Читать книгу Откровение от Утешителя, или Дневник сумасшедшего - Вячеслав Григорьевич Вертинский - Страница 78

Я стоял посреди пустыни перед огромным многоэтажным зданием. Стоял, смотрел, и вдруг ноги мои как будто бы сами понесли меня к нему…. Я ворвался в открывшиеся передо мной двери и побежал вверх по лестнице. Почему я бежал, а не шёл? За мной гнались, гнались, начиная с первого этажа. Я чувствовал это спинным мозгом и не останавливался, лишь краем глаза улавливая чёрные тени преследователей. Я бежал и боялся оглянуться, чтобы не встретиться с ними взглядом, бежал, зная, если остановлюсь – мне конец. Благо, что я всегда умел быстро бегать, и сейчас этот навык мне очень пригодился. Тени не отставали, и от этого мой страх ещё больше увеличивался. Мелькали лестничные площадки и пролёты, второй этаж, третий, четвёртый…. Нет, не сюда! Честно говоря, я и сам не знал – куда и зачем я бегу: я просто бежал. А когда преследование прекратилось, и тени отстали, то остановился и я: седьмой этаж…. Я открыл дверь и вошёл вовнутрь какого-то помещения, страх мгновенно исчез. Что там было? Не знаю как и объяснить – что-то наподобие ботанического сада: огромное количество растений, цветов, птиц и главное – воздух, чистый и свежий, как после грозы. Я вдохнул эту сладкую свежесть полной грудью и, пройдя по тропинке между деревьями, вышел на поляну, по которой журчал кристальной чистоты ручеёк, бегущий из зелёных зарослей. На опушке поляны возле ручья, спиной ко мне сидел человек, и что-то очень знакомое было в его осанке. Я подошёл ближе и сел рядышком. «Здравствуй», – сказал человек, не оборачиваясь. «Здравствуй», – ответил я. Это был мой отец, ушедший из жизни десять лет тому назад.

Мы сидели и беседовали о чём-то, но совсем не долго. Я сидел в пол-оборота к нему, а он за всё время нашего разговора так и не повернулся ко мне лицом, толи боясь испугать меня, толи, стыдясь посмотреть мне в глаза…. Скорее всего – второе: я понял это по интонации его голоса. Он разговаривал спокойно, негромко, и как бы извинительно. Почему? Потому что действительно был виноват передо мной.

Я всегда любил его, но он мне не верил. Его тяга к всеобщей справедливости почему-то обходила меня стороной. Он не помогал мне найти себя, а в конце жизни сильно обидел меня, унизил и фактически предал мою любовь к нему. В этом была его вина, но одновременно в этом не было его вины, потому что, незаслуженно наказывая меня, он не знал, что уже тогда – я был больше него. Да, он был сильным и умным, но всё равно – не мог меня ничему научить, потому что я чувствовал больше, чем он. Я знал больше, чем он, а точнее должен был узнать больше, чем он, потому что родился таким, родился Ищущим.

А он, мой любимый отец, оставаясь Ищущим всю свою жизнь, к сожалению так ничего и не нашёл. К тому же Ищущий себя, не имел права вершить суд над Ищущим Истинное Знание. Но я уже ничуть не обижался на него – я его давно простил.

Наш разговор подошёл к концу.

«Тебе пора возвращаться», – сказал отец.

Я встал и спросил его напоследок: «Ну, а вообще – как ты тут?».

«Вначале было плохо, очень плохо, – ответил он, – а теперь уже всё хорошо, не волнуйся».

«Тогда, пока», – сказал я и пошёл к выходу, оставив его, сидящего на опушке поляны…. Отец так и не повернулся ко мне лицом….

Обратный путь не занял много времени: за мной не гнались – наверное, уже не было смысла. Я легко спустился вниз по ступенькам и вышел из здания.

Вот такой сон приснился Ведающему 10 лет назад, но даже тогда он был уверен, что это не просто сон – уж очень всё было реально в нём. Скорее всего – это тоже была реальность. А что касается снов вообще, то они всегда занимали огромное место в жизни Ведающего. Иной раз ему казалось, что некоторые заинтересованные люди многое б дали, чтобы увидеть хоть половину того, что видел он…. Но тот сон всё-таки был особенным или, как говорят: «Вещим». Почему? Потому что после него отец перестал сниться нам, как будто он что-то, где-то нашёл и успокоился.

Почему он пришёл во сне именно ко мне, а не к жене или к дочери? Я много раз задавал себе этот вопрос: «Почему?». Может быть, он захотел попросить прощения непосредственно у меня, у своего сына? Наверное, и это тоже, но не только. Он пришёл именно ко мне, потому что я многое объяснил ему, многому научил его, я любил его всё это время и воспитывал его, но в самом начале – я его просто родил….

