Читать книгу Снег идет 100 лет… - Вячеслав Малежик - Страница 9

Юг, море, впечатления от игры с новой группой и, конечно, Любовь – вот составляющие хорошего состояния духа Сереги Соколова в то лето 1972 года. Июль пролетел. В Вишневку приехал основной наш барабанщик Саша Жестырев, и Король Гор, да что я – Горный Король загрустил.

– Ты знаешь, а мне понравилось с вами… И в жизни, и на сцене. И даже то, что вы поете по-русски, меня не раздражало. Я видел, что людям это по душе.

– Да, Серега, ты что? Это же обман зрения… – пытался я вывести Соколова из серьезки.

– Я же понимаю, что этого не должно быть, но это было, черт возьми.

– Да, придется «Them» отодвинуть, и Толяну изловчиться и спеть что-нибудь по-русски.

– Нет, я не потерплю в «Горном Короле» разброда и шатаний. Мы будем верны рок-н-роллу и умрем, распевая «Gloria».

– И все вместе – «Вихри враждебные веют над нами».

– Нет, правда, вы что-то во мне сломали, – сказал Сергей.

– Да нет же, мы в тебе взрастили ростки нового…

– Ладно, все равно тебе спасибо за лето, за музыку, за Ленька. С тобой нельзя серьезно разговаривать.

– Ну, за Ленька ты нам еще не раз проставишься…

– Проставлюсь-проставлюсь… А вот насчет репертуара и творческого лица…

– Если серьезно, то объясни мне, мил-человек, что ты так не жалуешь русский язык? Ведь ты сам себя обездоливаешь, когда поешь на американском языке, языке наших классовых врагов, – спросил я.

– Почему ты так говоришь? Ведь оперу поют на итальянском, и ничего, и запросто во всех театрах звучат Верди и Пуччини.

– А в русских – Чайковский и Бородин, причем на русском.

– Ну вот вы с Кеслером напишите достойных рок-н-роллов на русском, тогда мы… Кстати, можете и Градского подключить.

– Напишем или нет, не нам судить, но попробуем.

На том наша искусствоведческая беседа с Соколовым закончилась… А вскоре он улетел в Москву. Месяц август Ленек страдала без Сереги и моя жилетка не просыхала от ее слез. А в сентябре в Москве они встретились, и мы их «потеряли». Любовь, братцы мои, непростая штука. Как мы, я имею в виду «Мозаику», и предполагали, Серега попытался не только ввести русский язык как второй государственный в «Горном Короле», но и подтянуть Ленька в качестве солистки. Получился этакий «компот» ресторанного разлива, и произошел бунт на корабле, смысл которого – «нас на бабу променял».

И Серега бросил «княжну», то есть Ленку, ставшую его очередной женой, за борт на домашнее хозяйство. И она нашла себя. Чистый дом, ухоженный Соколов, иногда нытье, что «ты не позволил мне стать джазовой певицей». Но Соколов был в порядке, и это отмечали все. Он, правда, все больше пропадал на заработках, чиня телевизоры и настраивая всяку-разну радиоаппаратуру, но для «Горного Короля» времени хватало. Другое дело – кризис жанра. Время воспитало новых героев – уже никого невозможно было удивить пением по-английски. В большинстве ресторанов пели шлягеры от «Yesterday» до всяких там «Криденс», тем более что неулыбчивый брат Толик Соколов не молодел, и его уже не спасала «милая близорукость». Толик не пытался «искать», а его все чаще находили желающие с ним выпить. И это постепенно превращалось в зависимость.

А время шло. В семье Соколовых появился сын Димка, и у главы семейства в полный рост встали проблемы «кем быть» и «как жить». Однажды, году в 1976-м, мы с Серегой встретились часов в 10 вечера в метро, возвращаясь домой. Он, как и я, жил на проспекте Вернадского. Сначала в поезде, а потом на улице мы проболтали аж за полночь. Серега катил бочку на всех, в том числе и на меня, что мы предали рок-н-ролл – мечту нашей юности. Эти мысли порой приходили и ко мне в голову, и я пытался ему как-то оппонировать, убеждая попутно и себя. Я в то время уже вовсю работал на профессиональной сцене и даже сменил место работы, уволившись из «Веселых ребят» и перейдя на службу в «Голубые гитары».

– Я понимаю, ты – певец, тебе трудно, ты вынужден, – говорил он.

– Нет, пойми, просто наступило время – или я занимаюсь профессионально музыкой, или ухожу в науку. Кеслер защитил диссертацию, Жестырев ушел в симфонический оркестр, а я сидел между двух стульев.

– А знаешь, меня зовут в «Бастион» Алексея Баранова, – заявил Сергей.

– Кем? Барабанщиком?

– Да не совсем. Они же играют джаз-рок. А нынче барабанщики шпарят на двух бочках. Билли Кобэн слышал? А я со своей ногой? Мне бы с одной бочкой справиться. Нет, меня приглашают на многофункциональную работу.

– Это как?

– Ну я должен привести в порядок аппарат.

– Это ты умеешь.

– А еще – всякая перкуссия. Конго, бонги, бубен, маракасы.

– Я думаю, это интересно. Тем более в «Бастионе» играют инструментальную музыку, и тебе не надо будет идти на сделку с совестью.

– А помнишь, как мы в «Буревестнике»? А?

– Как не помнить?.. И тебе, я скажу, не в лом было «Наташку» и «Гусляров» играть с нами.

– Не я же принимал решение, вы же были генералы.

– А, кстати, как ты будешь себя чувствовать без «руководящей работы»? В «Бастионе».

– Ой, и не знаю. Попробую Баранова на ковер вызвать, но боюсь, что не придет, – усмехнулся Соколов.

– Ну ладно, Серега, Бог в помощь.

И Серега ушел в «Бастион». И до меня доходили слухи, что он там прижился, даже собрал студию. Кто-то передавал от него приветы и желание что-нибудь записать вместе, если я, конечно, созрею.

Интересно, что первый альбом Лозы Соколов записал на своем аппарате. Я этот альбом где-то на гастролях услышал, разозлился и приложил все силы, чтобы тоже записаться. Так что Серега завел меня… Но мой рассказ не об этом.