Читать книгу Снег идет 100 лет… - Вячеслав Малежик - Страница 21

Время текло, мы менялись… Я стал профессиональным музыкантом, женился. Больше того, сменил пару мест работы, перемещаясь из ансамбля в ансамбль. Мы приехали с гастролями в Ростов. Город является и являлся воротами Кавказа, и его никак нельзя было объехать, гастролируя по югу России и северо-востоку Украины. Это я пишу для молодых, которым пришлось бы расшифровывать фразу «гастроли по югу нашей страны». Традиционно нас поселили в гостинице «Ростов», и ко мне заявился Серега Стрижев, живший в соседнем доме – подъезд в подъезд.

– Слава, не пугайся, мы сегодня всей нашей компанией во главе с Грибановым у тебя на концерте. Не беспокойся, нас обилечивать не надо, в нашем городе у нас все схвачено. А сейчас извольте одеться – время обеденное – и посетить мой дом. Мама ждет, отказ не принимается.

Мы пошли к Сереге в гости. Нас встретила его мама Анна Александровна. Очаровательная женщина, красивая, именно красивая, а не со следами былой красоты. Не броско, но очень элегантно одетая. Она пригласила нас в комнату, где был уже сервирован стол. Все было готово к обеду. Большая, по моим представлениям 70-х годов, квартира, с высокими потолками, люстрой, кожаным диваном, креслами и стульями с высокими спинками вокруг обеденного стола. Но особенно поразила меня керамическая скульптура китайского болванчика или императора-мандарина, в общем, дядьки с большим пузом и складками на теле, как-то там задрапированного ихними китайскими одеждами, а также высокая, опять же китайская (судя по орнаменту), ваза, в которой стояли высушенные стебли то ли тростника, то ли камыша. На стенах была пара картин с традиционной китайской атрибутикой (фонарики, дома с типичными крышами, какие-то драконы) и черно-белый портрет мужчины в очках, с сигаретой в руке. Заметив мой интерес к фотографии, Анна Александровна сказала, что это ее покойный муж – отец Сергея и его старшего брата Геннадия. Старший сейчас подойдет.

– Анна Александровна, простите мою серость, но я никогда не бывал в подобных домах. Откуда вся эта красота?

– Ну, что-то осталось от моих родителей, не все раскулачили, – смеясь, сказала хозяйка «салона», – а что касается китайских мотивов, то наш папа был видным ученым-геологом. Еще во времена дружбы Китая и СССР Александр Петрович возглавлял экспедицию по поиску чего-то, о чем даже нам не говорили.

– Да уран они там искали, – встрял Сергей.

– А ты, Сережа, если тебя не уполномочивали, то и не болтай зря языком. Так вот, Слава, мы всей семьей с детьми более трех лет жили и работали в Китае.

– Это какие же годы?

– Ну я же сказала, еще во время дружбы…

– Это я понял, просто мне интересно, где Сережа и Геннадий учились?

– Сережа был маленький и сидел вместе со мной дома, а Гена ходил в русскую школу. Там же в те годы было море наших специалистов, и мы жили, как в коммуне.

– Сережа, а ты китайский-то помнишь?

– Ну какие-то общие фразы, практики нет, и потом – когда это было-то?

– А вот и Геннадий, – встрепенулась Анна Александровна, – вы тут знакомьтесь, а я пошла на кухню. Домработницы у меня нет, так что приходится все самой. Кстати, хочу, Слава, вас предупредить, Геночка только что развелся, и поэтому «мы у нас женоненавистник».

В комнату вошел мужчина без каких-либо признаков, за которые можно было бы ухватиться при описании внешности. Во всяком случае, шика маменьки и запоминающейся внешности младшего брата – такого, знаете, выпускника гитлерюгенда на выданье – в Геннадии мной не было замечено.

– Ну что? – с интонацией рубахи-парня протягивая мне руку, сказал Гена. – Это ты тот музыкант, про которого мне все уши прожужжал Серега?

– Нет, тот, про которого Серега, это Элвис Пресли.

– А ты кто тогда?

– А я – Иван Коротышкин, Йан Шортер по-ихнему. Слыхал?

– Ну-ну… Московская интеллигенция? – молвил Гена, не зная, обижаться или нет.

– Разрешите представиться – Вячеслав Малежик, музыкант.

– Славик, не гони… Гена сейчас несколько не в себе и не всегда понимает шутки.

– Быстро за стол, а то мальчику, – обняв меня за плечо, сказала Анна Александровна, – надо во Дворец спорта бежать.

– Концерт – дело такое, – мудро заявил я.

Мы сели за стол… Знаменитые ростовские соления, которые были лучшими в стране на тот, да и на этот период. Рюмка настойки от Грибанова, что тот передал Сереге специально для меня, колбасы и какая-то вялено-копчено-соленая и под маринадом рыба. Застолье началось, «Грибановская» была разлита по рюмкам, а домашним компотом было предложено запивать.

– Я за рулем, так что не обессудьте, – молвил я.

– Да, – поддержал Серега, – сегодня гаишники особенно лютуют.

И все выпили за знакомство, и я с набитым ртом хвалил кушанья и говорил, что никакой ресторан… Но, честно говоря, меня даже больше, чем угощения, поразило, как все это подавалось и убиралось. Фарфоровая супница произвела неизгладимое впечатление. Я сидел и грустил, почему вся эта традиция застолья потеряна и почему чаще всего даже в ресторанах приходится рассчитывать на комплексный обед.