Он был зачат за месяц до своей смерти, а родился спустя восемь месяцев после неё. Родился испуганным, ничего не понимающим, со злым взглядом загнанного волка. Ещё тогда я очень удивлялся тому, как может быть у новорожденного ребёнка такой злобный и непокорный взгляд? И я начал ломать своё собственное дитя: я начал топтать его Душу…. Что-то подсказывало мне, что я должен это сделать, сделать сейчас, не откладывая на потом. Помню, как жена с моей сестрой сидели у двери его комнаты и рыдали, потому что я запрещал им заходить туда, чтобы успокоить, бьющегося в истерике, требующего чего-то и орущего на весь дом, ребёнка. И я поломал его: постепенно, методично, но поломал, и что самое важное – практически без физического воздействия. Уже потом, когда он стал постарше, и мне стало легче, потому что я уже мог объяснить ему – что к чему.

Да, приёмы воспитания были довольно жёсткие, но у меня тогда не было другого выхода. И вдобавок к этому я откуда-то знал, что нужно делать, и знал, что если я этого не сделаю, то потеряю драгоценное время. «Макаренко!» – так иногда называла меня моя жена. Называла, толи с иронией, толи со злостью, порождённой ревностью, не помню, но меня это не очень волновало, потому что я был уверен – воспитание ребёнка, а тем более сына, это и есть – «Педагогическая поэма», а в особенности такого, каким был мой. И что бы вы думали – результаты-то были…. Помнится – я даже позволял себе в последствии давать небольшие советы своим друзьям, и советы эти, как оказалось по прошествии лет, были совершенно правильными.

Да, я воспитывал своего сына быстро, как если бы от этого зависела не его жизнь, а моя, и он всё схватывал буквально на лету, понимая – чего я от него хочу, схватывал, потому что верил мне.

Нет, я воспитывал его не по книгам и методическим брошюрам, а интуитивно, отталкиваясь от своих внутренних знаний, от своего мировоззрения и от своих принципов: правильных или нет – не мне судить, но от своих. А принципы эти довольно просты: надо не жалеть – не жалей, надо наказать – накажи, надо пожалеть – пожалей. Захотел уйти из дома – уходи…. Выгнал и закрыл за ним калитку на засов. После этого случая он на всю жизнь запомнил, что дом – это святое….

Раздавил жука, мирно ползущего по дорожке во дворе – получи взбучку: не ты дал ему жизнь – не тебе и отбирать. Взрослые мальчишки забрали мяч – пожалей, но пусть вернётся и заберёт его обратно. Пусть вернётся, если даже будет бит…. И он идёт – маленький, злой волчонок, он машет руками и ногами и отбирает свой мяч, а я стою и смотрю, как он побеждает свой страх. Однако он знает, если обидит слабого, то сам будет бит, потому что слабого нужно защищать, а не унижать. И ещё много-много различных мелочей, без которых не вырастишь настоящего мужчины: сына, которым можно будет гордиться. А вообще-то главное в этом деле – поступать с ребёнком по справедливости. Хочешь, чтобы тебе верили – будь справедливым: всегда и во всём.

Такое вот было спартанское воспитание. Но зато, когда мы вместе с сыном (ему тогда было три с половиной года) отдыхали на море, кстати, без мамы, то все женщины нашей базы просто падали в обморок от умиления, глядя на двоих одиноких, но вполне самодостаточных мужчин. Это, конечно, моё личное мнение, но я думаю, что воспитанием сына должен заниматься отец, естественно, если сам он не нуждается в воспитании.

Итак, основы были заложены, а дальше – шлифовка: процесс не менее кропотливый. Воспитывать сына довольно трудно, а тем более, рождённого под знаком Овна. Его Разум ещё иногда сопротивлялся, но со временем затих и стал успокаиваться: противостоять Льву – дело не лёгкое. Да, он успокаивался, и в его характере взамен гордыни и твердолобости появилась некая целеустремлённость, как будто он что-то нашёл в жизни, уразумел что-то важное для себя. Нет, не произошло никакого чуда…. Просто он сам, не сказав никому ни слова, пошёл и записался в секцию борьбы, в тот же клуб, где в своё время тренировался и я. Короче: мы купили ему кимоно, или как ещё говорят – дзюдогу, и он начал заниматься. После этого он и обрёл спокойствие.

