго до того, как увидела мультфильм «Король Лев»: в исполнении похожего бегемотика, привезенного отцом из Германии. Только та игрушка была меньше и пахла совсем по-другому. У нее был неповторимый запах кожи, типографской краски и пластмассы, как у всех заграничных игрушек того времени. Эта песня разбудила ее однажды утром. Проснувшись, Анфиса увидела на подушке застенчивого бегемотика, а рядом – своего отца с мокрой от дождя головой. Он всегда возвращался из командировки неожиданно и с подарком: не от себя, а от таинственного «зайчика», который непременно передавал ему презенты для его послушной дочери. Батарейки в игрушке сели в первый же день: настолько девочке понравилась незнакомая прежде песня.

Когда музыка затихла, Анфиса прижала игрушку к груди и направилась обратно к перекрестку Садовой и Вознесенского. Пешком, время от времени нажимая на лапу бегемотика.

– Можешь не переживать. У той девочки так много игрушек – в основном бесполезных, – что она уже завтра и не вспомнит об этом пакете, который обронила на Казанском мосту. Подозреваю, что у тебя всё это вызвало гораздо больше эмоций, чем у нее.

Падзеев стоял к Анфисе спиной, сложив руки на груди. Он смотрел в окно и не обернулся, даже когда девушка села в кресло возле его стола.

– Я не знаю, как вы это делаете, но я… Я до сих пор не могу прийти в себя.

Платон Альбертович развернулся к Анфисе. Его лицо было таким, будто он только что выиграл партию в шахматы у гроссмейстера.

– Никакого волшебства и фокусов здесь нет. Скоро ты поймешь, как это работает. Если, конечно, примешь мое предложение. – Падзеев присел за стол в полразворота к собеседнице. – Поверь, не в моих правилах кого-то уговаривать. Но в отношении тебя готов сделать исключение.

– В чем будет заключаться моя работа? – в очередной раз спросила Анфиса.

– Ты будешь работать в отделе межличностных отношений в департаменте случайностей. К слову, «Фортуна» – это и есть департамент случайностей. Есть и другие, о структуре тебе расскажем подробнее чуть позже. Так вот, отдел межличностных отношений – один из самых важных. Он часто выполняет, казалось бы, пустяковые задания, но зачастую на кону слишком много человеческих судеб. И они напрямую зависят от наших правильных действий. Теперь и твоих тоже.

Падзеев задумчиво перебирал содержимое бронзовой карандашницы, лишь изредка поглядывая на сосредоточенное лицо Анфисы.

– Помнишь тех двоих ученых, которых нам удалось свести благодаря тебе? Ты даже представить не можешь, какая подготовка этому предшествовала.

Он вынул из карандашницы фломастер и принялся выводить на листе бумаги ровные кружки, один за другим.

– Мы должны были продумать длинную цепочку действий, порой нелепых. Состряпать массу событий с участием множества разных людей, происходящих последовательно, по принципу домино. Всё для того, чтобы в конечном итоге столкнулись и подружились два совершенно незнакомых человека: в нужное время, в нужно месте. Значительную часть работы провернул отдел, в котором ты будешь работать. Задача – на основе полученных глобальных инструкций разрабатывать, организовывать и воплощать в жизнь необходимые события, также одно за другим, одно за другим. Примерно то же самое ты делала будучи event-менеджером, когда организовывала этнический фестиваль на Алтае.

Анфиса уже не удивлялась тому, насколько Падзееву знакома ее биография до мельчайших подробностей. Она просто следила за движениями фломастера.

– Это сродни работе детективного агентства. Или даже разведывательного управления. Выяснить всё об индивиде, не задав ему ни одного вопроса. Проследить за ним, оставшись незамеченным. Пробраться туда, куда вход посторонним воспрещен. Завербовать агентов, которые помогут. И создать ситуацию, в которой люди совершат нужные для успеха операции поступки. Тебе понадобятся логика, креативность, нестандартное мышление и скорость в принятии решений. – Платон Альбертович ухмыльнулся. – Такие качества обычно указывают в предпоследнем пункте резюме, перед желаемым уровнем заработной платы, не правда ли?

– Интересно… – проговорила Анфиса.

Впервые с момента знакомства с этим человеком она понимала, о чем он говорит. Стало ясно, что она должна будет делать. А вот то, как именно, – по-прежнему оставалось тайной за семью печатями. Уж тем более, она даже не хотела задумываться о высшем смысле работы всей организации и ее самой – в частности. Как только Анфиса начинала размышлять об этом, офис «Фортуны» тут же превращался в Хогвартс8, а в ее руке появлялась волшебная палочка и шпаргалка с древними заклинаниями.

– Разумеется, работать над проектами ты будешь не одна, – продолжал Падзеев. – Мы привыкли взаимодействовать внутри департамента. На завтрашней планерке я представлю тебя коллегам. А после тебе объяснят нюансы нашей деятельности. Есть вопросы?

Платон Альбертович говорил так, будто Анфиса уже приняла предложение о работе. Она решила больше не сопротивляться. Ей было слишком интересно узнать, чем обернется ее очередная авантюра.

– Что по поводу режима работы? – спросила она.

– Работа проектная, по договору на оказание услуг. Поэтому рабочий день ненормированный. Будь готова к тому, что придется потрудиться в выходные. Но ты всегда можешь взять отгул, уйти домой пораньше или прийти на работу позже. Разумеется, если нет аврала. Обеденный перерыв при желании можешь перенести. Свой рабочий график ты формируешь сама, по согласованию с начальницей. Отпуск оплачиваемый, тридцать дней, но только между проектами. Каждый из них занимает обычно не больше двух месяцев. Если задание выполняешь успешно, получаешь премию. Хорошую премию, никто не жалуется.

– А зарплата?

– Зарплата, – повторил Платон Альбертович, как будто спохватился. Он взял чистый лист бумаги и подал Анфисе фломастер. – Напиши, какое вознаграждение тебя бы устроило.

Таких заманчивых предложений на собеседовании ей прежде не делали. Но когда приходилось заполнять соответствующий пункт в резюме, она почему-то сразу начинала ощущать себя закомплексованной и ни на что не годной. Поэтому написанное число обычно сильно отличалось от ее реальных ожиданий и потребностей.

Из-под стержня фломастера вышли те же пять цифр, которые она указывала в своем последнем резюме. Анфиса посмотрела исподлобья на Падзеева, не отрывая фломастер от бумаги.

– Укажи, за какую сумму ты готова взяться за самый крупный и сложный проект, – добавил Платон Альбертович.

После его слов рука Анфисы сильнее сжала фломастер. Перед пятизначным числом тут же выросла наглая единица. Платон Альбертович развернул к себе лист бумаги и коротко сказал:

– Идет. Анфиса Григорьевна, добро пожаловать в компанию «Фортуна».

Пожимая большую, немного шершавую руку своего нового начальника, Анфиса на секунду пожалела, что не пририсовала цифру побольше в начале или, грешным делом, сразу ноль на конце.

– Жду тебя в офисе завтра в 10 утра. Да, лучше иди пешком, а то с трамваями на Садовой будет в это время ой как тяжко.