Читать книгу Откровение от Утешителя, или Дневник сумасшедшего - Вячеслав Григорьевич Вертинский - Страница 51

Это произошло внезапно. Ведающий даже не мог дать название тому состоянию, в котором тогда пребывал и поэтому остановился на слове – Предчувствие. Он вдруг почувствовал, как происходила Измена, причём ему казалось тогда, что он точно знает – когда, где и с кем она произойдёт, но не сейчас, а позже. Возможно – много позже: письма ведь приходят не сразу, а спустя некоторое время…. Вот только он переживал это сейчас….

Был вечер, и было два человека, сгорающих от желания обладать друг другом: начиналось действо, приносящее плотское удовлетворение. Ведающий чувствовал это всей своей сущностью и от этого предчувствия ему с каждой секундой становилось всё хуже и хуже, ибо начиналась вакханалия.

Нет, он ничего не придумывал – он как бы сам присутствовал при этом, был невольным свидетелем, но ничего не мог сделать, чтобы остановить это действо. Да, он действительно не мог, потому что они были не одни – был ещё и третий, но не человек. Это был Демон Зла, присутствующий там и принимающий непосредственное участие. Демон, который в это время работал с ними, всасывая в себя весь этот дух, рождённый двумя обезумевшими телами, и питал им своего Хозяина, пославшего его – править этот Бал.

Да, Ведающий находился с ними от начала до конца, и он был один – Бога там не было, а вернее – Он просто отвернулся, чтобы не смотреть на всю эту грязь. Отвернулся…. И то, что поначалу казалось страстью, вдруг превратилось в похоть, а то, что стало похотью – переросло в извращение, Извращение переродилось в унижение, а унижение – в казнь.

Ведающий смотрел на это, и у него тряслись руки, и злость закипала в груди…. Господи! Это ведь такая мука – присутствовать на казни человека, которого ты любишь, пусть даже он и предал тебя, присутствовать на казни своей Души, на своей казни…

А Душу действительно казнили. Её распинали на кресте, вбивая гвозди в её тело, и Душа уже не выдерживала этой пытки. Да и Она, Она тоже чувствовала, что всё идёт как-то не так. Так быть не должно…. Не должно! Где же праздник? Где её праздник – о котором она мечтала, и который происходил всякий раз, когда она ещё была вместе с ним, с Ведающим? И почему сейчас всё идёт не так: не так красиво и нежно, не так напористо и бережно, а сумбурно, мелочно и пошло…. Где праздник Любви? Где небеса, которые она снова хотела увидеть? И она не выдержала, она смутилась и…, и она испытала то, чего никогда до этого не испытывала – стыд.

Не выдержал этого и он, Ведающий: у него уже не было сил – смотреть на эту вакханалию, и он…. Он поломал этот праздник, это пиршество Сатаны, превратившись из стороннего наблюдателя в того, кем был всегда – в Воина Света. Он почувствовал, что сможет это сделать, и сделал. В нём проснулась такая злость, которую уже невозможно было сдержать: чаша его терпения переполнилась до краёв, и достаточно было всего одной капли, всего одной….

И она упала. Упала вместе со словом, прозвучавшим в голове Ведающего, как гром, как удар колокола: «Руби!», и тут он всё понял…. Он рубил неистово, нещадно и остервенело, нанося удары по обнажённой плоти Демона, унижавшего Её и оскорблявшего её Душу. Он рубил, даже не задумываясь над тем, что Она изменяет ему: просто уже невозможно было смотреть на это распятие, тем более, что измена уже произошла и грех содеян. Да, измена – произошла, но праздник был испорчен.

А тот, кто был с ней в это время, ни как не мог понять, что с ним происходит? Почему – всё не так, как всегда? Почему у него, искушенного в этом деле человека, ничего не получается как хотелось бы? Откуда эта слабость, перерастающая в неуверенность и страх, откуда? Что с ним случилось вдруг, с великим ловеласом, на глазах теряющим свою силу? И тут он тоже испытал стыд. Не угрызение совести, нет, именно стыд, стыд перед ней за свою слабость… (и не мудрено, ибо, откуда ему было знать, что в это время они были не одни).

Пиршество ещё продолжалось какое-то время, но всё уже было похоже ни на праздничное застолье, а на доедание объедков с праздничного стола, и теперь оставалось только одно – поскорее со всем этим покончить.

Недоумению Демона тоже не было предела. Никто в этом замкнутом пространстве (в том числе и Он), не понимал, что же произошло, и кто всему этому посмел помешать. Вообще-то никто и не должен был ничего понять, потому что происходящее произошло задолго до того, как начало происходить, и только теперь: слабость, страх, стыд и недоумение сменились смутным пониманием происшедшего: «Так ведь это же самое настоящее…». Да! Это было самое настоящее Унижение. Зло, Великое Вселенское Зло, возжелавшее показать свою силу и мощь – показало на деле своё бессилие и немощь. Нет, оно не погибло – оно унизилось, зная, что унижение бывает порой горче смерти, но, не догадываясь о том, что отныне – тот, кто захочет унизить – будет унижен сам.

Оно потерпело поражение там, где практически всегда побеждало, и он, Ведающий, был свидетелем и участником этого действа, и он был счастлив, потому что его казнь в одночасье превратилась в его праздник.

А как же Она? Он ясно видел её, смотрящую в окно автомобиля, везущего её домой: испуганную, разбитую, униженную, падшую – толком не понимающую ещё, что произошло…. Почему так болит в груди? Почему?

И Бог повернулся к ней снова, и открыл ей глаза, и Она вдруг вспомнила о Нём и о Ведающем. Она вспомнила всё, и рыдания вырвались из её груди и слёзы полились из открытых глаз. Она поняла, что предала сегодня свою Истинную Любовь, предала свою Душу и познала, наконец, что такое Истинный грех. Она плакала, и Он, Ведающий, плакал вместе с ней, оплакивая её униженную Душу. Плакал, ибо знал, что это ещё не конец, а только начало, потому как невозможно быть наполовину распятым, а потом воскреснуть. Для Воскресения нужно как минимум стать распятым полностью, а как максимум – умереть.