Казалось бы – ничего сверхъестественного не произошло, обычный случай, если бы это случайное «не чудо» удивительным образом не совпало с моим сном, в котором мой отец сказал мне, что у него уже всё нормально. Прошло 10 лет со дня его смерти, и моему сыну – тоже исполнилось 10, когда он нашёл своё место, и когда его Разум обрёл покой и стал слушать Душу. Это была их победа: победа моего сына и моего отца, а поскольку и я сыграл в этом деле не последнюю роль, то это была и моя победа тоже – получается, что так.

А сейчас (по той причине, что я об этом пишу) – это и победа Ведающего, потому что это и есть пример, наглядное пособие: отец родил сына – сын родил отца и стал отцом отца своего, который в свою очередь стал сыном своего сына. Это и есть схема, согласно которой Бог и Сын – едины, едины и вечны.

Мой сын уже взрослый – ему 21, и он многого добился в жизни. Он учится, работает, побывал в Армии, и продолжает усердно тренироваться: он уже мастер спорта. Что, правда, мастер пока ещё не с заглавной буквы «М», но это не беда – ещё не время.

Я люблю его и надеюсь, что и он любит меня, хотя мы никогда не говорим этого друг другу. Почему? Потому что мы мужчины, а мужская любовь и дружба – это разговор без слов. Было время, когда мне пришлось ломать его, но это была вынужденная мера, так что не рассматривайте это действие, как единственно возможный метод воспитания – люди ведь разные. Тогда я делал всё по наитию, а сейчас понимаю, что это было верно: я топтал его Душу, чтобы уничтожить ростки Разума, которые были в ней с рождения, топтал, дабы они не укоренились там и не погубили Душу. А его Душа – это Душа моего отца. Душа, обманутая Разумом, отягощённая грехом, искупающая его в течение долгих лет и воплотившаяся в моём сыне для того, чтобы я научил её жизни, оградив её от её же Разума, разделив их. Разделение – необходимо, необходимо для того, чтобы по окончании жизни объединение прошло легко и безболезненно. Однако, когда я говорю, что мой сын – это мой отец, то это вовсе не означает, что моего сына не существует, как индивидуума: просто частица. души моего отца находится в моём сыне вместе с его Душой. Так устроен мир, что Души могут находиться одновременно и Там и Здесь, ибо они вездесущи, и по-моему – это прекрасно.

Мой сын вырос, окреп, и шлифовка его характера почти закончена: я горжусь им, но хочу добавить, что в этой работе принимал участие не только я один – благо, что вокруг есть хорошие и добрые люди…. По-своему любящая мать, обижающаяся порой на то, что он не проявляет по отношению к ней бурных сыновних чувств. Моя сестра, принимающая в его воспитании живое и непосредственное участие со дня его рождения. Учитель с большой буквы «У», шлифующий его мастерство, верящий в него и находящийся рядом уже больше 10 лет. И, конечно же, моя мать, наша Заботушка и кормилица, говорившая мне иногда с упрёком: «Славка, ну зачем он ходит на эту борьбу? Его же там поломают…».

Поломают…. Это ж надо было придумать…. А впрочем, откуда ей было знать, что её внука и так уже давно поломали, и сделал это её собственный сын. А там…. А там мне просто помогали слепить его заново, слепить воедино его разорванную Душу. Да, именно разорванную, потому что в некоторых случаях разорванное быстрей заживает, чем аккуратно разрезанное.

Вездесущие Души…, Души, рождённые Богом: Они везде и всюду. У них есть право и возможность свободно путешествовать по мирам….

Душа моей Матери – тоже здесь, Здесь и Там. Схема в принципе та же: мать родила дочь, которая, став матерью, родила свою дочь и стала фактически дочерью своей дочери. Стала не сразу, а после ухода своей матери. Да, моя племянница – это по сути моя мать, и она Здесь. Она хочет, чтобы мы знали это: потому и приходила к нам недавно во снах. Она радовалась тому, что её внучка поступила учиться: даст Бог – она будет знаменитой актрисой, у неё – талант. А почему бы и не радоваться, когда тебе дают шанс на новую жизнь, совсем не такую, которую ты прожил до этого.

У Ведающего не было уже ни отца, ни матери, но он не считал себя сиротой, потому что они были Здесь, с ним. Он видел их и разговаривал с ними каждый день. Они изменились, их не узнать – разве что некоторые черты в лицах сына и племянницы, напоминали ему о его родителях….

Почему его отец сидел спиной к нему во время их последней встречи – Там? Чтобы не испугать его своим нечеловеческим обликом? Нет! Просто Ведающий всё равно не узнал бы своего отца: его лицо вполне могло оказаться лицом его сына, то есть таким, каким оно было сейчас, по прошествии 20-ти лет….

А если же всё-таки он и боялся испугать Ведающего, то это могло произойти только в одном случае: если бы,… если бы я увидел самого себя?