Читать книгу Снег идет 100 лет… - Вячеслав Малежик - Страница 16

Вечеринки в доме Тургеневых… Кстати, как звучит – «Вечеринки в доме Тургеневых»! Можно было бы продавать билеты. Так вот, эти самые вечеринки были чем-то похожи на великосветские салоны XIX века, только салоны советского разлива. То Маслакова, то Смогул, то я притаскивали какую-то знаменитость или кого-то из молодых, но с явным потенциалом. Ну а если никого на горизонте не было, то основной костяк нашей штаб-квартиры принимал удар на себя, и, как правило, веселье задавалось. Мое отсутствие ввиду постоянных гастролей не нарушало привычного ритма «собраний» и даже песни из моего репертуара, ставшие «любимыми песнями нашей компании», пелись под аккомпанемент Смогула либо Саши Подболотова – известного в театральных и околотеатральных кругах филармонического певца, который неплохо играл на шестиструнке. Маслакова, кроме художественного обеспечения (а она приводила порой неординарных личностей и по праву с ними делила успех в домашнем концерте), часто приносила, как бы сейчас сказали, эксклюзивные спиртные напитки из хозяйских «погребов».

– Ты знаешь, – говорила Ирка, – моя матушка, Зося ее зовут, была весьма высокопоставленным авиационным деятелем, где-то второй-третьей после министра. Она что-то там делала по снабжению и по распределению (например, путевок на курорт)…

– А-а, поэтому она у тебя такая уверенная в себе особа, готовая решить любой вопрос?..

– Ну да… Так вот Зося брала борзыми щенками, причем исключительно породистыми…

– Хочешь сказать, псарня у вас была знатная? В смысле коллекция вин и коньяков…

– Ты не представляешь, Славик, насколько знатная… Причем традиции поддержания ее в порядке не умерли. Мне тоже благодарные артисты несут, и в каком количестве!

– Я тебе должен сказать, что породу выпивки на нашем столе ты явно улучшаешь… – поддержал разговор я.

– И заметь, не прилагая особых усилий.

– Это в тебе порода говорит… – ввернул Тургеша.

– Экстерьер, умение взять след…

– Способность разбираться в антиквариате и всяких там авангардных течениях… Кстати, а когда мы отправимся на экскурсию в закрома Родины? – спросил я.

– Милости просим… В Рассудово на дачу с дегустацией лучших образчиков винодельческой продукции нашей многонациональной Родины.

– Рассудово рассудит, Рассудово рассудит, кто Ирку крепче любит…

– Славик, ты опять на себя, любимого, сбиваешься?

– Почему на себя – на тебя! Предлагаю провести конкурс на лучший гимн, посвященный тебе.

– Вот. Есть зерно… – хмыкнула Маслакова.

И на посиделках у Тургеши Ирку ждали… Ирку, такую обильную на выдумки и подарки, такую громкую и неуемную, и она, как правило, врывалась, всегда чуть задерживаясь и давая атмосфере вечеринки новый импульс. В тот вечер она пришла одетая в какой-то камуфляж, в сопровождении двух мужиков. Оба с приличными залысинами, один, правда, с бородой, а второй в усах. Который с бородой держал под мышкой гитару, зачехленную в какой-то кожзаменитель.

– Это автор-исполнитель Вова Патрушев. Малежик, обрати внимание – непревзойденный гитарный мастер. Вот себе смастерил восемнадцатиструнную гитару.

– Так это же какой-то рояль, – брякнул я.

– Да, я чуть перебрал с количеством струн. Играть не очень удобно и все время расстраивается, – произнес первую фразу в нашей компании Патрушев.

– Зато такой гитары ни у кого нет, – парировала Ирка.

– А у меня есть самолет, который я сделал из газеты с намерением покорить Северный полюс.

– Тургеша, это у тебя шутка такая?

– А второго твоего гостя, Ирина Сергеевна, как зовут? – произнес В. Тургенев, подражая актеру Милляру.

– А меня зовут Владимир, я занимаюсь техническим обеспечением Ирины, – ответил усатый.

– Ну, слава богу, хоть тебя не Вовой зовут, – сказал Тургеша.

– Мы его зовем Бушневский. – Это Ирка.

– Как-как? Бжезинский? – паясничал Тургенев.

– Бжезинский-Бжезинский – главный антисоветчик из Америки, самый кровожадный ястреб, люто ненавидящий и мечтающий демонтировать советский строй, – ухмыльнулся Бушневский.

– Вот теперь понятно, а то Вова, Вова, – подвел итог встречи в верхах хозяин квартиры.

И Бушневский моментально вписался в нашу компанию благодаря мягкому нраву, умению красиво и хорошо выпить и поговорить по душам. Самое интересное, что имя Вова отошло к нему, а Тургенев стал Тургешей. Ирке не задавали лишних вопросов о Фомушкине, и он как-то очень естественно выпал в осадок. Вова был хорош тем, что в нашей компании ярко выраженных артистических натур, что уж там скрывать, любящих потянуть одеяло на себя, он был каким-то неуловимым балансиром, без которого система функционировала уже не столь гладко.

В тот вечер, а мы сначала не обратили на это внимание, у Бушневского в руках была довольно тяжелая сумка.

– Это что, Ирэн? – спросил Тургенев.

– Это подарки от Деда Мороза. Пойдем выпьем, а потом всем сестрáм по серьгам.

– Ну что ж, пошли.

Мы зашли в комнату, стол был уже накрыт. Что Бог послал нам в этот день, я не помню, но это и не важно… Сели, выпили, закусили… Через паузу был заслушан отчетный концерт Патрушева. До глубины души не поразил, но, учитывая, что неплохой парень и что рекомендован Маслаковой, шанс зацепиться за наш «клуб» ему дали. И вот Ирка, облачившись в камуфляж (а она еще прихватила и обувь), внесла вместе с Бушневским в комнату сумку.

– Дети, а кто сегодня не выпивал и плохо закусывал, подарки не получит, – молвила наша массовица-затейница с интонациями Деда Мороза. И, театрально дернув молнию на сумке, она вытащила из сумки какие-то штуки и сказала, что сейчас мы устроим салют. – Я считаю, что жители вашего микрорайона лишены праздников, и мы должны восполнить этот дефицит. Тургеша, открывай балкон, ща мы жахнем, – скомандовала Маслакова.

– А что это?

– Это взрывпакет, ну тот, что используют на ученьях и при съемках в кино. А это… Мы запустим ракету! Помнишь песню: «Светилась, падая, ракета, как догоревшая звезда…»

– Песню помню. А где ты это все взяла?

– Да в N-ской дивизии. Мы там сюжет снимали, Патрушев им песни пел, а я дружбу водила с ихними командирами…

– А как ты все это достала? – не унимался Тургенев, опасаясь за целостность своей квартиры…

– Как-как… Объяснила, что нужно для подсъемки. Как миленькие все выдали.

Это сейчас все привыкли к самодеятельным салютам и к китайской пиротехнике. А тогда… Все компоненты вынесли на балкон квартиры, волнуясь, чиркали спичками о коробок, наконец пакет громко рванул, и почти одновременно ракета взяла старт. Так не бывает, но так было… Ракета взмыла ввысь и, вы не поверите, влетела в форточку окна на последнем этаже шестнадцатиэтажного дома, что стоял рядом с нашей «штаб-квартирой». Что-то в окне полыхнуло, судя по всему, загорелась шторка.

– Ложись, – крикнул хозяин дома.

Полупьяная компания со смехом рухнула на пол.

– Воздушная тревога, светомаскировка.

Погасили свет, и кто-то сказал:

– Если нагрянет полиция, мы друг друга не знаем, встретились случайно, расходимся по одному.

Кто-то нестройно затянул:

Все дружно, но сдержанно, чтобы не услышали на улице, подхватили:

Судя по тому, что из окна обстрелянной нами квартиры не валил дым, шторку погасили. Но тем не менее, следуя законам конспирации, расходились по одному. Может, и правильно. Ирина Сергеевна, у которой связи распространялись ого-го куда, потом рассказала, что ракета влетела в окно греческого дипработника и что греки накатали какую-то жуткую предъяву о том, что был совершен практически террористический акт. Советско-греческие отношения могли зайти в тупик, назревал политический кризис.

– Меня сегодня, как бы случайно, один тип в штатском спрашивал, не видел ли я, не слышал ли я… – рассказал Тургеша Ирке через пару дней.

– Надо пока завязать с посиделками, а то нас заметут.

– Я сказал, что меня вообще в городе не было.

– Это они проверят на раз.

Но, наверное, грекам от нас, то есть от страны, чего-то надо было, и все это дело спустили на тормозах. Ирке не пришлось даже звонить своим высокопоставленным друганам.